Кивает.
— Иди сюда… — зову в коридор.
Она выходит, прикрывая дверь.
— Сказал что-нибудь.
— Сказал…
— И?
— Бессо… нет. Захочет сам расскажет.
— Понял. Мне переживать или нет?
— Ну… Все живы, здоровы. Никого не посадят.
Фух…
— Пацанам своим не сказал… — хмурюсь я. — Родителям его надо звонить?
— Ни в коем случае!
— Ааа… Ясно.
Опять с родителями проблемы. Пора ему от них в свободное плавание.
Как легко она упаковывает и старших и младших. Она на своём месте здесь. Она должна быть в команде!
— Как мы тебя будем оформлять?
— Как удобнее — остеопат, мануал, то-терапевт, психолог…
Мы говорим о всяких внешних вещах. И напряжение между нами спадает.
Я всë время сбиваюсь с мыслей, залипая то на том, как она трогает серьгу, то на движениях пальцев, то на звучании голоса…
Я не могу даже близко принять ситуацию, что эта женщина будет не моей.
— Бессо?
— Что ты сказала?
— Где ты летаешь? — касается моей брови.
— Я с тобой.
Хочется близости. Но не в коридоре же обниматься. Здесь любопытные маленькие глаза повсюду.
— Пойдём в директорский.
В кабинете — разгром! Везде бумаги.
— Ого… Что здесь у тебя присходит?
— Брат нанял экономиста и топит за оптимизацию. Хочет поток финансов на развитие школы перенаправить в дивиденды по акциям.
— Развитие школы?
— Изначально была идея создать при школе свой спортивный интернат.
— А ты умеешь разворачиваться! Интернат… Большое дело.
— Когда спортсмены выходят на достижения им сложно жить в семье, если родители себя не просвещают его спорту. Ему сложно там правильно питаться, соблюдать режим, держать высокую мотивацию, не отвлекаться на быт, друзей-одноклассников, которые тусуются, бухают, курят… А здесь — все свои. И соревновательный эффект и включенность постоянная.
— И «батя», — улыбается она, проходя мимо к столу.
Поднимает бумаги, разглядывает.
— Мне нравится идея со спортивным интернатом.
— А Рустаму не нравится. Он максимально хочет переложить нагрузку на семьи. Но это утопия. Девять из десяти семей не вытянут. Люди работают… У них не единственный ребёнок. Про интернатовских вообще молчу.
Отодвигая бумаги, Аиша присаживается на стол.
Подтягивая юбку выше, кладёт ногу на ногу…
Ах…
— Рустам… — задумчиво обводит взглядом комнату.
Взгляд тяжелеет.
— Обратно бы засунуть и перетрахать на что-нибудь приличное, — слегка оскаливаясь бросает она
— Да, жаль, что нельзя. Постарайся с ним не пересекаться, все вопросы буду решать я.
— Ты не волнуйся, — уверенно. — Я умею говорить с мужчинами. С разными…
Не сомневаюсь.
Подхожу к ней, глажу коленку.
— Со мной поговори… — шепчу, облизывая пересохшие губы.
— С тобой — с удовольствием… — разводит бёдра.
Делаю шаг между ними.
Обхватывая сзади мою ногу, скользит по ней икрой. И ставя руки назад на стол, прогибается.
— Оо… — обваривает меня, отключая башку.
Закрывая глаза, падаю в этот омут.
Ловя её губы, распинают на столе.
Дёргаю за бёдра, плотнее к себе.
Я фантазировал об этом. И сейчас всë смешивается — реальность, фантазии, желание обладать, присвоить… И просто трахать, не думая ни о чем!
Дайте нам этих несколько горячих минут! Пусть все наши проблемы в них сгорят.
Языки сплетаются, толкаюсь бёдрами, желая получить чуть больше ощущений.
И здесь она на своём месте тоже! Я хочу её здесь. На этом столе, в любой момент, как нам захочется!
Натягивая выше юбку и дразнит меня резинками чулок.
Сжимая шею, заваливаю её на спину. Впиваюсь губами в бедро над резинкой, забывая где я и кто я…
Шаги…
— Дверь запри… — выдыхает она.
О, мать твою!
Рывком разворачиваюсь, закрывая еë собой, как раз в то мгновение как дверь без стука открывается.
Рустам…
Глава 25 — Ракета
Он оглядывает меня с недоумением. Чувствую, как Аиша за моей спиной кладёт ногу на ногу, чуть отталкивая меня вперёд.
Замечая еë, он, отклоняясь, заглядывая мне за спину. С удивлением поднимая брови.
Аиша слегка стучит мне руке, чтобы я посторонился.
Делаю шаг в сторону. Юбка на месте. Чуть-чуть мелькает резинка у её края.
Ну… Не критично, — выдыхаю я.
Но не словить витающую атмосферу — это, конечно, кретином надо быть.
Бездоказательно, но всё понятно.
— Добрый день, Рустам… — смотрит в глаза ему Аиша, поднимая бумаги со стола.
И опускает в них взгляд, делая вид, что читает.
— Добрый… — прокашливается он.
Господи… Я уже совсем голову потерял с ней. Сердце стучит в горле.
— Аиша… Наш новый сотрудник, — стараясь контролировать голос, представляю я.
— Вы, извините, Рустам, что я на столе, — не глядя на него ухмыляется она, меняя одну ногу на другую. — Но когда всë завалено бумагами…
— Очень приятно, Аиша, — пожирает взглядом её колени. — И в качестве кого… Вы планируете у нас работать?
— У меня будет много функций. Я работаю с телом.
— С телом — в каком смысле? — соловеет его взгляд.
— Телесные практики со спортсменами, — низким грудным голосом. — Психолог. Вам же нужен в школу психолог? — не моргая строго смотрит ему в глаза.
— О-о-очень, — вздрагивают его ноздри.
— Вот и славно, — спускается со стола.
— Мы позже это почитаем, — вытягиваю из её рук документы.
Открываю ей дверь, стреляя взглядом на выход. Она обходит его, выходя со мной в коридор.
— Что это было?
— Алёна сказала, твой брат хочет сократить должность штатного психолога. Я его сейчас переубедила.
— Мне было очень нервно от твоих методов.
— Легко манипулировать теми, к кому равнодушен, — сжимает на мгновение мою кисть.
— Это не самая безопасная игра. Завязывай.
— Мужчину годами можно держать на поводке и дистанции, Бессо, не позволяя и не обещая ему вообще ничего.
— Ну… не знаю.
— Не такого как ты. Ты слишком глубок, чтобы придавать этому столько значения.
— Прекрати мне льстить.
Я тоже на поводке. Он не расчётливый этот поводок, я чувствую отдачу и мне дают много! Но душит… Душит! Потому что дистанция слишком велика. Подпусти. Я хочу есть с твоих рук. Я хочу кормить тебя со своих.
— Учись принимать восхищение.
С улыбкой закатываю глаза.
— Нет, Аиша. Не играй в эту игру с Рустамом. Мне неприятно.
— Как скажешь, — ухмыляется. — Значит, буду патроны подавать и кашу в тылу варить.
— Было бы здорово…
— Но ты всё же мою огневую мощь со счётов не списывай. У меня тоже есть разные возможности, которые при необходимости можно подключать.
— Ты ракета у меня, я знаю, — моргаю ей восхищённо. — Но взрывай только меня, пожалуйста.
Подходим к моей тренерской.
— Ну что там наш мальчик? — заглядывает она.
— Сбежал уже.
— И мне пора.
— Вечером Тархановы нас приглашают на берег. Снимают беседку с мангалом. Сходи со мной, пожалуйста. Они ждут нас парой.
— Могу только до девяти.
— Принято.
Прикрывая дверь, соприкасаемся губами на мгновение. Я помогаю ей надеть плащ.
Оставшись один, задумчиво жму кистевой эспандер.
Шмель возвращается.
Киваю ему на диван рядом с собой.
— Мир несправедлив?
— Отвратителен… — отворачивается он.
— Да, — киваю. — Во многом — отвратителен. Но только ты выбираешь каких его граней касаться.
— Не всегда. Я вот не выбирал, но касаюсь.
— Верно, иногда выбирать не приходится. Тогда надо искать, как выйти оттуда или исправить ситуацию.
— Как выйти из того, что у мамы любовник? Как смотреть в глаза отцу?
Пиздец…
Взъерошиваю ему волосы.
— Хреновая ноша, Рома, такое знание.
— Меня тошнит. Я не хочу домой.
— Есть где ночевать?
— Есть. Я должен сказать отцу?
— Иногда люди предпочитают не знать этого. Или делать вид, что не знают, чтобы сберечь семью.
