– Вика у нас писательница, – презрительно пояснил хрустевший печеньем Костя, – с большим будущим.
– Да, представь! – агрессивно вскинулась сестра.
– Ага. Руки не сотри писавши, Льва Толстая ты наша! – заржал Костя.
Судя по интонациям, это был давний, вялотекущий конфликт.
– Писательница? – с уважением посмотрела на девицу Яна. Она перестала сердиться и снова мысленно вернула Вике право считать себя умнее. Творческие люди все с приветом и со странностями. Зато она, вон, не какая-то там офисная крыса, как Яна, а целая писательница. – А как ваша фамилия? Я обязательно куплю что-нибудь из вашего творчества! Вы про что пишете?
Видимо, Яна сказала что-то не то, так как Костя снова радостно заржал, а Вика покрылась некрасивыми пятнами, которые расползлись по ее лицу и шее гигантскими бордовыми медузами.
– У меня смесь философии, триллера и фэнтези, – процедила Вика. – Это не для средних умов, поэтому издатели, которые гонятся лишь за прибылью и удовлетворением потребностей массового быдла, до этого еще недоросли. Мои книги можно прочесть лишь в Интернете. И то адрес я даю не всем.
Надо полагать, что Яну она к числу избранных не причисляла. Конечно, Яна легко могла бы поставить эту зазнайку на место, но было неудобно. Все же писательница. И, возможно, будущая родственница.
– У нас вообще очень приличная семья, – гордо заявила мама, даже с некоторым вызовом в голосе, словно сама в этом сомневалась и ждала возражений.
– Не переживайте, родственники, Яна нам генофонд не испортит! – воскликнул Костя. – Кстати, о генофонде. А где наш Степа? Где этот вальяжный аристократ, не умеющий не только зарабатывать, но и делать детей?
– Заткнись, – прошипела писательница. Судя по последовавшему за шипением Костиному вскрику, надежда российской литературы чувствительно пнула его под столом.
– Степа – это ее муж, – мстительно сообщил Костя, потерев ушибленное место. – Ест исключительно ножом и вилкой, ходит в костюме и изображает потомка царской семьи. Он у нас шибко умный, поэтому играет на бирже. Пока что биржа выигрывает.
– Но он хоть что-то делает! – взвилась Вика. – А ты чем занят в свободное от пьянки время?
– Вика! – неожиданно крикнула мама. – Пей чай!
Удивительно, но строптивая писательница сразу присосалась к кружке и начала послушно заглатывать жидкость.
«Ой, как у них тут загадочно! – разволновалась Яна. – Прямо тайны Мадридского двора!»
Костя сидел с довольной физиономией и нагло улыбался заткнувшейся сестрице.
На улице моросил мелкий мокрый снег. Яна цепко повисла на Костином локте и выпытывала подробности при помощи наводящих вопросов:
– А Вика правда писательница?
– Это она так думает. Надо же ей чем-то оправдывать свое сидение дома, – равнодушно отмахнулся Костя.
– А ты что-нибудь читал из ее книг?
– Да больно надо. Она мне давала целую пачку своей макулатуры. Плесень нудная. Я больше страницы не осилил.
– Она какая-то грустная, – продолжила развивать тему Яна.
– Стерва она, – зевнул Костя, – а не грустная. На таких грустных надо колхозные поля пахать. У нее сил и энергии больше, чем у лошади. Затопчет, круг почета сделает, а потом еще и поржет!
– У вас с ней не очень хорошие отношения.
– Ну, она боится, что я женюсь и пропишу в квартиру жену и детей, и тогда ей меньше достанется при дележке.
– Каких детей? – Яна от изумления поскользнулась и едва не рухнула в ближайший сугроб.
– Наших, – просто сказал Костя, внимательно высматривая на линии горизонта нужный автобус.
– Наших?
– Ну да. У нас же когда-нибудь будут дети. О, наш идет. Наконец-то, а то я окоченел. – Он потянул оторопевшую девушку навстречу автобусу.
«Это он мне, что ли, предложение сделал? – заторможено размышляла Яна, боясь взглянуть на спутника. – Или просто теоретически предполагал, что в будущем может быть именно так? Но не спрашивать же самой!»
В подъезде они долго целовались, а потом Костя ушел, так и не развеяв ее сомнения.
– Ты где была? – накинулась мама. – Почему выключила телефон?
– Батарейка села…
– Ты соображаешь, что мы волновались? У тебя совесть есть? – Светлана Макаровна яростно раздувала ноздри, ожидая оправданий.
Но блаженная дочь оправдываться не желала. Она с просветленным лицом юродивой разделась и прошествовала в ванную комнату мыть руки.
– Кого ты вчера привела? Чтобы ноги его больше в моем доме не было! Лучше уж совсем без мужика, пусть на нас соседи косятся! Но с таким нас весь дом будет обсуждать! А я помру раньше времени! Где ты эту пьянь подцепила? Яна! Ты меня слышишь? Ты чего улыбаешься, дурища?
– У нас появятся дети, – озвучила эхом самую актуальную мысль, которая плясала в сознании, расшвыряв все остальные по темным закоулкам разума.
Владимир Борисович молча метнулся за валидолом, пока супруга медленно съезжала по стене.
– И не надо тут спектаклей, – добавила Яна. – Дети – это счастье.
Светлана Макаровна, пролетев мимо изумленного ее мгновенным воскрешением мужа, ворвалась в комнату дочери и заголосила:
– Счастье – это дети от нормального мужчины! А дебилы и уроды от наследственного алкаша – тяжкий груз на всю оставшуюся жизнь! Кого ты от него родишь, подумай сама! Ты хотя бы представляешь, какая там с той стороны может быть родня?!
– У него очень приятная мама, сестра писательница, а ее муж – аристократ, потомок царской семьи, – ответствовала просветленная Яна.
– Чей муж? – Мама рухнула на диван и снова начала хвататься за сердце.
– Муж писательницы, – гордо пояснила дочь. – Так что с наследственностью там все в порядке.
– А каким боком нам может пригодиться наследственность чужого мужа? – влез папенька, решивший до поры до времени занять нейтральную позицию.
– Как косвенное доказательство того, что Костя из приличной семьи.
– Ну, в семье не без урода, – усмехнулась мама. – Того, что я вчера видела, с лихвой хватит, чтобы поотшибать все косвенные доказательства.
– А дети когда будут? – спохватился папа, решив уточнить основной вопрос. К внукам он тоже, как и супруга, пока был не готов. Не к наследникам вчерашнего пьяненького гостя, а к детям вообще.
– Однажды, когда-нибудь, – загадочно улыбнулась Яна. – Но они обязательно будут. Костя так сказал.
– Ясно, – кивнула Светлана Макаровна. – Ну, тогда все не так уж плохо.
– Это надо отметить, – обрадовался супруг, но сразу сник под ее суровым взглядом.
– Несчастные вы люди, – с жалостью сообщила родителям Яна. – Вы даже не представляете, что такое любовь! Мне вас жаль.
– Ну-ну, – поджала губы мама. – Куда уж нам. Вот ведь угораздило. Лучше бы дома сидела. Любовь у нее…
