— Аннемари? — усмехается Колт, качая головой.
— Ты давно с ней расстался, Колт, и, похоже, нашел кого-то другого, кто займет твою постель.
Отец Колта переводит пристальный взгляд на меня.
— Привет, — нараспев произносит он.
Мною овладевает гнев, и напрягаются мышцы.
— Она разговаривает? — усмехается он, переводя взгляд с братьев на ту, которую они называют Аннемари.
— Только не с такими придурками, как ты, — выплевывает Кэш.
Вскинув вверх руки, их отец отступает назад.
— Ай. Итак, она здесь, с вами обоими. С каких это пор вы снова практикуете тройнички?
— Ты ее узнаешь? — спрашивает Кольт.
— А должен?
Теперь ему уже любопытно, он рассматривает меня более внимательно.
— Она действительно кажется мне знакомой. Мы трахались? — мурлычет он.
Не успеваю я моргнуть, как Колт оказывается на ногах и бьет отца кулаком в лицо, отчего тот падает навзничь, увлекая за собой Аннемари. Под ее крик они падают сквозь занавес в толпу людей, которые спешат разойтись. Кэш обхватывает меня рукой за талию и ведет мимо них.
— Вы маленькое гребаное дерьмо, — рычит их отец.
Колт осматривает костяшки пальцев, затем натягивает пиджак и выпрямляется.
— Всё давно к этому шло. Печально, что тебе пришлось влюбиться в этот кусок дерьма, Аннемари — во многих отношениях, не в одном.
Мы выходим в ночь, на небе полная и круглая луна. По моему телу течет энергия.
— Это было… весело, — ухмыляюсь я, у меня в крови бурлит недавно выпитый напиток.
— Он ее не узнал, — объявляет Кэш.
— Знаю, — кивает Колт.
— Значит, это был не он
— Это не значит, что убийца Клары тот же самый человек, что вернул Моне цепочку. Может, кто-нибудь ее нашел.
Я об этом не подумала.
По мне пробегает дрожь. Я чувствую, что из тени на меня смотрят чьи-то глаза.
— Мы можем отсюда уйти? — спрашиваю я.
— Конечно. Давай вернемся ко мне, выспимся и решим, каким будет наш план, —решает Колт.
— Я хочу поплавать в океане, — объявляю я.
— Уже темно, — усмехается Кэш.
— Мне все равно. На острове нам это строго настрого запрещалось. Я хочу делать все, потакать всем своим порывам, воплощать в жизнь все мечты и желания, — восклицаю я.
Кэш смотрит на Колта, который пожимает плечами и изгибает губы в своей сексуальной улыбке.
16
КОЛТ
— Это разумно? — ноет Кэш, почесывая затылок.
— Девочка жила в окружении океана, и ей было запрещено в нем купаться, — напоминаю ему я.
Она могла бы сказать, что хочет проплыть вокруг света, и я бы исполнил ее желание, чтобы увидеть, как это произойдет.
— Я пойду принесу что-нибудь выпить, — стонет Кэш, и я улыбаюсь.
Я не могу придумать ничего лучше, чем алкоголь и ночное купание. Действительно, мудро.
Я смотрю, как прекрасная островитянка начинает раздеваться. Уверен, что среди одежды с ночевок Аннемари найдется купальник. Мой отец думал, что, объявившись с ней под руку, выведет меня из себя. Без сомнения, он ждал момента, когда сможет выставить ее напоказ, чтобы меня разозлить, но правда в том, что она лишь скрашивала мои одинокие ночи. Как только я понял, что она хочет большего, я прекратил нашу интрижку.
— Что за хрень? — Кэш чуть не роняет бутылку Джека и фруктового сидра, который он принес для Моны. — На ней только трусики.
Я хлопаю его рукой по груди.
— Да, брат, да, это так.
Полные сиськи Моны, упругие и дерзкие, едва видны в лунном свете. Так, что я хочу попробовать их на вкус, взять в рот эти твердые соски и услышать ее стон.
— Вы идете? — зовет она, спускаясь к полоске песка, волны бьются о береговую линию.
— Колт, давай! — снова зовет Мона, и я снимаю пиджак и ослабляю галстук.
Ночное купание в холодном океане никогда не входило в мой список желаний, но ради нее я это сделаю. Следом за пиджаком идет моя рубашка, затем брюки, пока я не остаюсь в своих обтягивающих боксерах, и глаза Моны не застывают на моем хозяйстве.
— Не все сразу, островитянка, — подтруниваю над ней я, и, хотя мне этого и не видно, я знаю, что она краснеет.
Мона поворачивается и бежит к воде. Войдя в нее по щиколотку, она вскрикивает от резкого перепада температуры.
— Здесь холодно, — кричит она.
Я брызгаю на нее водой, от чего она визжит и подскакивает, и у нее подпрыгивают сиськи. Черт, у меня твердеет член, и она все это видит. Пофиг. Я делаю несколько шагов, затем ныряю под воду и, когда вода доходит мне до груди, выныриваю.
— Ты идешь? — задаю я ей встречный вопрос.
Мона прикусывает губу.
— На самом деле, я не умею плавать.
Будь проклят этот ублюдок, разрушивший ее детство. Я должен доплыть до этого острова и утопить этого козла. Какой отец окружает всю свою жизнь водой и заставляет своего ребенка ее бояться?
— Тогда мы тебя научим, — говорит Кэш и, подойдя к Моне сзади, протягивает ей руку.
Она с улыбкой берет ее и кивает. Она нам доверяет.
Когда они заходят глубже, я подплываю к ним поближе.
— Положи руки ему на плечи и позволь своему телу держаться на воде. Он поплывет.
Кэш отталкивается брассом, и Мона следует за ним, наполняя воздух легким смехом. Кэш делает вокруг меня круг вместе с ней.
— Подними ноги, — говорю я, и она слушается. — Молодец.
— Я чувствую себя невесомой, — сияет Мона. — Это так успокаивает.
— Мы можем дать тебе парочку настоящих уроков по плаванию, и тогда ты сможешь плавать, когда захочешь.
— Правда?
— Правда.
— Посмотри на Кэша, как он двигает руками. А теперь отпусти его и плыви ко мне.
— Я не могу! — визжит она.
— Доверяй себе, — говорю ей я.
Мона отпускает Кэша, дрыгает ногами и напрягает руки.
— У меня получается! — стуча зубами, кричит она.
А затем бормочет:
— Я замерзаю.
И у меня из груди вырывается громкий, резкий смех. Здесь так чертовски холодно, что у меня яйца вжались в живот. Кэш хватает ее за талию и подплывает ко мне.
— Пойдем погреемся.
Я забираю ее у Кэша, и она обвивается вокруг меня, прижимаясь ко мне своими голыми сиськами. Я уже не чувствую такого холода, он тает не только снаружи, но и внутри меня.
Мона прижимается ко мне всю обратную дорогу до дома.
Я неохотно усаживаю ее перед камином, наши лица так чертовски близко, выражение ее глаз говорит мне, что она хочет быть любимой, почувствовать настоящее прикосновение мужчины.
И будь я проклят, если не хочу быть тем, кто ей это даст.
— Я принесу полотенца, — говорю я, убирая ее руки со своей шеи.
Когда через несколько минут я возвращаюсь, Мона уже сидит в снятом со спинки дивана пледе, и держит в ладонях фруктовый сидр. Мне навстречу идет Кэш и берет себе полотенце. Я запахиваю свое вокруг бедер и протягиваю еще одно Моне. Она оборачивает им голову, поставив свой напиток на стол.
— Спасибо. Не только за полотенце, но и за то, что за одну ночь вы показали мне больше, чем я испытала за всю свою жизнь.
— Мне еще столько всего нужно тебе показать, — говорит ей Кэш, наливая нам обоим выпить.
— А можно включить какую-нибудь музыку, вроде той, что играла в клубе? — спрашивает Мона, и ее лицо оживляется.
Я пожимаю плечом, глядя на Кэша.
— Конечно.
Кэш открывает список воспроизведения и синхронизирует его со встроенной системой. Из динамиков по всей комнате начинает звучать музыка. Мона кутается в плед, словно в тогу, залпом выпивает свой напиток и начинает танцевать. У нее нарушена координация движений, руки, ноги и волосы мечутся сами по себе, но это чертовски очаровательно.
— Потанцуй со мной, — говорит она, потянув меня за руку.
Она обворожительна, беззаботна, не зацикливается на том, чтобы держать себя в руках, и чтобы ни одна прядь волос не выбилась из ее идеальной прически. Все, о чем она думает, тут же слетает с ее губ, и это как глоток свежего воздуха.
