Лиззи знала, что это восхитительное ощущение останется навсегда вместе с ней.
Она осторожно опустила свои ноги на кровать. Ее движение как будто привело Люка в чувство. Он приподнялся на локте и выключил свет.
Все закончилось. Люк лег рядом, не выпуская Лиззи из объятий. Но не было сказано ни слова. Казалось, все завершилось и он просто хотел уснуть.
Это ранило Лиззи. Она все порывалась заговорить, но Люк лишь обнял ее и прижал ее голову к своей груди.
Он так и уснул – крепко прижимая жену к себе. Лиззи никогда в жизни не чувствовала себя такой несчастной. Почему он так повел себя? Из-за того, что она усомнилась в его способностях любовника? Как можно любить Люка и одновременно ненавидеть его? Она совершенно себя не понимала…
Лиззи попыталась отстраниться, но Люк держал ее слишком крепко. В конце концов она перестала сопротивляться, расслабилась и закрыла глаза.
Лиззи даже не представляла, что Люк в это время не спал. И каждый раз, когда она шевелилась, ему приходилось сдерживать свои порывы.
Лиззи и не догадывалась, что если она сочла все произошедшее традиционной брачной ночью, то для Люка эта ночь оказалась самой удивительной за всю его достаточно долгую жизнь…
Лиззи погрузилась в сон, а утром обнаружила, что Люк уже ушел. Это стало для нее облегчением. Не пришлось избегать неловких взглядов и глупых слов. Она приняла душ, прокручивая прошедшую ночь в голове.
Теперь Лиззи была в смятении. Зачем они сделали это? Зачем она позволила Люку все? Одной недели хватило этому мужчине, чтобы добиться ее.
Потому что она его любит?
Нет! Лиззи выключила воду. Она его не любит! Она не хочет его любить!
Чтобы спуститься вниз, Лиззи потребовалось собрать все свое мужество. Воспоминания все еще будоражили ее, и она понятия не имела, чего ожидать от Люка при встрече.
Лиззи не знала, куда идти, поэтому направилась в комнату, где они ужинали прошлым вечером. При дневном свете все выглядело по-другому. Комната казалась больше и светлее. Огромное окно выходило в ухоженный сад, а вдалеке виднелось лазурное море.
Позади послышались шаги, и Лиззи обернулась, ожидая увидеть Люка. Но это была Нина, которая приветствовала ее широкой улыбкой.
– Вы проснулись, синьора? Синьор Люк приказал не будить вас, чтобы вы хорошенько выспались после перелета. Но я уже начала волноваться, что вы пропустите такой прекрасный день!
Беззаботная болтовня Нины слегка успокоила Лиззи. Уже через минуту она сидела за столом и пила свежевыжатый апельсиновый сок. А Нина между тем продолжала суетиться вокруг нее, как курица-наседка.
– Пожалуйста, зовите меня Лиззи, – сказала молодая женщина, когда обращение «синьора» начало резать ей слух. Она не чувствовала себя ни синьорой, ни миссис, хотя на ее пальце было обручальное кольцо.
– Синьор Люк после завтрака ушел посмотреть, как дела у его фермеров, – сказала Нина.
– Его фермеров? – переспросила Лиззи.
– Он вам не сказал? – удивилась Нина, наливая молодой хозяйке кофе. – Этот дом и земля принадлежали его бабушке. В главном зале висит ее портрет. Если хотите, я покажу вам его попозже. Синьор Люк проводил здесь все школьные каникулы. Он взял дела в свои руки после смерти синьоры в прошлом году.
В прошлом году? Лиззи не знала, что Люк пережил недавно большую утрату. Нина продолжала:
– Мы до сих пор скучаем по ней. Особенно синьор Люк. Он как-то сказал мне, что именно бабушка научила его жизни. Непросто долгие годы прожить в богатстве, оставаясь при этом человеком. Но теперь с ним вы, – улыбнулась она. – Вы бы понравились старой синьоре. Вы внешне похожи на нее. И такая же упрямая, и…
– Англичанка, – произнес мужской голос. Лиззи замерла, не донеся кусочек апельсина до рта. Она обернулась и увидела в дверях Люка. Высокий, красивый, уверенный в себе, он стоял, скрестив руки на груди, и с улыбкой наблюдал за ней.
– Дикарка, – добавила Нина, не замечая, как накалилась атмосфера. – Вы называли ее английской дикаркой.
– Да, именно, так, – кивнул Люк и с интересом начал наблюдать за тем, как Лиззи покрывается краской.
Он назвал ее так прошлой ночью, когда она укусила его. Что-то подобное прошептал на борту самолета, когда страсть чуть было не завела их слишком далеко. Лиззи положила апельсин на блюдце и резко встала.
– Доброе утро, моя дорогая жена, – сказал Люк по-итальянски и оглядел ее с ног до головы.
Теперь Лиззи расстроилась, что надела короткую юбку и топик. Лучше бы она закуталась в длинное пальто, несмотря на жару.
– Ты не ответишь мне, милая? – с ухмылкой спросил он.
Нет, подумала Лиззи, я пока вообще не могу говорить. Она провела языком по губам и тут же пожалела об этом, так как Люк не сводил с нее глаз.
– Итак, моя девственная жена лишилась дара речи, – улыбнулся он. – Видимо, мои таланты любовника не так уж плохи.
– Не надо, – прошипела Лиззи. Она была поражена тем, что он говорит ей такие гадости в присутствии экономки.
– Мы одни, – заявил Люк, заметив ее взгляд. – Нина удалилась, как только ты столь очаровательно покраснела. Кроме того, поздно держать историю этой ночи в секрете. На простыне остались следы крови. – (От этих слов Лиззи побледнела.) – Ты разве не видела? – поинтересовался Люк и начал сокращать дистанцию между ними. – Ну, одна из служанок наверняка это заметила, перестилая постель.
Лиззи отшатнулась, когда Люк коснулся ее рукой, но продолжала молчать.
– Без комментариев, – улыбнулся он и взял дольку апельсина. – Признаюсь, когда я сам увидел это, то был несколько ошарашен. Совсем как в средневековье. Я даже ожидал, что свидетельство твоей непорочности будет вывешено на балконе…
Еле сдержав плач, Лиззи выскочила из комнаты и побежала куда глаза глядят. На улице было так жарко, что на секунду ей захотелось вернуться в прохладный дом. Но нет. Лучше сгореть на солнце, чем находиться под одной крышей с этим человеком.
Лиззи не понимала, почему Люк так жестоко обошелся с ней. Что плохого она ему сделала? Как человек за одну секунду мог превратиться из нежного любовника в бесчувственного зверя?
Она подошла к террасе и села на ступеньки.
Лиззи смотрела на море и представляла себе, как в это самое время служанки смеются над ней и обсуждают подробности ее личной жизни. Люк назвал это средневековьем, она бы назвала это…
Но звук шагов не позволил ей продолжить мысль…
– Я… прошу прощения, – прошептал Люк. – Это было непростительно грубо с моей стороны.
То есть он все понял? Лиззи радовалась уже этому.
– Когда тебе надоест обвинять меня в том, что я неподходящая для тебя жена? Сделай мне одолжение, Люк, – взмолилась Лиззи, – отправь меня обратно домой.
