8
«Сегодня солнечное затмение и новолуние. Наступающий период будет очень сложным. День, когда можно попасть в фатальные и непредсказуемые ситуации. Особенно это касается крупных бизнесменов, а также людей, имеющих в прошлом отношение к военным структурам. Ни одно их начинание не будет завершено, а приведет ситуацию к трагическим результатам. Все решения, принятые в период солнечного затмения, имеют длительные негативные последствия. Солнечное затмение будет в знаке Рыб. Созвездие Рыб отвечает за здоровье, а это означает, что в период затмения велика опасность массовых отравлений».
Виктор отложил газету. У него зарождалась какая-то странная, неясная тревога, почти на уровне подсознания, и эта тревога росла. Что-то неуловимое начинало мучить и беспокоить.
«Все это чушь собачья», — подумал он, однако дочитал две строчки, касающиеся знака того созвездия, под которым родился.
Для Рыб сегодня день ответственный, потому что солнечное затмение происходит в их знаке. Сегодня разрешатся все «завязанные узлы», но следует быть осторожным. Во второй половине дня можно заняться любовью.
— Хоть что-то приятное! — вздохнул он и набрал номер Ванды.
Обрадованная звонком Виктора, последовавшим после долгого перерыва, Ванда набросилась на него.
— Пойдем поужинаем в японский ресторан, — предложил Виктор.
— Конечно, — с готовностью согласилась девушка. — Я так по тебе соскучилась.
Они договорились встретиться в «Сакуре».
— Все, что связано с Востоком, я обожаю, — раскрывая меню с иероглифами, щебетала Ванда.
— Поэтому ты всю жизнь живешь на Западе, — поддел ее Виктор.
Но Ванда и не думала обижаться.
— Я тут ни при чем. Это мои родители так захотели.
Девушка-официантка в шелковом кимоно, улыбаясь раскосыми глазками, бесконечно кланялась после каждого названного Виктором блюда.
«Сакура» был не просто заведением для еды. Зрелище, устраиваемое здесь, было прелюдией для чревоугодников, как стриптиз перед занятием любовью.
Рассаженные вокруг повара гости, по шесть-восемь человек за прилавком, ждали начала представления. Японочка, семеня ножками, обносила гостей керамическими горшочками с дымящимся супом из водорослей — вроде аперитива перед едой.
— Бесплатно от заведения, — складывая бордовые губки бантиком, изящно сообщала она каждому гостю на ухо.
Высокий, худенький повар-японец в ярко-синей одежде и таком же колпаке медленно раскладывал перед сгорающими от нетерпения посетителями снедь из принесенной им с кухни корзинки. Его рабочее место — блестящий стол из нержавейки — служило одновременно и экзотическим очагом для приготовления пищи.
Умело орудуя тесаком, он тонко строгал на нем янтарные ломти огромного, как дыни, лука, маленькие, полосатые цуккини, белоснежные шампиньоны. Эти приправы добавлялись по желанию гостей к мясу, дичи или креветкам.
Обжарив аппетитную еду на раскаленном металлическом полотне, повар, как факир, незаметно брызнув спиртом, поднял пламя выше своего роста. Он позировал туристам, мягко улыбаясь в объективы камер и фотоаппаратов. Хвост от тигровой креветки, ловко отрубленный и подброшенный им ввысь, совершив пируэт в воздухе, точно приземлился на аэродроме его высокого накрахмаленного колпака.
Профессионал высокого класса, завершив работу под гром аплодисментов, он спрятал в фартук мелкие чаевые и удалился.
Ванда попивала горячую саке — японскую водку. Ее подавали в миниатюрных керамических сосудах. Влажные глаза девушки с обожанием смотрели на Виктора.
— Дома тебя ждет любимое шампанское, — морщась от непривычного алкоголя, Виктор поспешил обрадовать девушку.
— Ваше? — Ванда щекой прижалась к его рукаву, ластясь, как послушный тигренок.
— «Абрау-Дюрсо», наше лучшее, — пояснил Виктор, протянув кредитную карточку для расчета. Японка благодарила, пятясь задом, удаляясь маленькими шажками к расписной ширме.
Огромная гостиная Виктора, в квартире на 73 этаже, с камином и мягким полукруглым диваном посередине, выглядела как зал в средневековом замке, если бы не окна во всю стену, впускающие из поднебесья в замкнутое пространство много света, воздуха и голубые облака. Скинув пиджак, Виктор подошел к барной стойке. Лед звякнул о дно толстого стакана. Янтарного цвета скотч, пробираясь сквозь прозрачные кубики, быстро заполнял объем. Сделав большой глоток, Виктор почувствовал полное расслабление.
— Твое шампанское в холодильнике, — крикнул он девушке, которая исчезла в ванной комнате. — Скорей иди ко мне, мы так давно не были вместе!
Ванда не заставила себя долго ждать.
— На наше здоровье! — Пробка от шампанского взлетела до потолка.
Ванда захлопала в ладоши.
— На здоровье, — повторила она по-польски и, смакуя любимый напиток, зажмурилась от удовольствия.
— Я без тебя скучала. — Она опустилась на пушистый ковер у его ног. Ее пальцы медленно принялись расстегивать пуговицы сорочки, следуя за ними, губы девушки едва дотрагивались до тела, язык оставлял влажную дорожку. Все ниже и ниже, сладкие от шампанского, чуть розоватые, без косметики, губы обласкивали грудь, живот.
Виктор любил естественную красоту. Ему не нравились разрисованные женщины. Хрупкость и утонченность тоже раздражали. Сбитая славянка с природным румянцем на высоких скулах отвечала его вкусу. С ней Виктор будто бы уносился в небеса. В полузакрытых глазах мужчины танцевало яркое пламя камина, отливая рыжинками в шелковых волосах польки.
Ритмично работая крепким телом, девушка одновременно сбрасывала с себя одежду: чулки, пояс с подвязками, трусики с полных бедер. Она ластилась, щекотала и подразнивала, умело пользуясь своим огромным бюстом.
Оставшийся черный корсет на обнаженном теле Ванды был безмолвным сигналом в их любовной игре — он означал его черед. Эту часть туалета Виктор обожал расстегивать сам. Множество крючков, кнопочек на чуть влажной от интенсивных движений спине девушки действовали на мужчину возбуждающе, приближая сладостный момент. Он, как азартный охотник, поджидал, когда наконец из заточения выскочат две тугие белые груди и он сможет зажать между ними свою плоть.
Пустой фужер, прижавшись к бутылке шампанского, томно позвякивал, отзываясь на плавные движения их тел.
Этот звон вдруг напомнил Виктору скрип той далекой пружинной кровати в маленьком северном городке у родственников — скрип из другой жизни! Он вспомнил девочку в школьной форме, с рассыпанными по подушке волосами. Обхватив голову Ванды, он зажал ее между своих ладоней и мгновенно почувствовал необыкновенное блаженство.
