— Да бабушка лилии не очень любит. Розы всё-таки лучше, ну или там пионы какие-нибудь. Лилии голову дурманят.
— Какая бабушка? — удивляется Лозман.
— Да моя бабушка, Клавдия Степановна.
— Ну и заноза же ты, Дарья, смеётся он. Ну иди обниму, скучал я без тебя. Как ты там, покорила Москву?
Он подходит ко мне и сжимает в объятиях. И мне кажется, та тёмная тяжесть, что скопилась во мне после расставания с Рыковым, отступает, рассеивается, и на сердце становится теплее.
— Ну что поехали? — спрашивает Лозман.
— Куда это ты хочешь меня отвезти?
— К бабушке, конечно, к Клавдии Степановне.
Мы садимся в машину, и Лозман без умолку болтает. Мне не делается легко, просто немного легче. И я ему очень благодарна, за то что он здесь. Когда мы уже подъезжаем к дому, раздаётся телефонный звонок. Это Рыков. Только начала о нём забывать, а он тут как тут. Ёлки…
— Слушаю, Роман Григорьевич.
— Ты долетела?
— Да. А вы что не спите, у вас же ночь глубокая?
— Ты уже дома? — игнорирует он мой вопрос.
— Нет ещё, подъезжаю.
— На чём ты едешь?
Я немного тушуюсь, не зная, что сказать и делаю небольшую паузу.
— На такси…
— На такси или на Лозмане?
Да что ж такое!
— На такси.
— А ну-ка, включи видео. Я хочу посмотреть.
13. Друг мой Лозман
Это как-то уж совсем интересно… Что за пунктик, по поводу Лозмана? И вообще, какое ему дело? Или он действительно думает, что владеет мной, как вещью и в любой момент может требовать всё, что угодно. Короче говоря, какого хрена!
— Роман Григорьевич, вы меня простите, но у нас что с вами, реалити шоу? У меня в контракте ничего об этом не сказано.
— Значит, с Лозманом! — гремит он. Не оглохнуть бы.
— Ну что вы, в самом деле. Он у вас просо из головы не выходит.
— Дай ему трубку!
— Извините, мы уже подъехали, мне расплачиваться надо.
Я отключаю телефон.
— Ну? — смотрит вопросительно Лозман.
— Что?
— Расплачивайся, ты же сама сказала.
— И сколько вы желаете, Борис Маркович?
— Я думаю не о материальном.
— Ну тогда, может быть, вы удовлетворитесь просто волшебным словом?
— Ладно, на этот раз удовлетворюсь, говори.
— Спасибо, Борис Маркович, очень здорово что вы меня встретили и подвезли к самому дому, но я слишком устала, и пожалуй уже пойду.
— Между прочим, по результатам твоей поездки у Тимура Сурганова внезапно начались страшные проблемы по линии налоговой, а перед этим несколько партнёров вышли из его бизнеса. И знаешь, чьих это рук дело?
— Ваших?
Он кивает.
— И это ещё далеко не всё, что предстоит ему испытать на пути к разорению. Ты можешь что-нибудь об этом сказать? Ведь это был единственный наш реальный покупатель, а мы его как-то внезапно начали гасить. Ничего шеф про это не говорил?
— Ну это, я думаю, лучше вам прямо у него спросить.
— Ну да, ну да, ты права, это я так, вдруг ты чего слышала… Ладно, тогда я поехал. Ты во сколько придёшь сегодня?
Ответить я не успеваю, потому что в этот момент снова раздаётся звонок. Опять Рыков? Нет, теперь звонит Лидия Антоновна, бабушкина сиделка.
— Да, Лидия Антоновна, доброе утро. Вы чего не спите в такую рань?
— Дашенька! Дашенька, ты слышишь? Ты скоро приедешь? Бабушке плохо!
— Что такое, что случилось? Как плохо?
— Ой, даже не знаю! — она начинает плакать. — Задыхается, хрипит, я сама не понимаю! Ты когда будешь? Я скорую вызвала.
— Да я поднимаюсь уже!
Я выскакиваю из машины
— Что такое? — спрашивает Лозман. — С бабушкой что-то?
— Да, бабушке плохо…
— Я пойду с тобой.
— Да ну, что вы, зачем вам.
Я взбегаю по ступенькам наверх и слышу за спиной шаги Лозмана. Лидия Антоновна стоит на пороге в одной ночной рубашке и вытирает слёзы. Она растрёпана и насмерть перепугана.
— Всё же хорошо было… спала себе и вдруг я просыпаюсь, слышу она хрипит. Я к ней, а она меня даже как и не видит.
Я пробегаю в бабушкину комнату. Выглядит она плохо, дыхание хриплое, учащённое.
— Ба, это я. Ты меня слышишь? Я вернулась. Ничего, ничего… не беспокойся, сейчас приедет скорая, и всё будет хорошо.
Я повторяю это несколько раз, как мантру, прекрасно понимая, что она меня не слышит и хорошо уже вряд ли будет. Скорая приезжает через несколько минут. Врач говорит, что это, скорее всего, повторный инсульт и нужно срочно ехать в больницу.
— Носилки! — командует он санитару.
— А в какую больницу вы её повезёте?
— Сегодня Кировская дежурит.
— Ой-ой-ой, а можно, пожалуйста, в областную? Она в последний раз в областной лежала. Там же оборудование современное, ну и врачи… сами знаете…
— Врачи у нас везде одинаковые. И я не могу по своему решению везти в областную. Если договоритесь, без проблем отвезём, но нужно ехать немедленно, дорога каждая секунда.
— Тогда выносите скорее. Сейчас мы всё решим, — вступает в разговор Лозман.
Врач пожимает плечами, бабушку перекладывают на носилки и выносят. Мне разрешают ехать вместе с ней.
— Потерпи, потерпи, ба. Потерпи немножечко, сейчас мы приедем, сейчас всё будет хорошо. Мы тебя подлечим.
Когда мы отъезжаем, Лозман остаётся рядом со своей машиной и разговаривает по телефону.
Едем в Кировскую. Это конечно полная засада, надо что-то делать, но что, я даже ума не приложу, может Рыкову позвонить… Вдруг, раздаётся голос диспетчера:
— 17 бригада, пациентку с подозрением на инсульт везём в областную. Распоряжение департамента, поняли меня?
— Понял, да.
Доктор оборачивается ко мне:
— Серьёзный видать у вас друг, — говорит он хмуро.
Мы подъезжаем к больнице и вслед за нами появляется машина Лозмана.
— Спасибо огромное, — говорю я. — Если бы поехали в Кировскую, это для неё было бы последним путешествием, там больница вообще ужас.
— Да ладно, не надо благодарить, я ничего такого не сделал.
Бабушку увозят, а мы остаёмся в приёмном покое. Я нервно мерею холл шагами, поёживаясь от нервного озноба. Лозман подходит к автомату и берёт кофе.
— Держи, — протягивает он мне картонной стаканчик.
Я с благодарностью делаю несколько глотков. Вкуса нет чувствую, только тепло, разливающееся по телу. Примерно через полчаса ко мне подходит усталый немолодой врач.
— Мы сделали всё необходимое. Сейчас ваша бабушка находится в реанимации. Предварительный диагноз подтвердился, это инсульт.
— А вы можете, — спрашиваю я дрожащем голосом, — сделать какой-то прогноз.
— Сейчас, к сожалению, ни один человек в мире не сможет этого сделать. Теперь нам нужно только ждать.
— А можно к ней пройти?
— В палату реанимации вход запрещён. Сейчас вы ничем помочь не сможете, и я вам советую как врач, езжайте домой и попытайтесь поспать. Позвоните нам после обеда, возможно будет какая-то информация по изменению состояния.
Лозман подвозит меня домой и уезжает. Я принимаю душ и варю себе кофе. Поспать конечно у меня не получится, нужно ехать на работу. Состояние так себе… Пока я собираюсь снова звонит Рыков. Он вообще никогда не спит?
— Слушаю, Роман Григорьевич, доброе утро.
— Розанова, ты уже на работе?
— Нет ещё, сегодня у меня опоздание.
— Какого хрена! Почему ещё не на месте? Ты чем там занималась всё это время?! — задыхается он от гнева.
— У моей бабушки произошёл повторный инсульт. Я ездила возила её в больницу и вот сейчас только вернулась, пью кофе и мчусь на работу.
— Понятно… — говорит он, притихнув, но, всё равно недовольно. — Сочувствую. Что говорят врачи?
— Да ничего не говорят, ждать надо, прогнозы никто не даёт.
— Помощь нужна? Можем организовать лучших спецов.
— Спасибо большое, но Лозман помог уже. Пришлось к нему обратиться.
— Почему ему позвонила, а не мне? — снова разъяряется босс.
— Ну, — делаю я паузу, соображая что сказать. — Вы далеко, у вас ночь, а он был… поблизости.
