Я жду, пока он не выйдет из входной двери во второй раз, прежде чем тянусь, чтобы прикоснуться рукой к своей щеке. Вот блин. Я покраснела.
Надо быть поосторожней с этим парнем. Он не просто пахнет фруктами и домом… Он пахнет неприятностями.
А у меня на них аллергия.
***
На следующее утро все идет гладко. Я отвожу девочек в школу вовремя, поэтому приезжаю на занятия на несколько минут раньше, успев проскользнуть на свое место, прежде чем профессор входит в аудиторию. Конечно, это всего лишь вторая неделя, и я просто уверена, что остальные трудности еще впереди, но мне приятно здесь находиться. Мне двадцать два года; именно здесь я и должна быть.
Очень стараюсь не думать о сегодняшнем вечере.
Или о Зэйдене Роте.
Но по какой-то причине мой разум отчаянно пытается вызвать в воображении образ его накачанного тела, красочный калейдоскоп татуировок и все эти его странные манеры.
После занятий возвращаюсь домой под звуки металла, который играет в моей старой колымаге, постукивая руками по рулю под ударные, желая вернуться в Беркли и рвануть на вечеринку, в клуб или еще куда-нибудь.
Что ж, сегодня я точно буду в клубе. Только на этот раз я буду развлекать посетителей.
Сжимаю губы, тяжело сглатываю, заворачиваю на подъездную дорожку и обнаруживаю… Зэйдена, ждущего меня. Да что, блядь, не так с этим парнем?
Вылезаю из машины и вижу, что он танцует под Леди Гагу, а ребенок хихикает на его плече. Дверь минивэна широко открыта, и музыка орет на весь двор, пока он двигает попой под «Bad Romance» и подпевает. Ожидаю, что он остановится, когда увидит меня, но этого не происходит. На самом деле, даже не похоже, что он как-то смущен.
Будь я на его месте, то со стыда бы сгорела.
Скрещиваю руки на груди и оглядываюсь через плечо, пока он качает ребенка в легком ритме и кружится, притопывая ногой в такт музыке. Нет. Никто из соседей этого не видит. Похоже, что все на работе.
Поднимаю одну бровь, пока изучаю Зэйдена. На нем красные ботинки от Dr. Martens и узкие черные джинсы, его руки кажутся вспышкой цветов на фоне персиковой кожи ребенка. Блядь, ненавижу эту песню, но… вся эта сцена такая… милая.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, когда заканчивается песня.
Зэйден улыбается мне, его улыбка сочится уверенностью, а на лице выражение давай-ка-без-этого-дерьма. Он, буквально, выглядит так, словно ему наплевать на то, что о нем подумают. Как он вообще смог получить работу няни? А я потом вижу, как нежно, но уверенно, он прижимает малютку к груди, доброту его глаз, скрывающуюся за всеми этими татушками и пирсингом.
И теперь думаю, что это не так уж и важно. Имею в виду, что я наняла его. Только… я не собираюсь платить ему никаких денег.
— Ты не нужен мне до девяти, — произношу я.
Он указывает подбородком на машину и набитое вещами заднее сиденье. Слышу шипение откуда-то изнутри. Видимо, он снова прихватил своего мерзкого кота.
— Копы арестовали соседа за наркоту. Там повсюду полиция. Пиздец какой-то. Поэтому я подумал, что могу прийти пораньше, если ты не возражаешь. Если из-за этого много трудностей, то мы можем разбить лагерь прямо тут.
— Ты думаешь, я оставлю ребенка на улице? Заходи.
Поднимаюсь на одну ступень, отпираю входную дверь и отхожу в сторону, давая Зэю немного пространства, чтобы он смог протиснуться внутрь.
— Это сосед из вашего здания?
— Нет. Но его плантация травки расположена прямо по соседству, а с другой стороны у нас религиозная фанатичка. И похоже, сегодня она варила мет (Прим. пер.: метамфетамин) под проповеди.
Зэйден усмехается, стаскивает одеяло со своего плеча и бросает на пол, опуская на него малышку, а затем делает шаг назад, уперев руки в бедра.
Мы оба наблюдаем, как она пытается неуверенно ползти, ее цветастая повязка на голове ярко выделяется на фоне тусклых стен гостиной.
— Как я понял, ребенок у меня дезертир. Я позволил ей сделать это один раз, и теперь она просто, — Зэйден хлопает ладонями, — сваливает к чертям собачьим. Каждый раз это срабатывает, как по волшебству. — Неожиданно он поднимает на меня взгляд и щелкает пальцами. — Пойду, заберу собак. Я быстро. Присмотришь за ней секундочку?
Как только я киваю, Зэй исчезает и возвращается с тремя скулящими собаками. Он спотыкается, когда собаки запутывают поводки вокруг его ног, и кошачья клетка почти выпадает из его рук. Тут же появляется Доджер, стоя на страже в дверном проеме кухни, скаля зубы и задирая холку. Я игнорирую его. Никто в здравом уме не сочтет «это» угрожающим.
Зэйден тащит собак по полу, а потом выпускает весь этот зверинец на задний двор, включая Доджера.
— Тебе так повезло, что у тебя есть задний двор. В нашей квартире есть только малюсенькая залитая цементом площадка пять на пять, и все считают, что это крыльцо. Собаки срут повсюду и носятся туда-сюда.
Он дрожит, и я снова поднимаю бровь. Хочу спросить, откуда у людей деньги на няню, если у них нет денег даже на дерн или дом получше, но потом понимаю, что я практически в том же положении.
Может Зэйден много занимается благотворительностью? Если это так, то на что он живет?
Я щурю глаза и представляю в миллионный раз, как меня втягивают в авантюру. Зэйден смотрит на меня, потом наклоняется и выпускает своего лысого, одетого в свитер, кота.
Хм-м.
Ладушки, черта с два парень с лысым котом в свитере может быть хоть чуточку коварным. Такое просто… невозможно представить. А потом я вспоминаю, как встречалась с парнем три года и даже не смогла распознать, что он изменяет мне. И все это время я воздерживалась от секса, потому что однажды собиралась стать его идеальной женой.
Вздыхаю.
— На этой неделе у меня смены с девяти до двух каждый день. Знаю, что это сплошная морока, но если бы ты мог просто, ну, не знаю, остаться, а потом поехать домой на выходные, то было бы просто супер. Я снова начинаю во вторник на следующей неделе.
Зэйден садится и пытается взять кота на колени, но тот вертится в своем свитере, вырывается и пулей взлетает наверх. Парень смотрит, как тот убегает, а потом пожимает плечами, словно они сделаны из воды: красиво, свободно, легко и плавно.
— Все в порядке, Брук? — вдруг спрашивает он.
Я закусываю губу, глядя ему в лицо некоторое время, прежде чем ответить.
— Все хорошо, — говорю я, но потом опять понимаю, что лгу. Все хорошо. Нормально. Относительно. Я могу себя контролировать. Ага, как же. Помнится, когда я запаниковала в первый раз, то начала срывать с себя одежду, накинувшись на бедного парня, которого встретила в парке. Поднимаю взгляд на Зэйдена, на его красивое лицо, на серебряные кольца в губе, на татуировку бабочки на шее. — Вообще-то, меня всю, пипец как, трясет.
Он улыбается и кивает, словно такого ответа и ожидал. Мимо меня по одеялу проползает ребенок, прокладывая себе дорогу прямо к Зэйдену так настойчиво, словно она очарована им, впрочем, как и я.
— Не хочешь поделиться?
Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня этими своими глазами цвета морской волны. Мускулы на его руках напрягаются от этого движения, и я понимаю, что жадно разглядываю их, каждый раз находя новые детали татуировок. Тут даже есть женщина с кровоточащими глазами, руки которой сложены в молитвенном жесте… прямо рядом с улыбающимся смайликом. Интересно. Представляю себе, какие истории скрываются за ними.
Сидя на полу, я ковыряю пальцем грязный бежевый ковер и перевожу дыхание.
— Думаю, что мужчины, которые ходят в стрип-клубы, убогие придурки.
Зэйден кивает.
— А ты когда-нибудь раньше был в стрип-клубе? — задаю вопрос.
— Угу. — Он слегка улыбается.
— Тогда… думаю, ты жалок.
Сажусь ровнее и поднимаю подбородок. А Зэйден просто продолжает кивать мне.
— Вероятно, так и есть.
— Я чувствую, что… не хочу навешивать ценник на свое тело. — Я кладу руки на грудь, моя свободная красная крестьянская рубашка мнется от этого движения. — Для меня… Нет такой суммы, которая бы стоила меня. Я бесценна. Ну… моя ценность больше, чем просто деньги.
