мной постоянно), думать о неизбежном отъезде не хотелось. Другого выхода я не видела. Заводить какие-либо отношения с их отцом я не собиралась. Чего именно он ждал, какой реакции с моей стороны, после того что случилось в кабинете, я не знала и, если честно, не хотела узнавать.
После случившегося, как я ни пыталась, не смогла себя остановить и полезла в интернет, чтобы узнать всё, что только можно, о нём, а точнее, о его личной жизни. Персонал дома, как я и предположила ранее, был подобран агентством Гроссманн и проверен СБ господина В.А. Чернова. Посему о нём у них я ничегошеньки узнать не смогла. Мой интерес не остался незамеченным для Екатерины Ивановны, но она только загадочно улыбалась, но так ничего и не сказала важного, того, чего бы я уже и сама не знала.
Так что пришлось лезть в интернет. А там чего только не было. И хотя господин Чернов не был медиаперсоной, но, как и любой очень богатый человек, вызывал интерес обывателей, а если есть спрос, то и жёлтая пресса не останется без работы. Вот лучше бы я не выходила на просторы всемирной паутины. Как там, в поговорке, меньше знаешь – крепче спишь? Истина! Вот прожила я месяц, мучаясь снами, но в них он был со мной, а теперь что? Господин Чернов был прилежным семьянином, но, став вдовцом, не ушёл в монастырь, и хотя, как я поняла, он не афишировал свои отношения, в сети было достаточно фото с красотками модельного типа. То он был замечен с какой-то актрисой на премьере её фильма, то его уличили в том, что он катал какую-то модель на своей яхте в Испании. И т.д. и т.п. А ведь он, со слов всех его знавших, искренне любил свою покойную жену и очень переживал её кончину. Так было написано в одной из статей. И конечно, каждые предполагаемые близкие отношения сопровождались красивой фоткой. И теперь ко всем испытываемым мною чувствам (в которых я и раньше не хотела разбираться) прибавилась ревность. Мне это чувство было незнакомо. Я и не подозревала, что могу до такой степени быть собственницей в отношении мужчины. Когда муж ушёл к другой, ревности я не испытывала.
И это ещё больше убедило меня в том, что никаких отношений быть не может. Просто секс уже между нами не получится, с моей стороны точно. А страдать после того, как всё закончится, я не хочу. Мне было достаточно переживаний после расставания с не сильно любимым мужем, к нему я просто привязалась, столько времени вместе. А сейчас всё было намного сложнее. Да, понимаю, о какой любви можно говорить, начиналось всё чисто с желания, но дальше… Я ведь не просто так не хотела оставаться с ними по вечерам, когда Вадим был с детьми. Это была такая идиллия, что сердце замирало, и в нём рождалась надежда стать частью этого. Но голова понимала, что эта розовая фантазия не может стать реальностью, и я пряталась в своей комнате, чтобы не видеть, не знать и не чувствовать.
Теперь ещё мой мозг подпитывался сплетнями из интернета. И вместо того чтобы радоваться отсутствию отца семейства, моё настроение портилось всё больше с каждым днём его отсутствия. Конечно, я, как могла, это скрывала от детей, старалась занять и их и себя чем-то интересным. Август шёл к концу, скоро у старших должны были начаться занятия в школе. Мы начали целенаправленно готовиться к этому. Также я определилась с графиком обучения Бри. Постепенно я составила мнение о том, что ребёнок уже знает, к чему тянется, ну и какие явные пробелы есть. Ещё в первые дни работы я запросила информацию от предыдущей няни о том, по какой программе она вела обучение девочки. Но по какой-то непонятной мне причине ответа так и не получила. Поэтому аккуратно прощупывала почву познаний ребёнка сама. Придя к определённому выводу, составила, по моему мнению, оптимальный план и приступила к его исполнению.
После отъезда Вадима мы, как и собирались, поехали на конюшни, не забыв про магазины. Теперь у меня тоже были костюм и сапоги для конного спорта. Правда, я в них только ходила, мне же запрещено! Смотря на свою обновку, я улыбалась, как дурочка, мой разум дурманили воспоминания о том, как Вадим Александрович напомнил и утвердил этот запрет! И я честно занималась только тем, что было велено: смотрела за Бри и постоянно была рядом с ней. Делала фотоотчёт и отправила его папе Бри. Тогда же, в первую поездку, я поговорила с Анной, которая катала Бри на пони. Выяснилось, что Бри в том возрасте, когда можно уже начинать учиться, и у них как раз есть пони-клуб, занятия можно бы было частично состыковать по расписанию с занятиями старших, и мы бы приезжали все вместе. Что было очень удобно. Вечером того же дня я сообщила это Вадиму. Но он сказал, что обсудим эту тему, когда он вернётся. Его слово "обсудим", подразумевавшее и моё участие, заставило моё сердце предательски ёкнуть. Но я смогла взять себя в руки и спокойно закончить разговор.
Так вот в тот день, когда мы были в предвкушении приезда папы, ждали его вечером, он позвонил днём и поговорил только с Никой, нас с Бри не было дома, а Саша был чем-то занят во дворе. И, конечно же, мне не прибавило спокойствия то, что Вадим продлил своё отсутствие.
До этого Вадим звонил каждый день вечером, когда мы все были дома. Стыдно признаться, я ждала его звонков с тем же нетерпением, что и малышка Бри. Звонил он, конечно, не мне, а детям, я просто присутствовала рядом, пока он говорил с ними то по громкой связи, то отдельно с каждым. Но потом трубка передавалась мне, и я отвечала на его вопросы, которые были, конечно же, о детях. Надеюсь, мой голос звучал буднично, но вот со стороны я, наверное, выглядела глупо, поэтому старалась уходить из общей комнаты, ссылаясь на то, что разговор взрослый. Мне хватило одного взгляда Ники, когда я в первый вечер, общаясь с её отцом, машинально что-то рисовала в ежедневнике. Проследив за её взглядом, резко захлопнула блокнот, на открытой странице которого я витиевато, с вензелями, выписывала имя и отчество её отца. Хорошо хоть не сердечки рисовала, но и это выглядело глупо. В своё оправдание могу сказать, что это было в тот же день, когда мы целовались в кабинете, и Вадим фактически признался, что ревнует. А
