– Здесь? – прошептала Энни.
Она растерянно посмотрела на окна без штор, на удлиненные золотые квадраты, которые образовались от солнечных лучей, пробившихся сквозь пыль на окнах.
Энни поняла, что Мэттью улыбается, продолжая целовать ее шею.
– Кружева паутины на моих окнах так же эффектны, как и твои кружевные шторы.
– А у меня нет кружевных штор. – Платье соскользнуло у нее с плеч…
– Думаю, что у твоей матери есть.
Его ладони скользнули по ее плечу вниз, и вслед за ними платье упало на пол, и они перешагнули через него, тесно прижавшись друг к другу. Кончик его языка коснулся ее шеи, потом двинулся вниз к ложбинке на спине. Сердце Энни гулко стучало, у нее пересохло горло. А его губы были уже у нее на пояснице. Прохладные ладони Мэттью легли ей на бедра. Энни вздрогнула, чувствуя, как он снимает с не остальную одежду. Потом он повернул ее к себе лицом. Энни показалось, что она видит солнечный свет сквозь тугую кожу на его скулах. Ее руки дрожали, когда она подняла их и стала расстегивать его рубашку. У его горла, между ключиц пульсировала жилка, и на груди была небольшая ямка; у него была такая бледная кожа. Энни закрыла глаза… Их губы слились.
– Видишь, – шептал он, – совсем неважно где… – Он потянул ее за руку на одеяло и опустился рядом с ней… Она была не очень опытна. А Мэттью ласкал ее не спеша, как бы во сне, покрывая поцелуями каждый дюйм ее обнаженного тела. Его губы и руки были везде. Он целовал бедра, ступни. Потом его губы стали подниматься вверх, повторяя изгибы ее разведенных ног. Его ласки были похожи на сладкую пытку; ожидание для нес стало нестерпимым; ее дыхание прерывалось. И наконец, мужчина быстро и мощно проник в нее, и Энни громко вскрикнула и застонала от наслаждения, которого раньше не испытывала.
Когда все закончилось, они лежали рядом – рука Мэттью на ее талии, а ее голова у него на груди. Она тихо, устало сказала:
– Я думала, такое бывает только в кино или в книгах.
Он улыбнулся ей:
– Я точно знал, что такое иногда возможно в жизни, но у меня так произошло впервые. Мы и впрямь созданы друг для друга. Энни, девочка моя, слушай, я тебя люблю!
У нее заныло сердце, и она шевельнулась, пытаясь выскользнуть из его объятий.
– Мэттью, я…
– Не надо, – остановил он ее. – Все нормально. – Мартин, конечно, узнал в конце концов. Однажды он повернулся к ней, аккуратно положил кисть на банку с краской, чтобы не закапать кафельный пол на кухне, и спросил:
– Кто он, Энни?
Он старался говорить небрежно, но Энни слишком хорошо его знала и догадывалась, что Мартин пытается выяснить, какую угрозу несет лично ему ее новый знакомый. Его это очень задевало. Энни ответила:
– Мне мало что про него известно. Мы встретились месяц назад у Луизы.
Они стояли рядом, касаясь друг друга плечами, и молча смотрели за окно, на белый от голубиного помета карниз соседнего дома. Она не видела лица своего будущего мужа, но знала, что он нахмурился. Меж его бровей залегла вертикальная складка. Он осторожно спросил:
– Как ты считаешь, у меня есть основания для беспокойства по этому поводу?
Наступило долгое молчание.
«Решай, – говорила себе Энни. – Ну же, ты должна сейчас решиться!»
И уже понимая, что совершает предательство, чувствуя, как меркнет в глазах свет, она наконец прошептала:
– Нет…
Его рука обняла ее. У него на пальцах были пятна краски; Энни почувствовала, как он с облегчением распрямил плечи.
– Ну тогда я спокоен.
Пальцы Мартина сжали ее ладонь и сразу же отпустили. Мартин взял кисти и начал работать.
– Что это? – через минуту спросил он ее. – Предсвадебная лихорадка?
– Видимо, да, – невыразительно ответила Энни.
В эти секунды она одинаково ненавидела и себя, и Мартина за то, что ей приходится отказываться от Мэттью.
Пролетели недели. То лето было самым жарким за последние несколько лет. Каждый его день вжигался в память полыхающими от жары улицами и ослепительно синими небесами. Мэттью закончил свою работу в магазине, поэтому ему пришлось выехать из маленькой жалкой комнатушки. Он поселился у одного своего друга, развернув свой спальный мешок на новом диване.
Энни не могла разрешить ему приходить к ней, потому что у Мартина был свой ключ.
Они встречались где только могли и как только появлялась малейшая возможность. Энни поражала способность Мэттью заставить ее забыть обо всем, что не имело отношения к ним двоим. С ним она чувствовала себя невообразимо счастливой. Когда Мэттью был рядом, казалось, что вот это и есть ее истинная жизнь, а все остальное – приобретение нарядов для медового месяца, составление букетов – все это мир придуманный, не настоящий.
Однажды – это было за неделю до свадьбы – Мэттью снова спросил ее о том, что же будет с ними. Они были в доме каких-то его знакомых. Те уехали за город на уикэнд, так что Мэттью немедленно оккупировал их жилье.
Они лежали в постели, волосы Энни разметались по подушке. Изнуренная двойственностью своего бытия, она устало подумала: «Все, это в последний раз.
– Энни, ты выйдешь за меня замуж?
За окном гудели машины, в соседнем скверике на деревьях раскричались какие-то птицы.
Лежа в этой чужой постели, она пыталась представить, как все сложится у них с Мартином. Наверняка, будут подобные чудесные минуты, но только это будет ее собственный дом. Мир, комфорт, вкусные запахи из кухни, простой ритм домашней жизни и Мартин, которого она давно знает, отлично понимает, и он любит ее. Она закрыла глаза, чтобы не видеть Мэттью, потому что боялась не выдержать, потому что ее чувство к Мэттью было больше, чем любовь.
– Я не могу его бросить! – прошептала она. – Я не могу выйти за тебя замуж, Мэттью.
– Это две абсолютно разные проблемы, – мягко возразил он. – Давай разберемся, чего именно ты не можешь?
Что ее ждет, если она все же выйдет за Мэттью?
Непрерывная череда сдающихся внаем комнат, а он будет пытаться заставить ее поверить в то, что это дворцы. Будут резкие перепады от нужды к богатству и назад, к нищете. И ни один день не будет похож на предыдущий. Да, конечно, они будут счастливы. С той самой минуты, как она узнала его, счастье, подобно яркому факелу, горело в ее душе. Но будет ли это счастье долгим и прочным?
Не наступит ли однажды момент, когда проблемы неустроенного быта просто заслонят собой романтическую прелесть их необычной жизни?
Энни так боялась, что волшебный подарок судьбы не устоит перед напором житейских невзгод. Наверное, это был ее недостаток.
Она была осторожна, предусмотрительна и слишком предсказуема, а Мэттью, он совершенно иной.
Ах, как бы она хотела быть похожей на него, бросить все и уплыть с ним далеко-далеко! Но это было выше ее сил.
