опускаются, он бормочет мне извинения и ускользает.
Гарретт смотрит, как он уходит, все еще прижимая меня к себе. Его одеколон тонкий, но вкусный, и я вдыхаю поглубже, чтобы смыть зловоние дешевых линий пикапа. Как только путь свободен, он отпускает меня и требует свободный стул. На нем белая рубашка на пуговицах с закатанными рукавами, пара черных брюк и безразличный вид, который заставляет мою кровь кипеть.
— Я справлялась с ним.
— Так ты это называешь? — Гарретт заказывает виски и весело улыбается в мою сторону.
— Именно так я это и называю. Я ясно дала понять, что мне это не интересно.
Если бы в словаре рядом со словом «не в восторге» была картинка, это был бы взгляд на лицо Гарретта, когда он складывает руки на стойке.
— Таким парням все равно, интересно тебе или нет, Ангел. Это игра чисел. Он знает, что если он будет говорить слишком долго или заставит тебя выпить слишком много, есть шанс, что ты сдашься из-за полного истощения.
— Это отвратительный способ. — Я бросаю взгляд через бар и, конечно же, Танк загнал в угол еще одну женщину. — И не называй меня Ангелом, — говорю я, когда бармен приносит виски Гарретта.
Он делает глоток, его глаза встречаются с моими поверх края его бокала.
— Надеюсь, тебе не пришлось слушать это дерьмо слишком долго, прежде чем я попал сюда.
Напряженность в его взгляде заставляет все мое тело насторожиться, но я отказываюсь позволить ему увидеть это.
Что это?
Какая-то тактика запугивания?
С моей самой милой улыбкой я потягиваю свой джин с тоником.
— Я бы слушала намного дольше, если бы ты снова опоздал…
— Как я сказал прошлой ночью, я не думал, что опоздал. — Я начинаю протестовать, но Гарретт поднимает руку. — Позволь мне объяснить, прежде чем ты вцепишься мне в глотку.
Я раздражаюсь, но поднимаю бровь и жестом прошу его продолжать.
— Я был… нездоров… когда ты написала, но я ждал несколько часов и не хотел пропустить шанс встретиться с тобой. Я предложил встретиться в семь, посчитал, что дело сделано, и отключил телефон. Я не видел твоего ответа.
— Предложил? — Я смеюсь, скрещиваю ноги и поворачиваюсь к нему лицом. — Ты имеешь в виду приказал.
Брови Гарретта сходятся вместе.
— Как я уже сказал. Я был…
— Нездоров. — Я постукиваю пальцем по подбородку. — Как это неопределенно с твоей стороны.
— Так что, как видишь, — говорит Гарретт, полностью переключая свое внимание на меня, — с моей точки зрения, я прибыл вовремя, но теперь я понимаю, почему ты думала, что я опоздал. Я пытался объяснить, но не думаю, что ты слушала.
Смутное воспоминание о том, как я кричала о том, что меня оставили наедине с моими хорошими друзьями, джин с тоником, всплывает на поверхность, и я внутренне морщусь. Я могла бы согласиться с его точкой зрения, но что в этом было бы забавного?
— Я не подумала, что ты опоздал. — Улыбка растягивает мои губы. — Ты опоздал. И ты не можешь требовать от людей появляться в удобное тебе время и считать, что все договорено, не дожидаясь подтверждения.
— Я пытаюсь извиниться здесь. — Гарретт допивает остатки своего виски.
— Ты прав. Глупо, что я все усложняю.
Странное выражение появляется на его лице. Есть этот напряженный момент зрительного контакта, в то время как его пристальный взгляд обжигает мой и мой мозг услужливо подает образ чего-то другого, чего-то, что все усложнило бы.
Черт. Откуда это взялось?
И почему у меня такое чувство, что он думает о том же?
Чувствуя себя неловко, я опускаю взгляд, затем скрываю свое смущение, делая глоток. Слишком большой, чтобы найти свою точку опоры.
Гарретт
Я не могу объяснить, что на меня нашло, когда я вошел в бар и увидел Анджелу с этим подонком, вторгшимся в ее пространство. Язык ее тела говорил, что она не хочет иметь ничего общего с этим парнем, в то время как его — сказал мне, что ему насрать на то, чего она хочет. Я действовал не задумываясь, обняв ее за плечи, вместо того, чтобы ударить парня по лицу.
Я уже много лет не хотел так кого-то ударить. Нет, с тех пор, как я нашел Элизабет с…
Я останавливаю эту мысль, качая головой.
Чего я не могу понять, так это почему я хотел ударить мужчину за то, что он прикасался к женщине, которую я терпеть не могу. Я списываю это на мою защитную реакцию, пока не найду лучший ответ.
— Поскольку мы приносим извинения… — Анджела криво улыбается, выводя меня из задумчивости. — Предполагаю, что это то, что только что произошло. Ты извиняешься за опоздание на днях. — Ее брови выгибаются, когда полуулыбка приподнимает полные губы.
Она спитфайр, это точно.
— Ты хочешь сказать, что не уверена? — Спрашиваю я, затем даю знак бармену налить еще.
— Просто, как правило, извинения сопровождаются словами «Мне жаль», ну или как-то так. — Анжела подпирает подбородок ладонью. — Это то, что действительно скрепляет сделку. В противном случае, это просто куча слов, которые на самом деле ничего не значат.
У нее есть яйца. Я отдам ей должное. Может, она мне и не нравится, но я начинаю ее уважать. Бармен возвращается с моим напитком, и я делаю глоток.
— И я этого не сказал?
Анжела притворяется, что думает.
— Кажется, я припоминаю объяснение. К тому же довольно расплывчатое. Там было что-то о том, что тебе нездоровилось, а потом ты почему-то обвинял меня в том, что я не знала об этом, но нет… Я уверена, что никогда не слышала ничего похожего на «мне очень жаль».
Блеск в ее глазах говорит о том, что ей нравится проникать под мою кожу так же сильно, как мне нравится проникать под ее. Она ожидает, что я буду сопротивляться. Окопаюсь и дам бой. Но я знаю, как вывести ее из игры.
Поворачиваясь к ней лицом, я встречаюсь с ней взглядом, целенаправленно смягчая выражение своего лица до выражения абсолютного раскаяния.
— Анджела. Пожалуйста, примите мои самые искренние извинения за опоздание. Я надеюсь, вы поймете, что это оскорбление не было преднамеренным, поскольку я не видел вашего встречного приказа встретиться в шесть вместо семи.
— Встречный приказ? — Ее брови коснулись линии роста волос, когда смех слетел со страстных губ.
— Вместо этого будь там в шесть. Для тебя это не звучит как приказ?
— Это звучит так же похоже на приказ, как Будь там в семь. — Она опирается обоими локтями
