показывая мне на стул рядом с собой. Как специально мое место оказывается напротив Юлианы. Даша садится рядом, постоянно что-то шепчет, но я совершенно не слышу ее. Все, что сейчас для меня имеет значение, это Юлиана. Но она не поднимает своего взгляда. Хотя я бы на ее месте тоже не стал смотреть мне в глаза.
Юлиана
Утром я думала, что в этой жизни уже ничто меня не сможет удивить. Впервые выбраться из родного города, в небе встретить потрясающего мужчину и умудриться забеременеть от незнакомца — такое могло случиться только со мной. Но чтобы этот самый мужчина оказался женихом моей сестры — это уже явный перебор!
Сглатываю горечь во рту и пытаюсь ничем не выдать своего состояния. Вчерашняя тошнота такая мелочь по сравнению с тем, что я чувствую сейчас. Меня тошнит от самой себя! Папа прав: Даша очень много рассказывала о своем женихе, и каждый раз, когда она говорила о Дане (Дане, черт побери!) я представляла себе именно Богдана. Настолько мои чувства были схожими с ее. Но даже в самом страшном кошмаре я не могла представить, что ее Дан и Богдан окажется одним и тем же мужчиной. И получается, что я переспала с женихом своей сестры прямо накануне ее свадьбы!
У меня все плывет перед глазами. Я не могу притронуться к еде, хотя до этого ужасно хотела есть. Пропал не только аппетит, но и желание жить. В голове отбойным молотком стучит мысль: я беременна от жениха сестры. Но самое ужасное — Даша знает о моей беременности. И я представить боюсь, как она будет на меня смотреть, когда узнает, что отец моего ребенка — ее жених и без пяти минут ее муж. Это где-то за гранью моего понимания. Он осознания произошедшего становится просто невыносимо. На ум совершенно некстати приходят слова мамы:
«Юлиана, тебе нельзя лететь! Эта поездка для тебя будет губительна! Как ты этого не понимаешь?!»
Ах, если бы я ее послушала! Но тогда я посчитала эти слова, предсказанные ей гадалкой, полным бредом, наивно полагая, что мама имела в виду авиакатастрофу. Только сейчас та же самая фраза приобретает совершенно иной смысл. Все верно, я сама себя сгубила. Меня никто не тянул и не заставлял ничего делать. Я сама решила, что хочу полететь, сама согласилась принять помощь совершенно незнакомого мужчины, и сама оставила его у себя.
Кровь стучит в ушах так, что я совершенно не слышу, кто о чем говорит. Меня не должно быть здесь, в этом доме, в этой семье, за этим столом. Я чувствую себя не просто лишней, а инородной в их привычном мире. Воровкой, которая хотела украсть чужое счастье. Но я не буду этого делать. Я не хочу разрушить благополучие сестры, и мне нужно как можно быстрее покинуть этот дом.
Совершенно не давая себе отчета, резко отодвигаю массивный стул и встаю с места. Случайно мазнув, ловлю взгляд Богдана и тут же отвожу глаза. Бормочу невнятные слова извинений и на ставших непослушными ногах покидаю столовую. Хватаюсь за перила, чтобы не упасть, и заставляю подняться себя в комнату. Мне нужно уехать. Сегодня же. И для меня совершенно не имеет значения куда.
Едва я остаюсь одна, уверенная, что теперь моего состояния никто не видит, опускаю плечи, и только сейчас осознаю, что от напряжения почти не дышала. Руки дрожат, и я не знаю, с чего начать. Едва ли у меня есть время на раздумья. Взгляд скользит по несобранным вещам, купленным подаркам, аккуратно сложенным на туалетном столике. Но я настолько разбита, что без сил опускаюсь на кровать.
Как? Как могло такое случится? Закрываю лицо руками и выпадаю из реальности, совершенно не осознавая, сколько проходит времени. Кто-то дергает ручку двери, заставляя меня вздрогнуть. Только я не готова пока никого видеть, поэтому не открываю, а вместо этого тянусь за телефоном. Я не знаю, как поменять билет, поэтому бронирую из оставшихся свободных, но даже с пересадкой вылет получается только на завтрашний вечер. Глубокой ночью, так и не сомкнув глаз, спускаюсь на кухню, чтобы попить, но натыкаюсь на папу и сообщаю ему о своем отъезде.
Вот и все. Моя сказка оказалась без счастливого конца. Гляжу, как за окном зарождается новый день. Жизнь продолжается, даже если и моя разбилась вдребезги.
— Юлиана… — Нарушает мое уединение мужской голос.
Вздрагиваю, коря себя, что не защелкнула кнопку замка, когда выходила на кухню, считаю до трех и медленно поворачиваюсь. Не мигая смотрю в темные черешневые глаза жениха своей сестры. Зачем он пришел? Неужели ему доставляет удовольствие своим появлением напоминать мне об ошибке, которую мы оба совершили, и которую уже никак не исправить?
— Нам нужно поговорить, — произносит спокойно Богдан и закрывает дверь, отрезает нас от остального мира, оставляя наедине.
В просторной светлой комнате, в которой мне было так уютно все эти дни, становится тесно, словно она сжимается и давит, не давая свободно дышать. Паника захлестывает, и я никак не могу взять себя в руки.
— Не подходи. Прошу. — Предостерегаю чужого мужчину. Единственного мужчину, с которым была близка. Будто его приближение уже большой грех, который мы совершаем.
— Я не собираюсь тебя трогать. Я хочу просто поговорить, — произносит мягче, а я злюсь на саму себя, что его голос эхом звучит в моей голове.
— Не нужно ничего говорить. Я уеду. Никто ничего не узнает. — Это решение я приняла сегодня ночью, которую провела без сна, тщетно пытаясь найти ответ на один единственный вопрос: почему именно он? Вытекающих вопросов было бесконечно много, но этот был главный.
Богдан молчит. Прожигает взглядом насквозь, словно заглядывает в душу. Не понимаю, почему он просто не уйдет. Ведь в комнату в любой момент может зайти отец или даже Даша. Даша… Моя сестра и его невеста, которую мы предали. Оба.
— Дарья сказала, что ты беременна. — Убивает меня на месте.
Боже, ну за что?! Я даже злиться не могу на чрезмерную болтливость своей сестры. Даша настолько эмоциональна и доверчива, что ее общительность выходит мне боком.
— Это ничего не меняет. — Качаю головой для убедительности и пытаюсь вернуть ясность мысли. — Я уже записалась на аборт. — Это явная ложь. Но она мне нужна. Нам нужна. Обоим. Я не хочу разрушить счастье сестры. Не хочу, чтобы ее брак, регистрация которого должна состояться через два дня, распался прямо накануне.
— Аборт? — Бархатные глаза темнеют и становятся практически черными
