— Но я чего-то не понял, — говорю, укладываясь на бок и обхватывая жадной лапой лодыжку Жен. — По-моему, днем ты называла меня иначе. И мне это понравилось куда больше, чем сухое и сдержанное «Кирилл».
— О, ты что-то путаешь. Так тебя называла Вера… дооолгие годы, — язвит в ответ.
— А я не узнал. Мне показалось, что у тебя получается значительно лучше, — откровенно насмехаюсь, взбираясь рукой вверх, до самых пуговиц на рубашке.
— Льстец, — смеется Жен, но вскрикивает, потому что я резко притягиваю ее к себе и сгребаю в объятия.
— Давай-давай, говори. Не вынуждай тебя пытать.
— Ой не могу-не буду, у тебя такое смешное имя.
— Смешное? — возмущаюсь.
— Очень смешное! Кирочка, Кира, Кирюша, Кирюнчик.
Стараюсь не скривиться. Да уж, напридумывает же.
— Ты можешь сказать это, я в тебя верю. Или тебе кажется, что все еще рано?
Последние слова меняют ее настрой. Веселье исчезает, уступая место серьезности. Будто если мы дадим друг другу новые имена, это станет новой вехой или официальным началом.
— Кир.
И получается у нее как-то вопросительно.
— Жен, — отвечаю.
На этот раз она целует меня первой.
Жен
Когда я захожу в помещение и закрываю за собой дверь, натужный гул ветра исчезает, уступая место совсем иным, более приятным звукам. Тихая музыка, приглушенные голоса, стук бокалов о столешницу. Ресторанчик пользуется популярностью (особенно у молодежи), и по вечерам здесь всегда очень шумно, но днем вполне можно встретиться с кем-нибудь ради беседы в приятной обстановке. Как правило, мы с отцом приходим сюда раз в две недели, обмениваемся новостями за обедом. Иногда к нам присоединяется мама, но она особой страсти к нашему месту встречи не питает. Говорит, что кофе здесь варят недостаточно ароматный, да и ультрасовременный дизайн не по ней. Еще бы. Моя импозантная матушка, которая может заявиться куда-нибудь с мундштуком и волосами, уложенными по моде двадцатых годов, выглядит здесь до крайности неуместно. Кстати, я очень боялась, что отец позвал ее сегодня с собой, но оказывается, что нет. Выдыхаю с облегчением.
— Здравствуй, дорогая. — Отец поднимается из-за столика.
Он всего лишь помогает мне снять верхнюю одежду, а я уже чувствую себя не в своей тарелке. Мы будем говорить о Кирилле — к такому, пожалуй, не подготовишься… Родители никогда не рассматривали моих ухажеров под микроскопом, дабы их не пугать (знают, что это у меня и без их вмешательства отлично получается), но на этот раз ситуация слишком нетипичная, замять ее не получится. Поэтому, пока отец возится с моей курткой, я ерзаю по диванчику, пытаясь собраться с мыслями.
— Я взял на себя смелость заказать тебе гранатовый сок.
— Спасибо, — улыбаюсь несколько натянуто.
— А ты, кстати, замечательно выглядишь, — он как всегда начинает издалека.
Не выдержав, морщу нос. Да-да-да, я выгляжу великолепно, а еще до безумия любима родителями, но это не означает, что под конец беседы меня не вывернут наизнанку и не приложат железобетонными аргументами. Так почему бы не опустить ту первую часть, где мне напоминают, какая я счастливая дочь? В отличие от отца, я не умею мастерски переключаться с милого, домашнего воркования на жесткий, давящий фактами диалог.
— Естественно, я выгляжу прекрасно, счастливой и влюбленной. Пап, давай пропустим комплименты.
Мы оба знаем, что разговор о Кирилле Харитонове необходим мне не меньше, чем отцу. Даже сейчас, когда голова забита воспоминаниями о часах, проведенных в постели с мужчиной, от которого я без ума, я не считаю происходящее правильным. В страшном сне не могла подумать, что окажусь в роли любовницы-разлучницы… Я понятия не имею, что теперь делать, как себя вести и на что мне рассчитывать. Было бы неплохо услышать точку зрения человека, который видит ситуацию со стороны, беспристрастен, а еще желает мне добра.
Отец откидывается на спинку диванчика, скрещивает руки на груди и щурит недобро глаза.
— Ты первая. — Он приподнимает бровь, выдержав более чем достойную паузу, во время которой волей-неволей занервничаешь.
— Мне кажется, что все идет неправильно, и я хочу твоего совета.
— О какой правильности ты говоришь? В такой ситуации это вообще возможно? — спрашивает он иронично.
Отличный вопрос. Я развела Харитонова с женой и стала причиной его серьезного конфликта с родителями. Возможно, было бы проще, если бы Кир мне рассказал о причинах переезда в исследовательский центр, но он отделался парой незначащих фраз, из чего я сделала вывод, что ситуация — серьезнее не бывает. Не удивляюсь. Понимала, что так и получится, но влюбленные дурочки всегда витают в облаках среди воздушных замков, едва подмечая реальность. Благо еще, что я врач — диагноз себе поставила, лечение назначила: готовлюсь сделать инъекцию здравого смысла с помощью разговора с отцом. Боже, как я до этого докатилась? Год назад мнила себя профессионалом, который никогда не заработает эффект Флоренс Найтингейл, а теперь прицельно разрушаю жизнь своего бывшего пациента своим присутствием в ней (эффект Флоренс Найтингейл — психологический эффект, проявляющийся, когда врач или медсестра, ухаживающие за больным, начинают к нему испытывать романтические чувства, перерастающие в любовь или сексуальное влечение. Эти чувства могут иногда исчезнуть, если уход за пациентом прекращается, либо когда тот выздоравливает или умирает).
— Я знаю, что это неправильно, пап, — отвечаю. — Но единственное, что теперь остается — встретиться с последствиями лицом к лицу.
— Это так, — пожимает он плечами. — А последствия ты потянешь? Это будет посерьезнее, чем соседская машина, которую ты поцарапала, осваивая искусство параллельной парковки. Стоит дать волю газетчикам, и они не просто обольют грязью — они разберут по косточкам и докопаются до самого неприятного. Ты хороший человек, но все это неважно, когда речь идет о разводе такого масштаба, как у Кирилла и Веры. Согласись, есть о чем беспокоиться. Неподчинение начальству, загадочные обстоятельства перехода в исследовательский центр, своевременно открытое исследование возможности выращивания сердца и, конечно, твоя болезнь. Ты готова к тому, что тебя не станут воспринимать как реальную угрозу лишь потому, что ты никогда не родишь Кириллу Харитонову наследника и будут закидывать его всевозможными красавицами?
В этот миг я не выдерживаю и опускаю глаза. Вот оно. То самое, что не дает мне покоя. Исследовательский центр, фармакологическая империя… Для кого все это, если Кирилл останется со мной? Знаю, что иногда после пересадки сердца беременность возможна, вот только для начала его неплохо бы где-нибудь раздобыть. Плюс, я на такое не подпишусь!
У меня была такая одна пациентка. Она долго боролась с бесплодием, а когда забеременела, узнала о том, что ей нужна операция. Клипирование аневризмы, ничего экстраординарного. Но страх за столь долгожданного ребенка лишил ее здравого смысла. Она отказывалась снова и снова. Муж умолял ее на коленях (без преувеличений), но все бесполезно. Аневризма лопнула на восьмом месяце беременности. А муж в итоге сказал, что не потянет ребенка один. Так я выяснила, что желания пары не всегда совпадают, и свои права отстаивать необходимо.
