– Тебе лишь бы про своего Андрея поговорить, – проворчала Тошка, но мысль о том, что это ложь, ей ужасно понравилась.
– Тоша, как ты думаешь, Даня уже в курсе?
– Не похоже. Тюкает себе молоточком за домом. И вид у него невиноватый. Знаете что, я сейчас пойду и подготовлю его. Мне его даже немножко жалко. Боюсь, долго он тут не продержится. Но маме пусть сам скажет.
– Пожалуй, ты права, – кивнула Нуцико.
Тошка брезгливо, двумя пальчиками, взяла журнал и решительно направилась к отчиму.
– Какой замечательный человек наша Тошка, мудрый не по годам, но…
– Вы хотите сказать, что она не будет счастлива, горе от ума, да?
– Да, – печально улыбнулась Нуцико и обняла Таську.
– Даниил Аркадьич! – позвала Тошка.
Он выглянул из сарая.
– Что, Тошенька?
– Мне необходимо с вами поговорить.
– Беседа не терпит отлагательств? – улыбнулся он.
Он ничего не знает, поняла Тошка.
– Не терпит, к сожалению.
– И, как я понимаю, она будет строго конфиденциальной?
– Да!
У него вдруг екнуло сердце. Не тот человек Тошка, чтобы по пустякам разводить таинственность.
– Заходи!
Она вошла в сарай, где упоительно пахло свежей стружкой.
– Присаживайся! – указал он ей на старую табуретку. – Я внимательно тебя слушаю.
Тошка замялась, теребя в руках окаянный журнал.
– Тош, у тебя какие-то затруднения?
– Нет, со своими затруднениями я бы обратилась к маме, боюсь, затруднения у вас.
– У меня? Что ты хочешь сказать?
– Не сказать, а показать. Вот!
Тошка протянула ему журнал, раскрытый на нужной странице.
Он страшно побледнел.
– Где ты это взяла?
– Это важно?
– Мама еще не знает?
– Нет, конечно. Но я подумала, что она должна узнать это от вас, а не от чужих доброжелателей.
Он скрипнул зубами.
– Даниил Аркадьич, а это правда?
– Откуда я знаю?
– Ну, то есть это может быть правдой?
Он вспыхнул и еле слышно произнес:
– Да.
– Какая гадость…
– Ты права, не стану спорить с тобой.
– Так вы скажете маме?
– Марго не читает таких журналов…
– А вы наивный…
– Ты опять права… Да, лучше я сам скажу, хоть это будет нелегко… Но…
– Повинную голову меч не сечет.
– Будем надеяться. Ты меня презираешь, Тоша?
– Не знаю пока… Но почему-то мне вас жалко. И я желаю вам удачи. Вы… вы нам подходите, а теперь… кто знает… Ну, ни пуха вам.
– К черту! – тяжело вздохнул Даниил Аркадьич, взял журнал и как был, весь в опилках и стружке, направился к дому.
Молодец, не струсил, подумала Тошка. А маму жалко до ужаса, у нее в последнее время были такие счастливые глаза…
– Марго!
– Данька, что за вид? – засмеялась Марго.
– Мне необходимо с тобой поговорить, немедленно.
– Что-то случилось?
– Увы.
– Господи, что? – не на шутку встревожилась Марго. Таким она мужа не видела. Бледный, руки дрожат, а в руках какой-то глянцевый журнальчик. – Там что-то об отце?
– Марго, я даже не знаю, что сказать… Взгляни сама и… вынеси приговор. Как ты скажешь, так и будет.
На лбу у него выступили капельки пота.
Марго взяла журнал.
– Это правда, Даня? – хрипло спросила она.
– Это может быть правдой.
– Ты знал?
– О ребенке? Нет.
– У тебя был с ней роман?
– Романом это назвать нельзя.
– Ты с ней встречаешься?
– Нет.
– Зачем же она это сделала?
– Понятия не имею. И обрати внимание на фразу: «Все думали, что это ребенок Малькова, а на самом деле…»
– Да… Одним махом семерых побивахом…
– Марго, поверь, я люблю только тебя… Два месяца, что я прожил тут с тобой, были самыми счастливыми в моей жизни…
– Дань, ты сейчас иди, мне надо побыть одной, ладно?
Какая она неожиданная, думал он, машинально строгая какую-то деревяшку. Возня с деревом всегда успокаивала его. Ни слез, ни воплей, даже вражды не было. Она отнеслась к этому как к нашей общей беде. Да, собственно, так оно и есть. Это наша общая беда… И если она не прогонит меня, я больше никогда не посмотрю ни на одну бабу. Но какая стерва эта Светка, что ей вздумалось? Она же никогда не говорила, что это мой ребенок… Все думали, что он Малькова… Воображаю, что сейчас творится у Славки… Его Инна наверняка сейчас бушует… А эта сука радуется, какой скандал замутила… И ведь как подает… Она, мол, теперь к Боженьке обратилась и хочет быть чистой… Очищается так… Тьфу… Ладно, хватит строгать, пойду приведу себя в порядок, чтобы выслушать приговор Марго, каким бы он ни был, в приличном виде.
Скорее всего, эсэмэски тоже слала эта стерва, думала Марго. Он почему-то ей понадобился… И она решила… Видно, с ним у нее не выгорело, и она вздумала действовать через меня, мол, я не выдержу, выгоню его, а она подберет… Не дождется. Он переспал с ней около четырех лет назад… Мы уже были женаты… А я тогда три месяца пробыла в Англии… Нельзя, будучи в здравом уме, требовать от молодого здорового мужика трехмесячного воздержания… Кстати, вполне может быть, что Даня к этому ребенку не имеет отношения, там, похоже, вообще был проходной двор… Малькову тоже достанется… А ведь он фигура куда более заметная, чем Данька… Знаменитый артист, секс-символ. И я верю, что Данька с ней не встречается больше. Я всегда чувствую, когда он врет… Эта сука рассчитывает на грандиозный скандал. Но она его не получит, по крайней мере с моей стороны. А жена Малькова как хочет… Я просто наплюю. Мало ли что пишут желтые журналы… Я знаю, Данька любит меня, и это главное. А даже если он и сходил налево… Пусть, это бывает со всеми… Он же ее не любит… Папа много лет любил родную сестру мамы, хоть и не спал с ней… Что хуже? Папин случай, наверное, много хуже. И я ведь тоже не вовсе без греха, я переспала с Вольником и получила от этого невероятное удовольствие. Я просто не имею права кинуть в Даньку большой камень, так, горсточку гравия. И больше того, если еще подвернется Вольник, я буду иметь право… Марго сама удивилась своим не слишком благочестивым мыслям. А та история… Она быльем поросла.
– Даня! – позвала она, выйдя из комнаты.
Он словно ждал за дверью. Умытый, одетый, с горестно сжатыми губами.
– Да, Марго, я тут.
– Данька, я хочу сказать…
Это обращение «Данька» вселило в него надежду.
– Да, Маргоша?
– Она не дождется. Эта история уже быльем поросла. Мы просто забудем о ней. И не клянись мне в вечной верности, мы вступали в брак на условиях взаимной свободы, что ж… Короче, если ты не горишь желанием воссоединиться с этой… хотела сказать дамой, но язык не поворачивается, с этой шалавой, то будем считать, что ничего не было.
– Марго! Ты… Ты…
– Ты хочешь сказать, что я самая умная?
