«SCUNTAPALOOZA – Чез Леон. В пятницу вечером в 8. BYOB (прим.пер. приносите с собой бухло)!»
СКУНТАПАЛУЗА? Я даже не собираюсь притворяться, что знаю, что это значит. На красной бумаге черными чернилами напечатан грубый рисунок Снежного Человека, с налитыми кровью глазами, курящего гигантский косяк. Смеюсь про себя над замечанием BYOB. Я еще не был представлен Леону, но он чертов неудачник, если до сих пор не понял, как, черт возьми, заполучить бочонок или два пива в зрелом возрасте семнадцати лет. Комкаю листовку в руке и швыряю ее в мусорное ведро, снаряд идеально описывает дугу в воздухе и исчезает внутри.
— Мило. Даже не дотронулся до стенок.
Я поворачиваюсь на женский голос, почти ожидая увидеть Сильвер, стоящую рядом со мной, но это не она. Это девушка с яркими, поразительно зелеными глазами и кожей цвета медовой корицы, прислонившаяся к шкафчику рядом со мной, ее голова покоится на дверце шкафчика. Ее волосы — дикая копна завитков, спадающих с лица на плечи. Первая моя мысль: она достаточно хорошенькая. Вторая мысль: отвали на хрен.
Двушка широко улыбается, как будто ждет, что я упаду на колени и поклонюсь ей. Уверен, что парни часто делают это рядом с ней. Она могла бы быть египетской богиней в прошлой жизни.
— Но не стоит так быстро отказываться от такого приглашения, — говорит она мне. — Они нечасто появляются здесь.
— Сомневаюсь, что я что-то упускаю. — Я бросаю блокнот в шкафчик и захлопываю дверь, отталкиваясь. Надеюсь, что она не последует за мной... но она идет.
— Кстати, меня зовут Зен. — Она игриво закатывает глаза. — Я понимаю. Странное имя, правда? Мои родители — самые большие хиппи.
— Тогда они, должно быть, действительно разочарованы в тебе.
Она запинается, в ее кошачьих глазах вспыхивает раздражение.
— Прошу прощения?
— Хиппи нечасто воспитывают дочерей, жаждущих трехсотдолларовые сумочки. — Я показываю на черную кожаную непристойность, свисающую с ее руки, и она хлопает себя ладонью по груди, изображая удивление, как будто только что заметила эту чертову штуку, висящую там.
— О, вау. Да, это очень дорого. Спасибо. Однако вы получаете то, за что платите, с такими вещами, как это, верно?
Я резко останавливаюсь, не в силах скрыть недоверие на своем лице. Уже собираюсь спросить ее, как, черт возьми, она только что приняла мое двусмысленное оскорбление за гребаный комплимент, когда я замечаю, как она прихорашивается, и понимаю, что оно того не стоит.
— Могу я тебе чем-нибудь помочь? Я пытаюсь попасть на следующий назначенный мне сеанс пыток.
— Назначенный сеанс пыток. Ха. Это очень смешно.
Боже, она же одна из этих людей. Людей «я собираюсь сказать тебе, что ты сказал что-то смешное вместо того, чтобы просто бл*дь посмеяться». Я так взвинчен прямо сейчас.
Зен трепещет ресницами, слегка надув губы.
— Знаешь, Кейси, может быть, и не доступна сейчас, когда она встречается с Джейком, но у тебя есть еще три Сирены на выбор. Я просто хотела представиться, и, знаешь ли, раскрыть карты.
Я тупо смотрю на нее.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Да ладно тебе, Алессандро. — Она краснеет так, что кажется, что это отработанно на практике. — Сейчас двадцатый век. Здесь, в Роли, все прогрессивные. — Она протягивает руку и кладет ладонь мне на грудь. — Большинство парней считают это комплиментом, когда на них обращает внимание одна из Сирен.
О, Боже правый. Что, черт возьми, происходит прямо сейчас? Это, должно быть, шутка. Я осторожно беру ее руку и убираю ее с моей груди.
— Алекс, — говорю я. — Меня зовут Алекс. И... ты ведь знаешь, что сейчас двадцать первый век, верно?
Она моргает, сдвинув брови.
— Чувак. Конечно. Именно это я и сказала.
— Ладно. Что ж...
У меня нет на это времени. Или чертой энергии. Я поворачиваюсь и ухожу, оставив ее стоять там. На этот раз, к счастью, у нее достаточно здравого смысла, чтобы отпустить меня.
Глава 8.
Не пререкаться с Максом во время урока близнецов оказалось легче, чем я ожидала. Это стоило мне пять баксов и Hot Pocket, но это цена, которую я готова заплатить. Когда доктор Кумбс приезжает за мальчиками, взволнованный и весь в смятении, мне так жаль его, что я предлагаю ему чашку кофе и возможность присесть на секунду. Мне и в голову не приходило, что он может согласиться, но когда он смотрит на меня немного диким и отстраненным взглядом, я понимаю, что он, вероятно, уже очень давно не садился просто выпить чашку кофе.
Он немного старше мамы и папы, ему где-то около сорока пяти. Мама всегда водила меня к нему, чтобы проверить глаза, когда я была ребенком. Он нормальный. Носит обычную, элегантную одежду. Волосы у него светло-каштановые, а глаза спокойного, успокаивающего голубого цвета. Он был спокоен и всегда добр ко мне, а я, в свою очередь, всегда боялась его. Я терпеть не могла ходить на осмотры глаз. Терпеть не могла класть подбородок на металлическое стремя. Терпеть не могла, когда мне светили в глаза до тех пор, пока я не могла видеть чужеродную, странно текстурированную заднюю часть моей собственной сетчатки. Но больше всего я боялась, что потерплю неудачу, что доктор Кумбс скажет моей маме те три ужасных слова, которые означали бы конец моей жизни, какой я ее знала: «ей нужны очки».
Теперь, сидя за стойкой и глядя в свой кофе, присутствие доктора Кумбса больше не наполняет меня глубоким чувством страха. Я просто... мне жаль этого парня. Неловко переминаюсь с ноги на ногу.
— Мне очень жаль, что так вышло с миссис Кумбс. Они что-нибудь сказали? Ей не становится лучше?
Доктор Кумбс внимательно осматривает кухню, как будто что-то потерял, но не может вспомнить, что именно.
— Э, нет. Нет, они ничего не сказали. Только то, что она стабильна. Они не совсем понимают, что с ней происходит.
Я не знаю, что на это ответить. На улице Макс показывает Грегори и Лу форт, который он построил два лета назад. Идет дождь, небо мутно-серое, и кажется, что тяжесть облаков над головой давит на крышу дома, а стены вот-вот прогнутся от напряжения.
— Мне очень жаль это слышать, доктор Кумбс.
Он отмахивается от меня легким движением руки.
— Теперь ты можешь звать меня Дэвид, Сильвер. Тебе сколько? Шестнадцать лет?
— Семнадцать.
Он кивает.
— Семнадцать. Окей. Вау. Время, кажется, ускоряется с каждым чертовым днем.
— Да. Моя Нона постоянно предупреждает меня, что оно только ускоряется. Она все время говорит мне: Цени свою молодость, Сильвер. — Я подражаю скрипучему голосу Ноны с сильным акцентом. — Цени свою фигуру. Цени свое здоровье…
— Забудь об этом дерьме, — говорит доктор Кумбс. — Единственное, что тебе действительно нужно ценить, единственное, что ты должна ценить выше всего остального в твоем возрасте — это полное и абсолютное отсутствие ответственности. Никакой ипотеки. Никаких счетов. Никаких налогов. Никаких невозможных решений или людей, ищущих у тебя утешения. Дерьмо становится реальным, Сильвер, и очень быстро. Здесь действительно ничего не меняется. — Он постукивает себя по голове. — Ты начинаешь находить седые волосы. Замечаешь еще несколько морщин на своем лице. Твоя спина начинает болеть, когда ты сидишь слишком долго. Но все остальное... вся эта линия «старше и мудрее», которую они гнут тебе в старших классах. Не верь ни одному гребаному слову из этого. И не важно, сколько нам всем будет лет. Мы все еще копошимся в темноте, притворяясь, будто знаем, что происходит. Что, черт возьми, мы должны делать? Но когда мы забираемся ночью в постель, нас все еще охватывает то же чувство паники, которое мы испытывали, когда были подростками. Поверь мне. Мы все просто выдумываем это дерьмо на ходу.
— Хорошо. Это один из способов заставить девушку с оптимизмом смотреть в будущее. — Я делаю глоток своего собственного кофе, желая спрятать все свое лицо в кружке.
