— Неужели? Я в это не верю, да и ты тоже.
— И почему же я, по-твоему, делаю это? — спросила я испуганно.
— Момент истины, Баффи. И правда — почему? У тебя есть еще несколько недель для размышлений.
Когда я открыла дверь, Тодд стоял в прихожей. Было совершенно очевидно, что он ждал меня. Вид у него был ужасный.
— Где ты была? — спросил он.
Я не ответила. Мне хотелось как можно скорее подняться наверх и лечь в постель, но он преградил мне дорогу. Я хотела оттолкнуть его, но он не дал мне.
— Чего ты хочешь? — спросила я сердито.
— Я хочу, чтобы ты мне ответила.
— И не собираюсь. Я не обязана отвечать тебе. Еще что-нибудь?
— Да, — сказал он. Голос его дрогнул. — Сегодня позвонила Сюзанна.
Что бы там ему Сюзанна ни сказала, это причинило ему боль.
— Так, значит, она все-таки нашлась? Прекрасно! Ну, а теперь я могу подняться? Можно я поднимусь к себе? — Мне действительно не хотелось стоять там и смотреть на него. Вид у него был ужасный, а я была расстроена тем, что мне сказал Гэвин. — Я правда очень устала. Все эти дни были необыкновенно тяжелыми.
— Они такими и остаются. Сюзанна звонила из больницы. Из Санта Моники. Ей отняли грудь.
Не веря своим ушам я уставилась на него. Затем села прямо на ступени. Ноги меня не держали.
Боже, только не это! Это чересчур. Неужели эта трагедия никогда не кончится?
— Обе? — спросила я.
— Нет. Пока нет.
Единственно, о чем я вдруг подумала, так это о том, что Сюзанна расплачивается за то зло, что причинила мне. Но я знала, что не должна так думать, что это глупо. Разве когда-либо наказание соответствовало преступлению?
Ах, Сюзанна, Сюзанна!
А потом я перестала думать о женщине, предавшей меня, отнявшей у меня почти все. Я подумала о рыжеволосой девушке, такой яркой, такой красивой, которая всегда смеялась и считала, что весь мир принадлежит ей, которая поклонялась лишь единственный вещи на свете — своему телу, своему храму.
И тут я не выдержала и разрыдалась. Я не хотела плакать перед ним, но ничего не могла поделать. Я просто не могла остановить поток слез. Он сел на ступеньки рядом со мной, но не касался меня.
— Она хочет видеть нас, хочет, чтобы мы навестили ее завтра.
— Нет! Я не пойду. Я не могу! Никуда не пойду! Я не обязана! Что ты хочешь от меня? — Мне хотелось заорать в полный голос, но я не могла. Я бы разбудила детей и Ли, если бы закричала. Вместо этого я яростно зашептала: — Разве вы оба причинили мне мало горя?
Он схватил меня за плечи.
— Она даже не знает, в чем ты ее подозреваешь. Клянусь тебе! Ради Бога, поверь, она ничего не знает! И, возможно, она умирает.
Не говори так!
Я стряхнула его руки.
— Так легко не умирают. Даже если и хотят этого. Уж я-то знаю! Ты прозябаешь в страданиях всю свою жизнь. Не беспокойся. Твоя Сюзанна не умрет. Это не тот случай. Она прекрасно выживет. В конце концов она всегда выходит победительницей!
Разве это так?
Наверное, я все-таки повысила голос, потому что в коридоре появилась Ли посмотреть, что происходит. Ее смуглое лицо было бледным, старый красный халат казался еще более старым. Ее вид только сильнее разозлил меня.
— Идите ложитесь, Ли! — рявкнула я.
Еще и ее здесь не хватало.
Все-таки я пошла с Тоддом в больницу. Я не могла поверить, что Сюзанна не знала, что предала меня с моим мужем, однако не хотела, чтобы она поняла, что я знаю об этом. Так я сказала самой себе.
Посещение этой больницы было для меня самым тяжелым испытанием за всю жизнь, меня раздирали совершенно противоположные чувства: неприязнь и, как ни странно, да, жалость, жалость и сочувствие.
Выглядела она неважно, но тем не менее улыбалась.
Тодд бросился к ней и неловко обнял, стараясь не задеть толстую повязку, пока я стояла и смотрела на них. Затем он с тревогой посмотрел на меня, как будто то, что он обнимает Сюзанну, может оскорбить меня.
— А где Бен? — спросил он. — Разве его здесь нет?
— Бен в Нью-Йорке. Вот именно в связи с этим я и хочу тебе кое-что сказать. Он разрабатывает какую-то махинацию, чтобы отобрать у тебя студию.
— Не беспокойся, Сюзанна, лично меня это не беспокоит, — весело сказал Тодд.
Слова сильного, уверенного в себе, спокойного героя.
— Баффи? — Она протянула мне руку, и мне не оставалось ничего другого, как взять ее и крепко сжать.
— А Бен знает об этом? — наконец заговорила и я. — Ведь, наверное, для него это должно быть важнее, чем какие-то там махинации в Нью-Йорке.
— Нет. Он не знает. Но узнает. Надеюсь, что вычитает про это в бульварных газетенках.
— Что-то я не понимаю? — удивилась я.
— Это еще одна вещь, о которой я хотела поговорить.
— Разве тебе можно много разговаривать? — спросила я. — Разве тебе не положено отдыхать.
— Да. Я отдохну. Потом, когда сделаю все, что надо.
Я почувствовала беспокойство, особенно после этих слов. Может, она думает, что умирает? Неужели она умрет? И, может, она хочет рассказать о своей измене — своей и Тодда? Может, она хочет попросить прощения? Может, именно поэтому пожелала видеть нас? Нет, ничего подобного я не желаю и слышать! Я не хочу слушать никаких предсмертных признаний. И не собираюсь никому отпускать грехи.
И к тому же я не хотела, чтобы Сюзанна умирала!
Господи, Сюзанна, только не говори ничего! Молчи, Сюзанна! Закрой свой проклятый рот!
Я в отчаянии уже было подумала, что мне лучше выбежать из комнаты, но вместо этого проговорила:
— Полагаю, тебе сейчас необходим отдых. Ты можешь обо всем рассказать попозже.
Почему Тодд не заставит ее молчать, не заставит ее отдохнуть.
— Нет. Я хочу сейчас. Я должна все рассказать сейчас. Я хочу сделать одну вещь и хочу получить ваше разрешение. Когда Бен обо всем этом узнает, он меня больше не захочет. — Я начала было протестовать, но Тодд положил мне ладонь на руку, чтобы я ей не мешала. — Нет. Ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы он хотел меня. — Мне показалось, что мы с Тоддом оба поняли, что она пытается сказать. — Вначале я только об этом и думала. Я хотела, чтобы у меня отрезали грудь, так бы я смогла освободиться от Бена. А затем вчера я весь день думала о том, что со мной произошло, я оплакивала свое уродство. Но совсем недолго. Потом я поняла, что оплакиваю всю свою жизнь, все, что со мной было. А она все еще в опасности, то есть я хочу сказать, что ампутация не всегда останавливает процесс… — Она запнулась, но все равно улыбалась. Улыбалась! — И я собираюсь бороться! Я буду делать все, что необходимо, я пойду на любое лечение и любые процедуры. Черт подери! Я буду бороться, и я выиграю эту борьбу! И я не шучу!
