Дело в том, что с той ночи, которую мы вместе провели, каждый раз, вспоминая о Нике, я думала только о сексе, а не о том, что он за человек, потому что у сексуальных объектов нет характера, ведь так? Но сидя здесь теплым вечером, я была удивлена, что он на самом деле такой милый, с ним так легко.
Потом Ник рассказывает, как он провел неделю. Он снова разослал письма, на этот раз восьми издателям, с первыми тремя главами своего шедевра и уже получил один отказ, в котором говорилось, что концепция интересная, но «не для нас».
— Ты никогда не хотел попробовать себя на другом поприще? — отваживаюсь спросить я, надеясь понять, почему он так настойчиво продолжает заниматься своим романом, если у него ничего не получается.
— Нет. — Он качает головой. — Ну, может быть, — если бы появилось какое-нибудь интересное предложение. Но я всегда мечтал быть писателем.
— Но как же ты живешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Как ты зарабатываешь на жизнь?
— Сижу на шее у Ее Величества, — гордо отвечает он.
Чувствую, как меняюсь в лице.
— Ты хочешь сказать, что живешь на пособие?
— Да.
Я теряю дар речи, сижу и думаю, что бы сказать дальше. Представляю себе, как расхохоталась бы Джулс. От Джона, с его «маздой Эм-Икс 5», до этого. О боже, что я тут делаю?
— Я ничего не имею против, — говорит он и смеется мне в лицо. — Хотя ты, по-моему, не в восторге.
— Не то чтобы я возражала, — отвечаю я и решаю не говорить ему, что раньше не встречала никого, кто жил бы на пособие. — Просто мне кажется, ты зря растрачиваешь свой талант.
— Но я не растрачиваю талант. Я просто жду, пока меня признают.
— Ну, тогда ладно.
— Так, — говорит он после четвертой кружки (я выпила только две, чтобы не быть слишком расточительной, учитывая, что он на пособии), — ты проголодалась?
И я понимаю, что проголодалась. Очень.
— Тут за углом есть отличная пиццерия. Может, прогуляемся и поужинаем?
— Угу. — Я оживленно мотаю головой, может, даже слишком оживленно, потому что пиво ударило мне в голову. — Звучит заманчиво.
Мы встаем и идем. Оказывается, что пиццерия не за углом, а чуть ли не на другом конце Лондона, и спустя двадцать минут я говорю:
— Ник, еще далеко?
— Мы почти пришли, — отвечает он. — Ты безнадежна.
— Вовсе нет, — отвечаю я и игриво шлепаю его.
Он поворачивается, хватает меня в охапку и говорит:
— Не вздумай шлепать меня!
Я хохочу, а он говорит, что в наказание я должна поцеловать его. Быстро чмокаю его в губы, а он откидывается назад и облизывает их.
— Нет, — говорит он, — это не настоящий поцелуй.
Я снова целую его, чуть дольше, но он качает головой, поэтому снова придвигаюсь к нему. На этот раз он открывает глаза и смотрит на меня, пока я целую его, — не успеваю опомниться, как мы целуемся и обнимаемся. Это так приятно, так волнующе, что я чувствую, как у меня в животе все переворачивается.
И я забываю обо всем. Следующие двадцать минут пути вообще не замечаю, потому что мы держимся за руки и каждые несколько минут останавливаемся, чтобы страстно поцеловаться. Мы хихикаем, как дети, я забываю о том, что проголодалась, что у меня болят нога, и вдруг Ник поворачивается ко мне и спрашивает, не устала ли я.
— Нет, — отвечаю я: я перестала ныть в ту самую минуту, когда он меня поцеловал.
— Хочешь, я тебя подвезу?
— Ты с ума сошел! Нет, не хочу!
Но он уже хватает меня, перебрасывает через плечо и бежит вниз по улице, а я восторженно кричу и колочу его по спине, чтобы он опустил меня, потому что волнуюсь: а вдруг ему тяжело меня тащить? Но вместе с тем мне хочется, чтобы он нес меня вечно, потому что так весело мне уже давно не было.
Придя в пиццерию, мы садимся за маленький, уютный столик в углу, в центре которого стоит свечка в бутылке, покрытой потеками воска. Все в этом месте похожи на Ника: молодые, модно одетые, улыбающиеся, но бедные, и я думаю, смогу ли привыкнуть к этому миру, далекому от крутых выпендрежных ресторанов и баров, в которые хожу. Здесь все кажутся такими естественными, их не заботят модные шмотки, которые надевают, чтобы произвести впечатление. В конце концов, этот образ жизни не так уж плох.
К нам подходит официант, чтобы принять заказ. Они с Ником знакомы: пожимают друг другу руки и говорят о том, как приятно снова встретиться. Ник делает заказ, хотя сначала надо было спросить, чего я хочу. Мне достается пицца «Фьорентина» и салат, а Нику — бутылка домашнего красного вина.
Как только официант уходит, Ник делает серьезное лицо и вздыхает.
— В чем дело? — спрашиваю я.
Он молчит.
— Ладно, — наконец произносит он, — тебе не кажется, что самое время поговорить?
О черт. Черт. Черт. Черт. Я знала: все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сейчас он скажет, что больше не хочет меня видеть.
— Ну, — неуверенно говорю я, — не думаю, что нам есть о чем говорить, но, если у тебя есть какие-то мысли, давай, сбрось груз с сердца.
— Хорошо, — он кивает. А потом вздыхает. А потом молчит.
Меня начинает тошнить.
— Послушай, — говорит он, — дело в том... — Он останавливается, смотрит на меня и берет мою руку.
Через две секунды я ее отдергиваю, потому что знаю, что мне не понравится то, что он скажет, и не хочу держать его за руку, пока он будет это говорить.
— Боже, — говорит он, — это так трудно.
— Ради бога, — взрываюсь я, от нервозности мой голос звучит громко и визгливо, — говори уже!
— Хорошо, — он кивает. — Дело в том, что я не готов к серьезным отношениям.
Я молчу. Что тут сказать? Не в первый раз слышу такое.
— Но, — он поднимает глаза, — мне очень хорошо с тобой.
— И в чем же проблема?
— Не знаю. — Он вздыхает и качает головой. — Думаю, ты должна знать: я не готов взять на себя обязательства, не готов начать серьезный роман. Какое-то время у меня никого не было, мне нравится быть одному, и я не собираюсь от этого отказываться.
— И все?
— Нет, — говорит он. — Ты мне очень нравишься, и я хочу встречаться с тобой, но не хочу, чтобы ты неправильно меня поняла.
— Но, Ник, я тоже не готова к серьезным отношениям, — говорю я, и это правда. — У меня тоже давно никого не было, и я в таком же положении.
У него на лице написано облегчение.
— И я знаю, что ты не Любовь Всей Моей Жизни и я не Любовь Твоей Жизни, но это не значит, что мы не можем наслаждаться друг другом.
Его лицо становится еще более довольным. Клянусь, я вижу, как у него расслабляются плечи.
— Так ты ничего не имеешь против? — говорит он.
— Ничего, — решительно киваю я. — Нам хорошо вместе, у нас потрясающий секс, так что давай расслабимся и будем наслаждаться так долго, как получится.
