«Бен Литтон… помните, художник».
Похоже, равнодушных не было. Все знали, что Бен Литтон имеет мастерскую в Порт-Керрисе, но, чтобы увидеть его, надо было спуститься в нижний город, разыскать паб рыбаков под названием «Слайдинг Тэкл» и сидеть там в полумраке, растягивая стакан теплого пива как можно дольше в ожидании прихода известного художника. Однако сегодня Бен Литтон покинул свое убежище и явился сюда, в гостиницу «Кастл», собираясь отведать воскресный обед, как простые смертные. Гора пришла к Магомету. Стареющая дама откровенно уставилась на него в лорнет, а приезжий техасец вслух ругался, что забыл в номере фотоаппарат со вспышкой.
Эмма перехватила взгляд Роберта Морроу и с трудом подавила желание фыркнуть от смеха.
Бен наконец добрался до стола, уселся на почетное место справа от госпожи Райан, взял в руки меню и, подняв палец, потребовал вызвать официанта. Постепенно волнение в столовой улеглось, однако было ясно, что в продолжение обеда они останутся объектом пристального внимания.
Эмма обратилась к Роберту:
— Я не одобряю поведения отца: так явно выставлять себя напоказ… Но он всегда так ведет себя на людях.
— Вот и хорошо. По крайней мере, это развеселило тебя: ты больше не выглядишь скованной и нервной.
— Мог бы предупредить, что госпожа Райан молода и красива.
— То, что она красива, — бесспорно. Но сомневаюсь, что так молода, как кажется. Скорее, хорошо сохранилась.
— Не по-мужски так говорить о дамах.
— Извини. Я подразумевал только хорошее.
— Все равно, надо было меня предупредить.
— Ты не спрашивала.
— «Не спрашивала»… Однако высказалась по поводу старых жирных американок. И даже тогда ты меня не поправил.
— Очевидно, я и представить не мог, что для тебя это имеет какое-то значение.
— Красивая женщина рядом с Беном Литтоном — для тебя это неважно?! Да ведь это жизненно важно! С другой стороны, тебе и Маркусу не придется долго уговаривать Бена поехать в Америку. Одно движение этих ресниц — и он уже на середине Атлантики.
— Не думаю, что ты вполне права. Если он чего-то не захочет, то самые длинные ресницы в мире не заставят его сделать это.
— Не заставят, но он не способен устоять перед вызовом. — Голос Эммы звучал холодно.
Роберт позвал:
— Эмма!
Она обернулась:
— Что?
— Ты обиделась… — Он показал указательным и большим пальцами: —…Совсем чуть-чуть?
— Да… — Девушка решила сменить тему разговора: — Когда вы возвращаетесь в Лондон?
— Сегодня. — Он взглянул на наручные часы: — Уже опаздываем, как всегда. Отправимся, как только сумеем убедить Маленькую-Мисс-Миллионы.
Однако госпожа Райан не торопилась. Обед продолжался, подали четыре перемены блюд, вино с бренди и кофе; столовая уже опустела, а гостья из США все не хотела вставать из-за стола. Наконец, воспользовавшись паузой в беседе, Роберт прочистил горло и сказал:
— Маркус, прошу прощения за вмешательство, но вынужден сообщить, что нам пора выезжать, так как предстоит проехать целых триста миль.
Госпожа Райан изобразила искреннее удивление:
— А который час?
— Около четырех.
Она рассмеялась:
— Уже! Как в Испании. Я однажды была на обеде в Испании, и мы не вставали из-за стола до половины восьмого вечера. Почему так быстро летит время, когда тебе хорошо?!
— Процесс и результат, — вставил Бен.
Через стол она улыбнулась Роберту:
— Вы не собираетесь уезжать прямо сейчас, не так ли?
— Но как можно раньше.
— А я бы хотела осмотреть мастерскую. Не могу же я, проделав путь через Атлантику до Порт-Керриса, не увидеть мастерскую Бена! Не заехать ли нам туда по пути в Лондон?
Это невинное предложение было встречено гробовым молчанием. Роберт и Маркус выглядели смущенными. Роберт не хотел терять времени, Маркус же знал, как Бен ненавидел, когда кто бы то ни было лез в его мастерскую. Эмма тоже почувствовала, как оборвалось у нее сердце. В мастерской царил хаос — не привычный Бену, это не в счет, а устроенный ею самой. Она вспомнила о стремянке, ведре с побелкой, мокром махровом халате и купальнике, оставшихся лежать на полу, переполненных пепельницах и продавленной софе — и все это усыпано песком. Она взглянула на отца, моля, чтобы он отказался от посещения. Все смотрели на Бена, ожидая, как марионетки, за какую нить он потянет.
И он не подвел:
— Моя дорогая госпожа Райан, я с огромным удовольствием показал бы вам свою мастерскую, но хочу предупредить, что она находится в стороне и совсем не по пути в Лондон.
Все посмотрели на гостью, ожидая, как она воспримет сказанное. Но миллионерша только надула губы, вызвав общий смех, и весьма непринужденно присоединилась к веселью.
— Хорошо. Признаю себя побежденной. — Она начала собирать сумку и перчатки. — Но тогда еще одно. Вы были так добры ко мне, и я больше не хочу чувствовать себя чужой среди вас. Меня зовут Мелисса. Не могли бы вы звать меня так?
Позднее, когда мужчины садились в машину, она подозвала Эмму.
— Ты мне особенно понравилась, — призналась она. — Маркус мне рассказал, что ты вернулась из Парижа ради отца, а я приехала, чтобы забрать его у тебя.
До Эммы дошло, что она была не совсем справедлива к миссис Райан, и она почувствовала себя виноватой:
— Эта выставка важнее…
— Я о нем хорошо позабочусь, — пообещала Мелисса.
«Да, — подумала девушка, — не сомневаюсь». И все равно, вопреки всему, американка ей нравилась. Что-то было в форме ее подбородка и ясности лилово-голубых глаз, что заставило Эмму предположить: неужели и в этот раз Бену не доставит удовольствия обычное для него преодоление себя? Девушка улыбнулась американке и сказала:
— Сомневаюсь, что он скоро вернется. — Она взяла медового цвета норку, перекинутую через спинку стула, и помогла Райан одеть ее.
Из гостиницы они вышли вместе. Похолодало. Солнечное тепло уступило место прохладе, налетающей с моря. Роберт установил на «элвисе» верх, а Мелисса, кутаясь в норку, пошла прощаться с Беном.
— Я не говорю «прощайте», — сказал он ей, держа за руку и впиваясь в лицо потемневшими глазами. — Я говорю «au revoir»[3].
— Само собой разумеется. А если вы сообщите мне номер рейса самолета, я позабочусь, чтобы вас встретили в аэропорту Кеннеди.
Маркус пообещал:
— Я все сделаю. Не помню, чтобы Бен когда-нибудь сообщал о чем-то заранее, тем более о времени прибытия. До свидания, Эмма, мое дорогое дитя, и не забывай о моем приглашении пожить с нами, пока Бен находится в Америке.
