– Понятия не имею, – пожала плечами та, но через секунду неожиданно для самой себя произнесла нараспев: «Не-на-ви-жу».
– Откуда ты знаешь? – ошарашенно выпучил на нее глаза Валентин.
– Да так, просто ляпнула первое, что в голову пришло, – смущенно улыбнулась Снегирева. – Ну, вспомнила свои детские ощущения и подумала, что, если б я задумала такое… – Она осеклась, внимательно посмотрела на Валентина: – А ты что, правда именно это слово накорябал?
– Да, – кивнул тот. – «Не-на-ви-жу». И знаешь, буквы такие жирные получились, отчетливые… То ли потому, что на черном лаке удобно корябать, то ли гвоздь хороший попался…
– Ну а родители-то что? Представляю, как тебе влетело! – торопила события Снегирева.
– Нет, – медленно покачал головой Валентин. – Не представляешь. Отец тогда первый и последний раз на меня руку поднял. Ремнем выпорол… Ну, я на него не в обиде. Сам бы, наверное, точно так же поступил…
– Плакал? – участливо заглянула в глаза парня Снегирева.
– Не-а, – покрутил головой тот. – Ни одной слезинки не проронил. Зато на следующий день, вернувшись из школы, я глазам своим не поверил. Рояль исчез! Я вначале подумал, что его в мастерскую увезли, ну, крышку поменять… А спросить боялся. Но мама сама эту тему подняла. Она сказала, что больше я ходить в музыкальную школу не буду, что решение это принял папа и что рояль действительно отвезли в мастерскую. «Но к нам он больше не вернется, – заверила меня мама. – После ремонта инструмент отвезут в музыкальный комиссионный магазин». С тех пор меня ни в какие школы, секции и кружки не записывали, – с явным облегчением вздохнул Валентин.
– Да, классная история, – улыбнулась Снегирева. – Я бы на такой шаг, пожалуй, не решилась бы… Мне бы, наверное, и в голову такое прийти не могло.
– Слушай, Галь… – Валентин помолчал немного, внимательно вглядываясь в лицо своей спутницы. – А помнишь, в тот день, когда мы с тобой познакомились и сидели у тебя, ты хотела мне что-то рассказать про Игоря, а потом почему-то передумала. Помнишь?
– Помню, – незамедлительно кивнула девушка. – Только не знаю, стоит ли? – задумчиво протянула она.
– Как хочешь, – хмыкнул парень. – Дело твое.
И по голосу, каким эта короткая фраза была сказана, Снегирева поняла, что Валентин обиделся.
– Ну ладно, – вздохнула она. – В общем, Игорь… Он не всегда был таким, каким ты его видел.
– В смысле? – не понял Валентин.
– Ходить Игорь начал только полгода назад, а до этого два года провел в инвалидной коляске… После аварии, – чуть помолчав, добавила она. – Все думали, что он так и останется инвалидом, потому что операция… Наверное, плохо, что я тебе об этом сейчас говорю… Только я не хвастаюсь, поверь… Ты же сам спросил… В общем, это благодаря мне он стал нормальным человеком. Правда, Игорь об этом не знает и никогда не узнает. Ясно?
– Вообще-то не очень, – признался Валентин. – Давай уж колись, раз начала.
Валентин был первым человеком, которому Галина рассказала всю правду. Об этом знали только ее мама, профессор Силецкий и Черепашка, без поддержки которой Снегиревой в ту пору пришлось бы туго. Все эти люди, в силу разных причин, оказались участниками тех событий. Но сейчас было совсем другое дело. Сейчас впервые за все это время Галине захотелось вдруг выплеснуть накопившиеся в душе эмоции. Она ругала себя за несдержанность и все же… продолжала рассказывать. И про поэму, которую она отправила на конкурс, и про программу «Времечко»… А когда девушка замолчала, Валентин, глядя на нее так, будто впервые увидел, изумленно протянул:
– Ну, дела… Так не бывает…
– Теперь мне и самой кажется, что все это не со мной случилось, – вздохнув, заметила Снегирева.
– Да я не о том, – махнул здоровой рукой Валентин. – Как же он мог, после всего, что ты для него сделала…
– Так ведь Игорь не знает ничего, – раздраженно напомнила Галина. – И вообще, хватит об этом, – сурово сдвинула она брови и добавила: – Напрасно я тебе рассказала.
– Ничего не напрасно, – обиженно возразил Валентин. – Знаешь, я уверен, что если бы он знал… Ну, обо всем об этом… Словом, тогда бы у него просто язык не повернулся сказать тебе…
– Вот и отлично! – выкрикнула Галина. – Просто замечательно, что Игорь ни о чем не догадывается! И если ты еще хоть слово… – Снегирева не договорила, потому что подступающие слезы горячим обручем сдавили ей горло.
Значит, все-таки жила в ее душе обида. Да и разве могло быть по-другому?
– Галь, ты пока тут посиди, – велел Валентин, кивком указав на обтянутый кожзаменителем широкий пуфик. – Я сейчас.
В следующую секунду он скрылся за тяжелой белой дверью. Галина покорно села и уставилась взглядом на табличку, прибитую к двери. В центре зеркального ромба выделялись две черные цифры – единица и пятерка.
– Кто в пятнадцатый последний? – услышала Галина у себя за спиной.
Она обернулась и увидела молодую женщину с перекинутой через плечо рыжей косой и огромным, как показалось Снегиревой, животом.
– Я, – ответила она и подумала отстраненно: «С таким животом тяжело, наверное, ходить… Видать, на девятом месяце уже».
Оглядевшись по сторонам, Галина увидела, что все пуфики, а также скамейка, стоящая у стены, заняты. Снегирева вскочила на ноги.
– Садитесь, – предложила она женщине с большим животом.
– Спасибо, – улыбнулась та и аккуратно опустилась на пуфик.
Привалившись спиной к холодной, выкрашенной бледно-зеленой краской стене, Галина закрыла глаза.
«Все равно этого не избежать, – принялась уговаривать себя она. – Да и вряд ли эта Лиля Леонидовна начнет меня стыдить или кричать на меня… Во всяком случае, не зря же Валентин пошел к ней первым». Вообще-то стрелки часов показывали только двадцать минут третьего. А прием у Лили Леонидовны сегодня был с трех. Но Валентин сказал, что мамина подруга попросила его прийти пораньше, минут за тридцать до начала приема. Видимо, она все-таки заподозрила что-то неладное. А все эти женщины, сидящие вдоль стены, очевидно, заняли очередь к другому врачу. Во всяком случае, к пятнадцатому кабинету они с Валентином точно пришли первыми. А теперь вот еще и женщина, которой Снегирева уступила место, подошла. Галина подумала, что, наверное, ее и к врачу нужно пропустить вперед, но тут дверь пятнадцатого кабинета отворилась и в образовавшуюся щель просунулась голова Валентина.
– Галь, иди сюда, – тихо позвал парень.
Отделившись от стены, девушка неуверенно шагнула вперед.
Лиля Леонидовна оказалась молодой, очень симпатичной женщиной. Она встретила Галину с улыбкой и, поправив белый колпачок на коротких, аккуратно уложенных волосах, сказала:
