— Ну-ка, пасть закрой! Лиза услышит.
— Да ей плевать! Она тоже меня не воспринимает! Она эгоистка, такая же как ты. Вы оба меня достали. Я уехать хочу из этого сраного городишки. Я могу сама начать бизнес, у меня все получится, я всегда знала, что у меня талант к торговле. Вы мне здесь не даете дышать, мотаете нервы. Вы держите меня на цепи, как собачонку шелудивую!
— А ты, значит, породистая сука у нас! Истеричка! Лучше заткнись сама или я помогу.
— Ну, давай, давай, ударь меня, придуши, как котенка, давай! Тебя посадят, Лизка с бабушкой останется или сразу в детдом.
Я этой ахинеи стерпеть не мог. Затащил Лариску на балкон, бросил в кресло, случайно рукой зацепил цветок на окне, а потом со злости опрокинул на ковер сразу всю стойку с горшками. Еще поднял один вроде глиняный и в стену кинул рядом с Ларкиной головой. Она съежилась вся, руками закрылась, а мне хотелось еще грохнуть чем-то прямо в стекло, чтобы осколки на асфальт и звон стоял на весь дом. Сразу бы полегчало!
Но потом мне же придется вызывать парней, чтобы вставили пластик, опять деньги тратить, время терять. Тут еще Лиза забежала к нам через кухню, глазенки испуганные. Нет, надо что-то решать, Ларка совсем чокнутая стала, еще вытворит чего с ней.
Присаживаясь на корточки у противоположной стены, достаю сигареты, первую просто крошу в пальцах, разговаривая с дочерью:
— Понимаешь, Лиза, мамка твоя хочет пойти на работу. Говорит, дома скучно сидеть, от безделья и заболеть можно. И еще мамка твоя говорит, что папаша из меня никудышный и муж тоже. Я согласен. Но ты же знаешь, птенец, что я тебя очень люблю и все, что хочешь для тебя сделаю. Почти. Ты уже взрослая девочка, должна все понимать.
Лиза откидывает ногой комья земли с балконного коврика, потом наступает на толстые зеленые листочки какого-то цветка, они слабо хрустят и превращаются в кашицу под ее прорезиненным тапком.
— Да, я все понимаю. Ты и так давно с нами не живешь. Мама нервничает, пьет таблетки. Ей тут плохо. Можно, мы уедем с ней в другой город?
Вот это поворот! Я даже курить не стал.
— И куда это вы собрались? Ну-ка, просвети отца, что вы там замутили опять!
Лиза смотрит на Лару, на меня и вдруг заявляет, что хочет в Питер. Там культура и красота, там она будет ходить в музей и там самые лучшие школы и бла-бла-бла…
Я офигел немного, спрашиваю жену:
— Лара, это как понимать все, твою ж мать?!
— Мне предложили работу. Вопрос с жильем решен. Нам нужно только, чтобы ты спокойно нас отпустил и помог с деньгами на первое время.
— Стой, стой, стой… А как же, «будем жить ради дочери», ты мне чего тут гнала пять минут назад?
— Я хотела посмотреть, как ты отнесешься. Ты же бешеный бываешь, тебе слова поперек не скажи, ты нас зашибешь обоих и вывезешь в лес, как тот псих…
— Чего мелешь, дура! Ты себе кого-то нашла, да? Ну, колись уже, разберем вместе, что да как.
Это хреновая новость, конечно, и год назад я бы отреагировал иначе, а сейчас оно по боку, но надо же фасон держать до конца. Я только чувствую, что под ногами как-то шатко стало, будто на палубе стою. Эта стерва еще под шкуру лезет:
— А ты? Ты кого себе нашел? Видела ее сегодня в магазине, ни рожи ни кожи, одета как старуха. Че ты ей даже шмоток нормальных купить не можешь, совсем дешевую взял?
Я медленно подошел к Ларе, я хотел сделать ей больно, очень больно, чтобы она визжала, как свинья и плевать на соседей, ментов, всех, кто может потом начать со мной разборки. Если бы рядом не оказалась Лиза, все могло кончиться очень плохо для Лары и собственно, для нас всех, я это понял позже. А сейчас только слышал, как за спиной Лиза орет и пытается меня за свитер оттащить от матери. Потом застучали по трубе сверху или снизу, я немного отрезвел, схватил дочь на руки и вернулся с ней вместе на кухню.
Да, пошло оно все к черту! Пусть обе проваливают, если хотят. Иначе я тут наломаю дров. Лиза заплакала, вырвалась от меня и побежала опять к Ларе, рыдала возле нее навзрыд, утешала, а та еще жаловалась, гребаная лицемерка. Мы часто ругались с Ларой, но при дочери никогда еще не было таких диких сцен. Теперь я последнее дерьмо в ее глазах. Что-то, и правда, сердце закололо, довели же спиногрызы! Будто кол в груди встал, не могу вздохнуть, воздуха не хватает.
— Лиза… принеси воды.
Не слышит. Как в пустыне сижу один. И не могу нормально дышать, и рука будто онемела и стоит шевельнуться, как этот кол в груди начинает меня давить.
— Лиза…
Выползли с балкона, мимо меня убрались в комнату, будто меня тут нет вообще. Дернулся, морщась от боли, дошел до чайника, пока наливал воду, половину пролил на поднос и под ноги себе. Потом долго сидел на табурете у стола, не мог подняться, глядел на дверцы кухонного шкафчика и пытался заново научиться дышать. Было трудно. Настю вспомнил.
Сегодня пятница, я хотел ее забрать, позвонил, что заеду позже, а вот с этими заморочками задержался. Теперь никуда не поеду. Просто с места двинуться не могу, надо пересидеть дома. Почему-то вдруг стало страшно. Такая мысль, что все разом отказались от меня: жена, дочь и даже Насте я больше не нужен. Ну, если здраво рассудить, вот доживет она хотя бы до Ларкиных лет, будет женщина в самом соку, а я кто? Даже при самом хорошем раскладе, уже коленкор не тот.
Насте, наверно, потом надо будет нормального мужа и детей. Ладно, я с Ларой разведусь, и что, потом опять женихаться начать? Не хочу. Детей тоже не хочу. Бабы когда родят, будто с ума сходят. Сразу показывают свою природу куриную. И Настя, наверно, такая же. Почему бы ей быть другой? Надоели… Всем нужен здоровый, богатый и чтобы хорошо трахал по расписанию. А-а… Еще, чтобы в душу при этом не забыл заглянуть. Точно!
В зал проковылял, не включая свет, так и лег на диване. Сейчас, главное, дожить до утра, а там будет видно. Завтра первое ноября. Зима близко.
Настя.
Я нарочно не стала ему говорить заранее про день рождения. И вообще не хотела говорить, но он бы сам понял, когда сегодня забрал меня из офиса. Анатолий Иванович отправил Ирину за цветами и теперь у меня на столе в банке стоят три белые розы. Володя бы непременно спросил, кто и по какому поводу подарил мне этот букет. И удивился, что у меня сегодня праздник!
Мы скромно посидели в нашей «офисной столовой», я еще дома приготовила салат и заказала пиццу, на сладкое тортик был — «Пьяная вишня», мой любимый. Оксана Викторовна поругала, конечно, что я только утром сказала про небольшое торжество. А так она бы придумала красивое поздравление и настоящий подарок. Но я и не хотела никаких «громких слов», тем более на работе. Мама мне позвонила утром, потом от подруги «смска» пришла, вроде, больше и некому помнить про этот день.
Володя должен был вечером узнать и порадоваться со мной. Может, мы бы вместе куда-то поехали, завтра же выходной. Я так ждала эту пятницу! Еще и потому, что завтра начинается ноябрь. Это почти зима. Я люблю этот последний осенний месяц.
Хотя бы потому, что заканчивается период октябрьской слякоти, в ноябре земля покрывается снегом, а снег прячет грязь, жалкие остатки палой листвы, окурки, что не успевает убрать дворник, изъяны дорог и обочин. Под первой белой «простыней» город сразу кажется светлее и чище, схватывается морозцем, а воздух бодрит и хочется двигаться быстрее, все вперед и вперед.
Октябрь я всегда хандрю вплоть до дня рождения, а с ноября будто начинается новая жизнь, появляются силы и желание действовать, что-то новое узнавать, что-то менять к лучшему.
У меня было приподнятое настроение с утра, а когда ближе к обеду Володя позвонил сказать, что заберет на выходные как обычно, я вообще развеселилась. Но, оказалось, радовалась зря. Он не позвонил больше и не приехал. Я ждала долго, последней ушла из офиса, как улитка доползла до автобусной остановки и все смотрела-смотрела на мелькающие машины, вдруг остановится рядом знакомый серебристый джип.
