Руки Гранта обняли ее плечи и затем скользнули вниз по спине и остановились на бедрах. Келли вся сгорала от страстного желания.
— Сними с меня рубашку, — приказал он хриплым шепотом. На ощупь она вытащила подол рубашки из-за пояса его джинсов и с его помощью сняла ее через голову и отбросила в сторону. Ее руки прошлись по его широкой, поросшей волосами груди, задержались в центре, где слышно было, как бешено бьется его сердце в унисон с ее собственным. Она слабо застонал, когда она опустила голову и слегка дотронулась языком до его твердых сосков.
Ее руки лежали у него на талии, тела были тесно прижаты друг к другу. Она подняла глаза и встретилась с его глазами, полными муки желания. Сомнения, по крайней мере в этот момент, очевидно, покинули его, их место заняла всепоглощающая страсть.
— Это правильно, Грант, — прошептала она беззвучно, — это должно было случиться.
— Надеюсь, ты права, — ответил он так, как будто желание, которое он больше не в силах был сдерживать, лишило его способности трезво мыслить.
— Пожалуйста, — умоляла она, — не надо больше говорить, не надо сомневаться.
Тогда он подхватил ее на руки и понес в спальню. Когда она хотела снять юбку и кофточку, он отстранил ее руки и стал медленно раздевать ее сам. Для Келли это был медленный мучительный ритуал, с которым она бы с удовольствием покончила как можно быстрее.
Он положил Келли осторожно на кровать и стоя рассматривал ее как совершенное произведение искусства. Казалось, он хотел вобрать в себя всю ее целиком: от спутанных кудрей до бледных плеч, от полных грудей с торчащими розовыми сосками до плоского живота, от нежно округлых бедер до удлиненных, сужающихся книзу икр. По мере того как его горящий взгляд пожирал ее обнаженное тело, Келли чувствовала, что возбуждение ее нарастает. Казалось, оно сконцентрировалось в ее животе и оттуда расходится по всему телу. К тому времени, когда он опустился рядом с ней, Келли была готова его принять. Такого с ней не было еще никогда, ни с одним мужчиной.
Ее кожа протестовала против джинсов, которые мешали их окончательному соединению, и ее руки дрожали, когда она пыталась их снять с него. Однако Грант, видимо, предпочитал оттягивать ожидание. Он нарочно не помогал ей, а вместо этого продолжал дразнить и возбуждать ее тело до тех пор, пока она не стала страстно жаждать избавления, которое, как она понимала, могло прийти только после полного слияния с его телом.
Очевидно, ощутив ее отчаяние, Грант позволил ее пробудившимся чувствам медленно отступить от того пика возбуждения, до которого он их довел. Выскользнув из джинсов и плавок, он дал ей понять, что теперь ее очередь соблазнять, поощряя требовательные движения ее рук и нежные ласки ее влажных губ. Медленно он начал подстраиваться к ее убыстряющемуся ритму, отвечая на ее призыв, в то время как ее тело выгибалось, ища удовлетворения. Ни один из них не мог больше затягивать эту безумную игру страсти и с громким стоном они кончили одновременно. Для каждого из них это была яростная дробь барабанов и трогательная красота звуков флейты.
Все было именно так, как Келли себе представляла. Она и Грант были настроены на одну волну, это было физическое влечение, помноженное на интеллектуальную совместимость. Даже теперь, когда приятная расслабленность завладевала ими, их тела оставались чуткими друг к другу. Малейшая искра — и пламя страсти могло вновь возгореться.
Келли легко провела рукой по твердому бедру Гранта в том месте, где оно соприкасалось с ее собственным. Она почувствовала, как сразу участилось его дыхание.
— Ты случайно не из тех ненасытных соблазнительниц, о которых я слышал, — спросил он.
— Не знаю, — подразнила она, — я как раз собиралась это выяснить.
— Значит, я твоя морская свинка.
— Я бы не стала так ставить вопрос, — ответила она и слегка куснула его за ухо, — но ты, кажется, вполне подходящий объект.
Он перекатился и лег на нее, прижав к постели.
— О, я более чем подходящий, — пробормотал он и поцеловал ее так, что у обоих перехватило дыхание, — не знаю, что ты делаешь со мной, Келли Патрик, — сказал он, а его пальцы гладили и ласкали ее грудь, пока соски не стали твердыми, Келли громко вздохнула, когда волна удовольствия захлестнула ее от одного его прикосновения.
— Это еще вопрос, кто с кем и как что-то делает, — прошептала она. — Все так перемешалось.
И снова их тела сплелись, их руки, губы и зубы участвовали в создании этого невыносимого возбуждения до тех пор, пока они снова не кончили одновременно, захлебываясь в волнах счастья. А потом они заснули в объятиях друг друга.
Стемнело и единственный свет в комнате шел от будильника, стоящего на тумбочке у кровати. Было 9.32, когда Келли услышала резкий звонок телефона. Она потянулась через Гранта, чтобы взять трубку, но он остановил ее.
— Пусть звонит, — прошептал он сонно, — портье внизу ответит.
Келли было согласилась, но телефон продолжал настойчиво звонить.
— Я лучше послушаю, Грант. Может, это важно, — сказала она, пытаясь не замечать, как он трется носом об ее шею.
— Алло, — произнесла она, стараясь приглушить стон, когда Грант ухватил ее зубами за мочку уха.
— Келли, дорогая, как ты? — загремел голос Линдона Филлипса. Она поморщилась. Он был последним человеком, с кем Келли хотелось сейчас разговаривать.
— Спасибо, хорошо, мистер Филлипс, — сказала она как можно любезнее. — Чем могу быть вам полезна?
— Я просто решил позвонить и узнать, как продвигается наш хитрый план. Ты уже приручила нашего ведущего?
Грант замер возле нее, и Келли знала, что он слышит каждое слово.
— Мистер Эндрюс и я встречались, — ответила она скованно, с ужасом наблюдая, как Грант встал с постели и начал натягивать свою одежду. — Я говорила вам, что буду держать вас в курсе того, как продвигаются переговоры. Я обещаю позвонить вам, как только появится что-то определенное.
— Келли, не теряй времени, — снова предупредил ее мистер Филлипс, — Грант Эндрюс не из тех, кто позволяет себя дурачить. Ты должна завладеть инициативой с самого начала.
Келли понимала, что она утратила больше чем контроль за ситуацией с переговорами, когда Грант вышел из спальни. В отчаянной надежде спасти хоть что-нибудь от дня, который завис между сомнениями и надеждой и, в конце концов, поднялся над тем и другим, чтобы вылиться в такое полное, неожиданное и ослепительное счастье, она прервала Линдона Филлипса на полуслове:
— Простите, сэр, но мне что-то нехорошо. Я переговорю с вами позднее.
Его протесты еще звучали в ее ушах, но она уже бросила трубку и выскочила из комнаты. Грант как раз заканчивал заправлять рубашку в джинсы.
