“Мерседес-Бенц” на крышке и пялюсь на логотип, чувствуя как в висках стучит от обезвоживания и усиленных попыток сообразить, что это, твою мать, такое?
Внутри два комплекта ключей и выбитое на крышке внутри пожелание «Добро пожаловать в мир “Мерседес-Бенц”. Очень трогательно!
Поставив коробку на стол, смотрю на нее, чувствуя, как внутри закручиваются подозрения, которые ростками пробиваются из моих мозгов, даже несмотря на то, что те у меня все еще как жиле.
Вытряхиваю содержимое картонной коробки до конца, находя в ней свернутую в квадрат записку. Бумага близкого родства со всей другой символикой курьерской доставки, а написанный от руки текст… черт…
Меня не хватает на то, чтобы рассмотреть почерк. Все, что можно сказать, даже мозгов не напрягая — он мужской.
“Машина находится на стоянке автосалона, место в твоем распоряжении до вторника. Документы для оформления доставят сегодня вечером. С днем рождения.”
Записка выпадает из моих пальцев, а физический и эмоциональный ступор слетает в ту же секунду, как все детали этой детской головоломки встают на свои места.
— Псих… — шепчу, круглыми глазами глядя на набор ключей, от которых даже на расстоянии несет новизной.
Они совершенно новые и ими никто никогда не пользовался.
Он купил мне машину. Подарил мне чертов “Мерседес”!
Нет ни одной вещи в мире, о которой в данную секунду я желала бы больше, чем о том, что у меня нет номера телефона этого ненормального благотворителя! Нет ничего. Ни фамилии, ни его адреса. Иначе я отправила бы ему этот подарок в ту же секунду, как пришла бы в себя.
— Ненормальный! — шиплю, мечась по кухне и поглядывая на проклятую коробку.
Мы знакомы неделю. Я видела его три раза в жизни. Он видел меня три раза в жизни! Кто делает такие вещи? Только ненормальные! Или избалованные. Деньгами, успехом. Жизнью.
Схватившись за чайник, расплескиваю по столешнице кипяток и отскакиваю в сторону.
Шкала ценностей этого ненормального для меня огромная загадка, но я ни одной проклятой минуты не сомневаюсь, что его собственная аргументация данного поступка напрочь поразит мое воображение.
Мое воображение уже покорено выше крыши.
Что мне делать с этим?! Я не могу принять такой подарок. Это слишком…
Я даже не могу его вернуть, для этого придется ждать чертовой среды.
Если он хотел заставить меня пожалеть о том, что не взяла его номер, ему это удалось! Я жалею. Просто вибрирую. Но даже для этого инопланетянина подобное должно быть слишком. Самое кошмарное здесь то, что я совсем в этом не уверена.
“Мы уже выяснили, что я не маньяк”.
— Очень на это надеюсь, — рухнув на стул, опускаю лицо в ладони. — Боже…
Давлением в сердце отзывается опасная мысль — широкий жест, от которого меня трясет, ни что иное, как маленький штрих, идеально вписывающийся в общую картину.
Для него… для этого Кирилла никаких правил не существует. Это должно пугать, но не пугает. Щекочет в животе, будто кто-то проводит по моим внутренностям перышком, издеваясь.
Я тоже не люблю правила. Моя тяга к тому, чтобы их нарушать, доставила в жизни целую тонну проблем. Я вынесла свои уроки. Да, вынесла. Каждый раз, когда жизнь меня учила, она делала это больно. Но вопреки всему… вместо того, чтобы смотреть на вещи здраво, вдруг со злостью понимаю, что три дня могут превратиться в настоящую пытку, потому что теперь я жду среды с сумасшедшим, чтоб оно все провалилось, нетерпением.
Маша
Трансформация моих страхов за последние пятьдесят пять часов настолько поразительная, что собрать все это в единую картину без блокнота и ручки не получится, но одно можно сказать наверняка: мое волнение никак не связано со страхом в очередной раз разочаровать себя саму или мужчину, ради которого под завязку набиваю продуктами магазинную тележку, двигаясь между полок.
Несмотря на то, что суть всего нашего общения сводится к тому, чтобы “хорошо провести время” в том самом горизонтальном смысле, за два дня я ни единого раза не рисовала себе картинок возможного развития событий, включающих меня и содержимое трусов Кирилла Юрьевича Мельника. Наша близость, состоится она или нет, не пугает меня своей неопределенностью! Она не давит на меня, как бетонная плита, потому что теперь, когда мой несостоявшийся любовник в курсе, чего ждать, все кажется не таким нервирующим.
Гоняю в голове его фамилию, отправляя в тележку бутылку вина из отдела премиальных продуктов, надеясь, что эта бутылка будет не такой дрянной, как все, что попадалось мне до этого.
Мельник…
Да, теперь я знаю его фамилию. Я знаю не только ее. Еще дату его рождения и каким отделом внутренних дел Москвы семь лет назад выдан его паспорт. Все то, что он указал от руки в договоре дарения автомобиля, пояснительной запиской предложив мне самостоятельно заполнить информацию о себе.
Глядя на свое отражение в окне белого “Мерседеса” А-класса, тяну с тем, чтобы прикасаться к дверной ручке.
Это седан. Элегантный и очень “женский”.
Может быть, мне просто оставить его здесь, на стоянке гипермаркета, и взять такси?
Пакеты с продуктами больно впиваются в ладони, пока переминаюсь с ноги на ногу возле машины, которую час назад забрала из автосалона. Я не сомневалась, что все это не шутка, просто не могла позволить машине бесхозно там торчать.
Это чертов здравый смысл!
От ледяного ветра под курткой меня встряхивает.
Обведя глазами парковку, делаю глубокий вдох и все же дергаю за дверную ручку. Отправив пакеты на заднее сиденье, сажусь за руль, наполняя легкие запахом новой кожи и пластика.
Здесь ко всему нужно привыкнуть, но я не собираюсь этого делать. Именно поэтому я не подписала тот договор, а значит, официально эта машина мне не принадлежит.
Оставляю ее во дворе дома и поднимаюсь в квартиру, таща на себе пакеты с продуктами.
У меня отлично с кулинарией. Отголосок прошлого, с которым связана уйма воспоминаний. Они из того разряда, про которые хочется навсегда забыть, ведь когда-то я стремилась стать идеальной женой, но это, кажется, не моя чертова судьба. Чем больше я старалась угодить, тем сильнее меня за это наказывали.
В этом нет моей вины. Это не моя чертова вина! Моя вина заключается в том, что я не смогла самостоятельно выбраться из этого дерьма. Именно за это я себя ненавижу…
Мне требуется два часа, чтобы приготовить ужин на двоих. То, чего я не делала целую вечность. Помимо этого я целую вечность не надевала чулки. Держу их
