не пришла. Мы опять поссорились. Весь смысл приезда в Лос-Анджелес заключался в том, чтобы навестить Чарли и отдохнуть две недели. Но, в типичной манере Никки, она отрицает все происходящее, и все, что мы делаем, это ссоримся. Даже не горячие ссоры, а грязный секс, — дуется он.
— Я уверен, что все наладится. Вы уже давно женаты. Всегда будут неровности на дороге, — вот так, просто и без лишних приглашающих вопросов.
Кокосовый орех, где ты!
— Неровности? Ха! Скорее горы с большой кучей дерьма на вершине. Это не моя вина, знаешь ли. Мы оба виноваты. Вместо того, чтобы что-то с этим делать, она решила зарыть голову в песок.
— Ладно, ты вроде как теряешь меня здесь?
Серьезно, мне срочно нужны напитки, а этот чертов бармен пытается подцепить какую-то пуму, демонстрирующую свои фальшивые сиськи. Я стучу кулаком по стойке, он оборачивается, и я верю, что привлек его внимание, пока он не отворачивается, чтобы поговорить с пумой.
Рокки продолжает болтать, не подозревая о моей маленькой вспышке: — Мы уже некоторое время пытаемся завести ребенка. Но ничего не получается. Я хочу встретиться с кем-нибудь по этому поводу. Никки считает, что нам это не нужно, потому что у нас уже есть сын, так что это обязательно повторится. Это было десять лет назад. Все меняется, тела меняются. Я присоединилась к группе «Пытаемся завести ребенка» в Интернете, и скажу вам, что очень много пар страдают от вторичного бесплодия. Это более распространено, чем вы думаете.
— Я как-то читал статью об этом. От него страдает примерно каждая пятая американская «пара», — сообщаю я ему.
— Да! Значит, ты знаешь, да?
Вечер пятницы на пляжной вечеринке, вокруг меня сексуальные дамы в бикини, а я разговариваю с парнем о вторичном бесплодии. Жизнь, блядь, взорвалась прямо сейчас. Почему этот конгалайн еще не пришел, чтобы спасти меня?
Я напрягаю глаза, пытаясь сосредоточиться: — Просто дай ей время прийти в себя. Может быть, тебе действительно нужно медицинское вмешательство.
Он громко хихикает: — Вы знакомы с моей женой? Она упряма, как два мула. Слушай, я буду честен с тобой, чувак. Дошло до того, что она все время хочет трахаться, и впервые в жизни мне это не доставляет удовольствия. Я знаю, что она хочет этого только для того, чтобы завести ребенка, но я никогда не думал, что скажу это кому-то… Я чувствую себя использованным, как будто я нужен ей только ради моего тела.
Ладно, я хочу выплюнуть свой напиток и разразиться смехом. Это же Рокки, в конце концов. Однако его поникший взгляд говорит мне, что все гораздо серьезнее, и это не шутка.
— Рокки. Вы справитесь с этим. Вам нужно общаться друг с другом. Семьи, которые были опрошены в той статье, сказали, что это разрушило их браки. Я могу только представить, какой стресс это может добавить, когда, теоретически, попытка завести ребенка должна быть вашим самым счастливым временем. Вы оба молоды, и я уверена, что если вы сделаете передышку, все получится.
Кто, блядь, я сейчас? Из преследователя превратился в советника?
Где мои напитки?
Рокки извергает огромную отрыжку, а несколько дам рядом с нами кричат «Мерзость» и уходят. Боже, это совсем не помогает мне набрать очки. Я иду домой один. Один и пьяный как скунс.
— Видишь, какой я жалкий? Я здесь в пятницу вечером. Цыпочка с огромным каре пронесла свои кокосы мимо меня, а я хоть поприветствовал ее в стиле Рокки? — он качает головой, разочарованный в себе.
— Может, тебе лучше пойти домой, ну, знаешь, побыть с женой.
Как же я завидую тому, что у него есть.
— Я бы хотел, но они с Чарли ушли куда-то смотреть шоу или что-то в этом роде.
И снова это имя.
Рокки, должно быть, заметил язык моего тела: — О, чувак, извини.
— За что? — отмазываюсь.
— За то, что заговорил о Чарли. Не знаю, стоило ли мне это делать. Ты, наверное, забыл ее, да? Я имею в виду, что ты, должно быть, трахаешься с девушками, как будто завтра не наступит.
Я ухмыляюсь, поднося кокос к губам, и допиваю напиток в один присест.
— Я знаю этот взгляд. Расскажи мне! Мне нужно жить викарно через кого-то другого. Лекс чертовски скучен, когда речь заходит о его прошлом. Эрик, ну… забудь об этом. Мне не нужно повторение процесса сосания члена.
Ахх, блаженные воспоминания о прошлой ночи: — Не так много, чтобы рассказывать. Прошлая ночь была первой за долгое время. Они были сексуальны…
— Они? — он прервал меня, глаза практически вылезли из глазниц.
Я не отвечаю. Вместо этого я молчу. Я не из тех, кто открыто говорит о своей сексуальной жизни, несмотря на то, насколько отвратительной она была прошлой ночью.
— Чувак, блядь, они что, сожрали друг друга? Блядь, нет, подожди, они что, пальцами в задницы друг другу тыкали?
Я чуть не выплюнул свой напиток, потому что они это делали, просто я не думал, что он спросит.
— Скажем так: что бы ни придумало твое воображение, это было сделано.
Черт, я наглый ублюдок, когда я пьян.
Он издает самое громкое «Блядь», которое я когда-либо слышал, а затем говорит что-то о том, что ему нужно срочно найти жену или туалет. В любом случае, он исчезает, и я снова остаюсь один.
Правда, ненадолго.
Линия конга находит меня, Эрика перед поездом, и после этого ночь превращается в одно сплошное пятно.
— Что это, черт возьми, такое?
Я уставилась на напиток, который Тристан протягивает мне. Цвет темно-зеленый, консистенция густая, что-то плавает у края. Я чувствую, как желчь поднимается в горле, и с трудом сглатываю, борясь с рвотой, которая быстро всплывает на поверхность. Стараясь оттолкнуть стакан, но сил у Тристана больше. Я слаб.
Чертов Эрик и эта чертова линия конга!
Он толкает стакан обратно ко мне: — Выпей это. Я обещаю, что у тебя не будет похмелья, если ты выпьешь его.
У меня короткое замыкание, голова стучит, как отбойный молоток, и я не хочу ничего, кроме как ощутить прохладу кафеля в ванной, ласкающего мое лицо. О, и вылить этот прогорклый напиток на голову Тристана.
— Парень, отвали. Я не буду это пить.
Он продолжает стоять надо мной и не отпускает. Блядь, чтоб тебя. Я выхватываю у него этот дурацкий напиток и выпиваю его одним махом.
О, мать твою.
Я бегу в туалет, уверенный, что содержимое моего желудка скоро скажет
