Но эти парни были очень пьяны и разъярены борьбою в машине. Водитель особенно, так как она подвергала опасности всех, когда он был за рулем. Двое с заднего сиденья схватили ее руки и готовились швырнуть ее на землю. Приближался водитель. Внезапно Кейт поняла, что он был у них за главного. Губы ее кривила улыбка, он поигрывал концами ремня.
– Тебе бы следовало быть повежливей, – сказал он. – И теперь я намерен тебя проучить. Держи ее ноги, Эрл!..
Кейт почувствовала, как мужские руки швыряют ее на землю. Один из парней пытался выпрямить ей ноги. Глядя презрительно вниз, водитель начал снимать джинсы.
В глазах у Кейт поплыло. Она вспомнила Рея, и мать, и жизнь, которой те жили все эти годы – с тех пор, как умер отец. Она слышала – вот Рей ссорится с Ирмой, вот опять скрипят пружины.
Она думала о липком мужском теле, которое так часто владело ее матерью, только вчерашней ночью давившее ее саму…
И теперь эти грубые, неотесанные парни хотят того же. Нет, она не позволит им, пока жива!
Она бешено извивалась в цепких руках. Двое пытались сбить ее на землю, но выпитое пиво лишило их сил, так же как ярость сделала сильной Кейт. Ей удалось высвободить ноги и, когда водитель приблизился, изо всех сил ударить его в пах. Он взвыл.
Затем она развернулась к остальным. Они все еще висли на ней, но она дралась с такой неожиданной свирепостью, что вскоре отбросила их. Теперь они были на равных.
Все было кончено в считанные секунды. У Кейт плыло в глазах. Она чувствовала шквал ударов, летящих в нее, изредка, как из тумана, всплывали уродливые морды, искаженные злобой и болью. Она дралась с судорожным гневом, брыкаясь, пиная, кусая. Во рту был вкус собственной крови. Ее юбка и блузка были разорваны. Странная сила, более могучая, чем усталость и голод, ширилась в ней – она не сдается! Кейт боролась, пока они не сломались.
Кейт услышала проклятья, затем смех. Шум мотора… облако пыли. Она была одна.
В ушах – еще стояли смех и проклятья.
Она долго лежала на земле.
Кейт вдыхала странную смесь аромата апельсиновых деревьев в цвету и пахнущей пивом слюны, которой была запачкана ее кожа. Она знала, что дешево отделалась. Все было бы совсем по-другому, не будь они так пьяны.
Внезапная мысль пронзила ее – они могут вернуться!
Кейт бросилась бежать через апельсиновую рощу к тому месту, где они остановились. Она вышла на дорогу и пошла по ней куда глаза глядят. Не важно куда. Она знала только одно – ей надо спешить.
Иногда случайная машина или грузовик проносились мимо нее. Но ни одна из них не замедлила ход. В этом ей везло.
Кейт ощутила вкус крови во рту и поняла, что ее избили сильнее, чем можно было подумать.
Только сейчас пришла ей в голову мысль, что ее чемодан и кошелек остались в машине. Она была без единого цента, одна, на чужой незнакомой дороге, ее юбка и блузка были разорваны. Но больше всего ее мучило то, что она лишилась фотографии отца – единственной вещи на свете, которая для нее имела ценность. Кейт заплакала.
Она продолжала двигаться, не замечая, где идет, словно плыла в тумане. Как долго и куда шла – она не знала. Пышущее жаром солнце начало клониться к горизонту. Скоро настанут сумерки.
У обочины дороги показалась площадка для пикника. Увидев фонтанчик питьевой воды, Кейт свернула поспешно – там можно умыться. Вода была теплой. Смыв кровь с лица, девушка стала пить большими жадными глотками. Ей стало чуть лучше.
Внезапно голод пронизал все ее существо резким приступом боли. Она опять вспомнила, что не ела ничего почти уже сутки. Яблоко, купленное утром, осталось в дождевике.
Нетвердой походкой она пошла в глубь площадки. Там был небольшой столик. Крошки картофельных чипсов и хлеба были рассыпаны под ним на земле.
Незакрытый контейнер для отбросов стоял неподалеку. Кейт заглянула внутрь.
Она увидела что-то похожее на пакетик из-под чипсов. Приглядевшись, увидела несколько кусочков, лежавших на дне. Переборов себя, девушка нагнулась за ним.
Она услышала неожиданный звук и поняла, что там было какое-то животное. Она выронила пакет и резко выпрямилась. Большая серая крыса смотрела на нее.
Кейт вспомнила спину оборванной матери в Стоктоне, руку, дающую сыну гнилую картошку. Неожиданный приступ дурноты заставил ее согнуться. Этот образ, трое парней в машине, пьяные глаза Рея в ее спальне, рычащее лицо матери, гнавшей из дома, – все словно смешалось в мозгу Кейт воедино. Она упала на колени в грязный песок. Ее стошнило. Казалось, время остановилось. Боясь пошевельнуться, чтобы не вызвать новых приступов дурноты, Кейт провела в таком положении довольно долго. Ей было трудно встать на ноги. Но уже становилось темно. Из последних сил пытаясь подняться, она убеждала себя – надо идти!
К несчастью, на площадке не было туалета, и Кейт не могла посмотреться в зеркало и привести в порядок лицо. Она только кое-как оправила порванные юбку и блузку и пошла дальше вперед.
Кейт потеряла счет времени. Ей казалось, что она идет уже целую вечность. В вечерней мгле рассеялись последние остатки полуденного зноя. Девушку стало знобить. Все тело ее болело. Каким-то невероятным усилием воли она заставила себя не думать ни о чем. Ей надо помнить только одно – надо идти. Чего бы это ни стоило.
Внезапно Кейт почувствовала, что не может держаться прямо из-за боли в шее. Потом словно раскаленные иглы стали пронзать ее от шеи к спине, едва она делала новый шаг. Пинки и удары парней, наверно, навредили ей больше, чем показалось сначала.
На секунду Кейт остановилась. Нет, она не может больше идти! Движение было агонией. Положение ухудшалось и тем, что она не спала уже целые сутки.
Но она шла. Простой инстинкт выживания толкал ее в спину вместе с убеждением, что она ни за что на свете не вернется назад. Не может, не хочет! Неважно, какие испытания еще ждут впереди, прошлой жизни больше нет. Сколько она себя помнит, Кейт была духовно пассивной. Теперь она знала, от чего ей нужно бежать.
Но вскоре даже эти мысли оставили ее. Она переставляла ноги, одну за другой, уже механически, без надежды и воли, взирая на враждебный ей мир безразличными, остановившимися глазами – как у тех детей в Стоктоне.
Внезапно Кейт заметила бензоколонку и ресторан на пересечении сельских дорог. «Следующая бензоколонка через 40 миль» – гласила надпись на щите.
Кейт подошла поближе, пытаясь отыскать признаки жизни. Теперь она была уже за гранью стыда и смущения. Она попросит помощи у любого, кого только увидит сейчас.
«Всегда открыто» – гласила надпись над темными окнами кафе.
Не было ни огонька внутри дома. Надпись помельче на окошке входной двери сообщала: «Закрыто».
