– Да, это правильно. Если вы больше не увидитесь, на данном этапе будет хорошо.
Молчу. Нельзя говорить маме, что мы с Владом договорились вместе пообедать. Я хочу попрощаться. Хотя бы еще один раз увидеть его, прижаться к груди, вдохнуть запах, запомнить его таким навсегда.
К двум часам я была полностью готова: собранный чемодан стоял у кровати, билеты лежали в сумочке. Влад появляется минута в минуту. Пунктуальный. Его лицо немного встревожено. Я наблюдаю издалека, как он оглядывает холл в поисках меня, и любуюсь разворотом плеч, тонкой талией, длинными ногами.
Два часа пролетают незаметно. Мы гуляем, смеемся, играем, но у меня такое чувство, что мы расстаемся навсегда. Его слова о том, что он украдет меня у судьбы, переворачивают душу. К горлу подкатывает тошнота. Я едва справляюсь с приступом отчаяния.
«Он меня не простит! – выплывает мысль. – Он меня не простит!».
Последние метры до отеля мы идем, держась за руки. Мне страшно отпустить его ладонь. И почему я такая влюбчивая дура? Всегда страдаю из-за мужчин.
Машина Влада сворачивает за угол, и тут я срываюсь с места. Истерика рвется из груди криком, я не могу ее удержать. Бегу, огибаю отель и сворачиваю к лестнице, ведущей на гору. Может, там, среди деревьев, я смогу выплеснуть свою боль?
Высоко подняться не удается: ноги не держат. Я сажусь на ступеньку и реву, как белуга. Сколько времени продолжается моя истерика, не знаю, только в один момент бросаю случайный взгляд на часы и понимаю: все, пора. Больше нельзя оттягивать отъезд.
Бегом в отель. Вижу: водитель расспрашивает обо мне на ресепшн. Я здороваюсь, несусь в номер за чемоданом, также бегом обратно, и выдыхаю только тогда, когда автомобиль сворачивает на горную дорогу. Прощайте, Карловы Вары! Здесь я была счастлива.
В аэропорту я ничего не могу различить: глаза затянуты пленкой слез. В самолете я отворачиваюсь к иллюминатору и делаю вид, что сплю: не хочу ни с кем общаться и ни с кем разговаривать.
Мама встречает в Шереметьево. Радостно бросается ко мне, но останавливается на полпути. Улыбка сползает с ее лица, глаза смотрят обеспокоенно.
– Варя...
Она прижимает меня к себе и гладит, гладит по голове, спине, рукам, как маленькую девочку.
Ее ласка окончательно разрушает мое самообладание. Слезы снова катятся по щекам, и нет никакой силы, способной остановить их.
– Мама...
– Ох, моя глупенькая дочка опять влюбилась, так?
– Влад меня не простит. Ни за что!
– Не выдумывай! Подожди, если все так, как ты рассказывала, он сам будет тебя разыскивать.
Мы садимся в такси, я немного успокаиваюсь.
– Сколько Влад будет работать в Чехии?
– Примерно две недели. Может, чуть больше.
– О Боже! Мы же не успеем выплатить долг!
– Да, время работает против нас. Завтра придут покупатели на квартиру. Тебе придется заниматься этими вопросами самой. Я не могу сейчас пропускать работу.
На следующий день все завертелось. Я встречалась с риелтором, показывала квартиру потенциальным жильцам, занималась документами и искала работу, потому что рассчитывать на случайную удачу не могла.
А еще не выпускала из рук мобильник и боролась с желанием позвонить Владу, так как номер его телефона у меня был, а он мой – не знал. Обычно безучастная, Абби ходила за мной по пятам и все норовила лизнуть, словно чувствовала, как мне плохо.
– Девушка, вы ремонт давно делали? – окликает меня потенциальный покупатель, толстый бородатый дядька в очках.
– Что? А, ремонт. Не помню. Лет пять прошло точно.
– Оно и видно.
– А что случилось?
– Смотрите, в углу плинтус висит.
Поднимаю голову. И правда, висит. На мне абсолютно все равно.
– Подклеим.
– А здесь плита обшарпанная и конфорка не работает.
– Отремонтируем.
– А тут…
– Слушайте, не нравится квартира, не покупайте! – не выдерживаю я. – За такую цену найдутся другие желающие.
Телефон вибрирует в руках, и я не глядя на экран, отвечаю на звонок, лишь бы только отвязаться от назойливого толстяка (везет в последнее время мне на них!).
– Да, слушаю.
– Варя…
Мое сердце замирает, а потом пускается в бешеный пляс. Неужели?
– Да. Кто это?
Голос внезапно охрип, словно я простужена.
– Варя, это я… Сергей.
Первая эмоция – растерянность.
Как? Кто это? Неужели Задворский? Да, как он посмел? Сволочь!
Потом наконец-то до меня доходит: действительно, он. Но… какова наглость?
– Ты?
– Любимая, я соскучился, – проникновенный голос переполнен патокой.
Сразу вспоминаю, как таяла от любви к этому поддонку, и взрываюсь.
– Какого хрена тебе от меня надо? – всю злость выплевываю в этот вопрос и отключаюсь: не собираюсь разговаривать с поддонком, бросившим меня с многомиллионным долгом на руках.
Риелтор и покупатель вздрагивают и испуганно смотрят на меня. Абби поднимает голову и спрашивает взглядом: «Что за кипиш в шумном семействе?»
Но телефон звонит снова, а следом раздается стук в дверь.
Я показываю глазами гостям: уходите. Потом. Все потом.
– Девушка…
Толстяк пытается что-то сказать, но я подлетаю к двери, распахиваю ее и замираю: в коридоре с поднятой рукой и телефоном, прижатым к уху, стоит бывший жених, а у его ног – большая дорожная сумка.
– Варюша… я соскучился. Примешь блудного жениха?
И тут опять происходит непредвиденное.
Тихоня Абби срывается с места. Скользит лапами по паркету, налетает, как ураган, на толстяка.
Тот с матом отскакивает в сторону, сбивает с ног риелтора. Но мастиффу это не останавливает, она прыгает на грудь Сергею. Он плашмя опрокидывается на спину. Я слышу только, как его затылок с хрустом припечатывается к плитке лестничной площадки.
Я не двигаюсь, как будто меня запеленали в кокон ужаса. Мозг отказывается принимать ситуацию.
Что с моей жизнью не так? Почему появление этого человека снова превращает ее в хаос?
– Спасите! – вопит за моей спиной риелтор, дама из особой породы, которую Фаина Раневская называла «болонка в климаксе».
– Безобразие! – вторит ей толстяк. – Таких волкодавов пристреливать надо!
Дверь соседней квартиры открывается на шум. Выглядывает любопытная баба Клава.
– Что тут происходит!
– Вызовите полицию! – взвизгивает из глубины прихожей толстяк. – Бешеная собака на человека напала.
А Абби лежит сверху на Сергее и не сводит с него грустного взгляда. Тот стонет, но как только пытается пошевелиться, мастифа тихонько так приподнимает уголок верхней губы и рычит.
– Варь, чего стоишь? – выводит меня из ступора баба Клава. – Сделай что-нибудь! Скорую, может, надо?
– Не надо.
Беру Абби за ошейник и стаскиваю ее с бывшего жениха.
– Вот, значит, как любимого встречаешь? – шипит он и морщится.
– А ты считаешь, что я на шею должна была броситься? Нет, уж, дорогой. По тебе полиция плачет.
Каждый день звонит и спрашивает, не появлялся ли драгоценный женишок.
– Девушка, уберите собаку! – шипит толстяк. – Дайте пройти!
– Простите, вы свободны. Мы вам позвоним.
Парочка бочком протискивается мимо меня и все еще лежащего Сергея. Вернее, он бы давно уже встал, только Абби бдит. Риелтор не успевает нажать кнопку вызова лифта, как двери разъезжаются в стороны и из кабины выходит мама.
Она замирает, удивленно оглядывает нас.
– Что у вас происходит? – восклицает она и тут видит лежащего на полу Сергея.
Ее глаза округляются, кудряшки становятся дыбом, она оскаливает зубы, как до этого Абби, и становится похожа на муху-цеце в полете. Мама взмахивает сумкой и опускает ее на голову бывшего.
Начинается Армагеддон местного значения.
Сергей закрывается руками и уворачивается от ударов. Встать он не может, потому что Абби рвется у меня из рук. Я с трудом удерживаю на месте разъяренную мастифу.
