Она уже проснулась, лежит в своей постели.
— Проснись и пой, женщина, — объявляю я, включая свет.
Ее ясные голубые глаза мигают.
— Не мой ли цветочек я слышу?
— Единственный и неповторимый, — я выключаю её кислородный концентратор по пути к кровати. — Доброе утро, красавица.
Хейлиз хмурится, что заставляет ее нежную кожу собраться складочками вокруг рта и глаз.
— Я вот лежу здесь и пытаюсь вспомнить твое имя. Лили, да?
— Близко. Лили зовут мою маму. Я — Виолетт.
— Ах, точно.
Я помогла ей отбросить одеяло и начала долгий процесс поднимания её на ноги. Затем мы начали работать над распутыванием носовой канюли из ее красивых седых волос. Между делом, я рассказываю ей о своем лете на Гавайях и о неожиданной помолвке мамы.
— А чем же занимались Вы? — спрашиваю я, толкая ее инвалидную коляску.
— Ох, да все тем же. Здесь не очень сильно все изменилось, — она устало вздыхает, заправляя в рукав своей ночной рубашки салфетку.
— Никаких оргий? Танцев на столе?
Хейлиз хохочет.
— Ох, мои деньки с танцами на столе давно канули в Лету. Рассказывала ли я тебе о том, как в Негалесе федералы приняли меня за проститутку?
Вот, что мне так нравится в Хейлиз. Вы можете сказать ей все что угодно, а она дополнит это чем-то безрассудным.
Я поднимаю ее, сажаю в кресло и везу к ванной комнате. Когда мы проходим мимо ее мини-холодильника, я достаю из кармана магнитик и цепляю его на дверцу.
— Я привезла Вам сувенир с Гавайев, — говорю я, останавливаясь, чтобы она смогла рассмотреть его.
— Ох, милочка! — Хейлиз всматривается в магнит, а затем слегка хмурится. — Виолетт! Это что, влагалище?
— Что?! Нет, это горбатый кит с открытым ртом! Вот, наденьте очки.
Я передаю ей очки, и она надевает их.
— Ох, теперь вижу! — восклицает она. — Это одна из тех картинок, на которые вы должны смотреть, пока не увидите, что там нарисовано.
— Вообще-то, нет, — возражаю я, завозя ее в ванную.
После того, как я устроила ее там, отправилась убирать комнату. Я застилаю ее кровать так, как она любит, и выбрасываю все мятые салфетки, которые она насобирала отовсюду. Гадость.
Странно, с какой же легкостью я вернулась к своей рабочей рутине. Я провожаю всех своих постояльцев вниз для завтрака, прежде чем осознаю, что уже наступает время ланча и время пересменки. Я задерживаюсь еще на несколько минут, чтобы дождаться девочек из следующей смены, а затем спешу домой.
Все прошло замечательно! Я даже не устала. Я не могу дождаться того момента, когда смогу как следует отмокнуть в ванне, а потом перекусить чего-нибудь. Возможно, я даже смогу съесть целый пирог. Я так проголодалась! Из-за всей этой беготни.
Как обычно, я проверяю гараж, чтобы понять, есть ли Зейн дома, но там нет его машины. Если я все-таки и чувствую разочарование, то стараюсь не обращать на это внимания.
Как только я оказываюсь в доме, то сразу же хватаю свои вещи, наушники и несколько свечей, а затем мчусь прямо в ванную.
Я действительно нуждаюсь в расслабляющей ванне. Я быстро скидываю свою рабочую форму и включаю воду. Пока набирается вода, я зажигаю свечи и выключаю свет. Звук бегущей воды и мерцание огней успокаивают меня и одухотворяют, будто у меня при себе есть крестик или алтарь.
Притворившись, что я — девственная жертва, погружающаяся в чистую воду, аккуратно ступаю в ванну.
Ах.
Все мое тело вздыхает от счастья, когда я погружаюсь в горячую воду. Все струи включены, ванильные свечи разносят ванильный запах… рай. Я вставляю наушники в уши и включаю какую-то песню Эйдена Кросса.
Думаю, я задремала на какое-то время. Следующее, что я помню, так это то, как я моргаю глазами и вяло потягиваюсь в холодной воде, полностью расслабленная.
Как же хорошо! Я вылезаю из ванны, и мой живот отчаянно бурчит. Подходящее время для перекуса. Я вытираюсь и надеваю длинный белый сарафан, затем я прибираю после себя. Не хотелось бы, чтобы Зейн считал меня неряхой. Я собираю свои вещи, открываю дверь и…
Аааааа!
Первое, что я вижу — это голая девица, ползающая по кровати Зейна.
На этот раз это не Наташа, это какая-то блондинка, если верить моим глазам, находящимся в состоянии шока.
Я стою, как вкопанная. Голая блондинка замечает меня и кричит, хватая простыню, чтобы прикрыть себя. Зейн лежит в непринужденной позе на своей кровати, полностью одетый, руки сложены под головой.
— Привет, — говорит он, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня. — Не знал, что ты дома.
Он произносит это так спокойно!
— О Боже, мне так жаль! — вырывается у меня изо рта, который я закрываю руками. — Клянусь, я понятия не имела, что ты дома! Я просто принимала ванну со свечами и включенной музыкой, и кажется, я заснула с наушниками…
— Не беспокойся, — говорит Зейн с полуулыбкой на губах. — Виолетт, это Анна. Анна, моя соседка Виолетт.
— Привет, — я неуверенно машу ей, отчаянно пытаясь представить ее одетой.
Быстро, я должна что-то сказать, чтобы развеять эту неловкую ситуацию!
— Хм… прикольная задница!
Точно не это надо было говорить.
— О Боже, я не это имела в виду!
Голая девица смотрит на меня, окоченев. Она складывает руки на груди и отодвигается от меня, как будто я какая-то извращенка!
— Я просто пыталась завязать разговор. Я не хотела, чтобы это прозвучало с сексуальным подтекстом, — лепечу я, усугубляя ситуацию. — Это было просто наблюдение. Да, я, наверное… пойду. Ладно.
Я смотрю вниз, себе под ноги и убегаю оттуда. Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь в своей комнате. Падаю на кровать лицом вниз и приказываю себе не двигаться в качестве наказания за тупое поведение.
Спустя двадцать минут или час, раздается стук в дверь. Я не отвечаю, но кто-то все равно заходит.
Зейн. Я могу чувствовать его присутствие даже в кромешной тьме.
— Эй, — говорит он, и я чувствую прикосновение к моей ноге. — Ты в порядке?
— Да, я нормально, — говорю я в матрас. — Спасибо, что зашел. Пока.
Кровать прогибается под его весом. Черт возьми! Зейн сидит на моей кровати!
Я переворачиваюсь и сажусь, отскакивая от него, как от огня.
Никогда, даже через тысячу лет я не могла и мечтать о том, что кто-то, настолько великолепный как Зейн, будет сидеть на моей кровати. Никогда.
Я обнимаю колени руками и смотрю на его улыбающееся лицо.
— Мне действительно очень жаль по поводу того, что случилось. Я не имела понятия…
— Нет, кто должен сожалеть, так это я, — говорит он. — Я не должен приводить своих девушек домой. Не тогда, когда ты живешь со мной. Я поставил тебя в неловкое положение, и прошу за это прощения.
