что опыт у меня есть. Поэтому можешь смело идти туда, туда, а потом вот туда, - ответил он, цитируя Аленкин план по пунктам.
- Хорошо, - неуверенно согласилась с ним. – Но я, всё же, у Вани спрошу. Может, он с нами захочет.
- Спроси, - хмыкнул Козырский.
Обошла его стороной и протиснула голову в ванную, где Ваня всё еще сидел на стиральной машинке и ждал компаньона.
- Вань, мы с Аленой собрались по магазинам. Хочешь с нами или с Матвеем останешься?
- О! А можно остаться с Матвеем? – засияло маленькое личико.
- Ну, хорошо. Ты уверен?
- Конечно, мам, - цокнул он и почти закатил глаза. – У нас же ремонт. Помогать надо.
Логика пятилетки порой поражает своей разумностью.
- Хорошо. Только помогать, а не наоборот. Договорились?
- Мам, ну, я же уже не маленький, - прогнусавил сыночек.
- Как скажешь, - улыбнулась ему, чувствуя, как от солнечного сплетения расползалось приятное тепло.
Каждый раз умиляюсь его этой фразе о том, что он уже не маленький. Маленький. Для меня он, всё равно, будет моим маленьким сыночком, даже когда ему стукнет пятьдесят.
- Пошли уже! – ворчала Алёнка, вытягивая меня за руку в прихожую. – Время не ждёт.
- Да иду я, иду, - ворчала в тон ей, натягивая на ноги легкие кроссовки.
Дверь в ванную осталась открытая и из нее за нами периодически поглядывали двое.
- Кстати, - протянула подруга слишком громко и её тон мне не понравился в ту же секунду. Сейчас будет что-то, за что мне, скорее всего, снова придется краснеть. – Ты уже придумала, в чем поедешь на пикник с тем офицером, с которым мы с Петей хотим тебя познакомить?
Вскинула взгляд и увидела, что теперь всё внимание Козырского вместе со зрением и слухом было обращено на меня.
- Еще не придумала, - натянуто улыбнулась подруге, но взглядом пообещала, что как только мы выйдем из квартиры, я её прибью.
- Надень то платье с декольте, - не собиралась она сворачивать свой спектакль. – Он не устоит.
Сгребла в охапку рюкзак, подругу и ключи от квартиры.
- Пойдем, - вытолкала её на лестничную площадку, закрыла за нами дверь и зашипела на подругу злющей змеёй. – И для чего всё это?
- Не кипишуй, - тряхнула она уверено волосами. – Немного расшевелила угли в тлеющем костре вашей любви. Всего-то.
- И зачем? – безнадежно вздохнула, спускаясь следом за ней по лестнице. – Думаешь, ему это интересно?
- А вот и проверим, - взглянула на меня через плечо с улыбкой Джоконды. - Если он дорожит вашим костром, то не позволит никому другому кинуть в него ни одной палки.
- Твои аналогии ужасны.
- Зато какие понятные.
- Мм! Мороженое! – блаженно прикрыла глаза Алёнка и откинулась на металлическую спинку стула. Облизала ложечку и ехидно ухмыльнулась. – И всё мне. Одной. Делиться ни с кем не надо. А-то я недавно была близка к тому, чтобы закрыться от Машки в туалете и съесть там в одну каску шоколадку с цельным фундуком.
- Жадюга, - рассмеялась, отламывая кусочек пирожного. – Могла бы и поделиться с ребенком. Не чужие же люди.
- Не чужие. Но шоколадку Петя привёз мне. И я бы её растянула на весь день, смакуя. Но Машка её просто как питон: хлоп в рот и нет шоколадки. Да она во рту растаять не успевает.
- Во рту не успевает, но вот на маленьких пальчиках и щечках – вполне.
- Кстати, да, - активно закивала подруга. – С ума сойти!
Вздохнула она и покачала головой.
- Что? – непонимающе нахмурилась.
- Мы – мамочки, - выдала она несколько шокировано, что ли.
- Очнулась, блин, - рассмеялась я. – Уж сколько лет. Пора бы и привыкнуть.
- Каждый день я только к вечеру и привыкаю. Утром просыпаешься, идешь в кухню, думаешь, сейчас бахнешь кофе и неспеша соберешься на работку, а потом из ниоткуда появляется «мамакушать» и всё. Мама готовит кушать. А недопитый кофе остывает до состояние ледяной корки.
- А к вечеру что меняется?
- А к вечеру я забираю Машку из садика и понимаю, что соскучилась. Но утром, всё равно, всё повторяется, - хохотнула Алёнка. Отправила очередную порцию сладости в рот и загадочно посмотрела на меня.
- Что? – вопросительно повела бровью.
- Ничего, - качнула она головой.
- Говори уже, - обреченно вздохнула и откинулась на спинку сиденья, сложив руки на груди. – В этом твоём «ничего» я слышу «всё».
- Что с Козырским думаешь делать? – почти пропела она.
- Ничего.
- В этом твоём «ничего» я слышу «всё». И мне это нравится. Отличный план, подруга, - протянула она ладонь, которую мне, видимо, полагалось отбить.
- Очень смешно, - фыркнула, проигнорировав её жест. – Ничего, Алён. Ничего. Сегодня он закончит ремонт, а завтра мы будем просто соседями, которые иногда встречаются на лестничной площадке или у входа в подъезд. Он мне не интересен.
- Ну, да. Ну, да, - кивнула она размашисто. – Помнится, в десятом классе ты тоже так говорила. Утром. А вечером пошла с ним на свидание.
- Тогда я была наивной шестнадцатилеткой, которая просто была влюблена в самого крутого парня школы. Сегодня я - взрослая тётя, с осколками розовых очков в глазах. За спиной развод, а на плечах ребенок. Так что, Алён, ничего у нас с Матвеем не будет.
- Прям-таки, не будет? – ухмыльнулась она и многозначительно посмотрела на меня. – А его глаза говорят, что у вас будет всё.
- Ты успела поговорить с его газами? - скептически взглянула на подругу.
- С ними и говорить не нужно. Всё ж и так видно. Я бы сказала, что он смотрит на тебя так же, как и двенадцать лет назад, но это не так. К счастью. Смотрит он на тебя как мужчина должен смотреть на желанную женщину. И это логично, - остановила она меня взмахом руки, когда я открыла рот, собираясь убедить ее в обратном. – Двенадцать лет назад ты была тощей девчонкой с острыми коленками. А сейчас ты в самом соку. Да твоей фигурке любая молодуха до двадцати лет позавидует! Так что зря ты ставишь на себе
