– Вкусно? – спросила она с улыбкой, присаживаясь напротив.
– Да. Вкусно, – коротко ответил Павел, поднимая глаза от тарелки.
– А чего ты такой грустный? Устал?
– Нет. Не устал. Просто мы с Маркеловым долго сидели… Представляешь, он на пенсию собрался. Все, говорит, не могу больше, укатали Сивку крутые горки, здоровье уже не то. Хочет, чтобы я занял его место…
– Да?! И что ты решил?
– Да я не знаю, Кать… Не знаю, как быть… Дело в том, что…
Паша осторожно положил на тарелку вилку и нож, и они звякнули тихо. Внутри у нее тоже что-то звякнуло, побежало морозным импульсом по натянутым нервам. И от испуга заговорила горячо, быстро, пытаясь поймать его взгляд:
– Паш, да ты что?! Как это, не знаешь, как быть? Да это же твое место, Паш! А кому еще главврачом быть, если не тебе? Сколько ты сил отдал больнице? Да Маркелов давно уже на тебе едет и ножки свесил! Нет, это твое место, законное, ты его заработал! Никаких сомнений не может быть! Ты справишься!
– Да, Кать, наверное. Да, справлюсь, конечно. Но дело не в этом…
– А ты не думай пока, дай себе паузу. Тем более, ты устал, голова толком не соображает. Ложись, отдыхай… Утро вечера мудренее, Паш. Иди, иди, ложись! Я сейчас приду…
В открытую дверь она видела, как Паша растянулся на кровати, застеленной новым бельем. Проходя по коридору, глянула на себя в зеркало и медленно вошла в спальню, расстегивая пуговки на халатике. Раз – и застыла перед ним в новом белье. Смешно, наверное, у нее все это получилось. Нарочито слишком. Потом шагнула к выключателю, обернулась, выгнув по-кошачьи спину, медленно улыбнулась… Паша смотрел удивленно и несколько настороженно. Понятно, не ждал от нее таких игрищ. Выключила свет, скользнула к нему под одеяло…
Все произошло как обычно. Хотя она очень старалась, нашептывала ему на ухо всякие страстные глупости. А он молча над ней трудился. Молча и будто с неловкостью. Будто разгадал суть ее сексуальной сверхстарательности. Наверное, переиграла она со страстью. Особенно в конце, когда… Да, точно, переиграла. Эх…
Потом лежала в темноте, слушала сонное Пашино дыхание, тихо утирала слезы со щек. Нехорошо все это было, неправильно. И за себя обидно. И поздно уже стараться, наверное, потому что Паша принимает ее такой, какая она есть, несчастной леди Макбет со своими комплексами-колючками и нарисованными картинками счастливой семейной жизни. Жалко себя, ужасно жалко.
А впрочем, нельзя верить жалости. Увлечешься и не выкарабкаешься потом. Жалость – плохой помощник. Ей сильной сейчас надо быть, сексуальной, где-то стервозной даже. Ничего, Пашенька, следующей ночью продолжим… Учтем все ошибки. Ты еще будешь, будешь плясать под мою дудку, Пашенька. Расчет – дело хорошее, особенно если он правильно сделан. А с обидами да с жалостью к себе потом разберемся. Потом, потом… Не до рефлексий сейчас, надо семью спасать!
* * *
…А вот это был подарок. Самый настоящий подарок в ее непростой жизненной ситуации. Зоя Петровна, гинеколог, даже и предположить не могла, какие бесценные слова сейчас произносит…
– …Уже пять недель, Кать, не меньше. А может, все шесть. Да, где-то так… Чего молчишь-то? Расстроилась, что ли?
– Нет, Зоя Петровна, я не расстроилась. Наоборот… Я думала, просто задержка… А тут новости такие!
– Рожать, значит, будешь?
– Буду, Зоя Петровна! Конечно, буду!
– Ага, молодец… Самое время для второго ребеночка, и разница хорошая. Ну, вставай, одевайся, сейчас карту оформлять будем… К Ольге в лабораторию завтра с утра наведайся, пусть анализы сделает. Да пусть сама делает, не доверяет никому! А результаты я у нее заберу…
– Хорошо, я поняла, спасибо!
Руки дрожали, пока натягивала колготки. Зацепила ногтем, быстрая стрелка побежала от колена вниз…
– Ой! Ну что же это… Вот зараза какая!
– Что случилось, Кать?
– Да ничего. Колготки порвала.
– А… Я решила, что ты передумала. А что, бывало в моей практике и такое. В первую минуту говорят – да, да, буду рожать, а потом сами же своих слов пугаются и начинают рыдать, как невменяемые.
– Нет, Зоя Петровна! Я пугаться и рыдать не буду! Я очень, очень рада!
– Ну и молодец… Значит, сегодня осчастливишь Романова?
– Да. Да! Уже вечером и осчастливлю, как домой придет.
– Слушай, Кать… А правда, что он вместо Маркелова главврачом будет?
– Не знаю. Маркелов, конечно, хочет, чтобы Паша его место занял, но… Ничего еще неизвестно. Паша пока думает.
– Ой, да чего тут думать? Кому еще главврачом быть, если не ему? Да хотя бы ради карьеры. И зарплата опять же у главврача – с нашей не сравнишь. Деньги-то семье не помешают, если ты со вторым ребенком дома засядешь, правда?
– Ну… Вообще-то да. Это уже веская причина. Теперь, я думаю, Паша уже точно согласится. Только вы пока никому…
– Что ты, могила! А за Пашу твоего я рада. Стоящий мужик, из него отличный главврач будет, не хуже нашего Ивана Григорьевича! Смотри, как все хорошо складывается у вас, правда? И место у мужа новое, и второй ребеночек… Счастливая ты, Катерина! Ты уж подобрее с ним будь… А то всякое про тебя говорят…
– Это какое же всякое, не поняла?
– Ну, будто ты наскакиваешь на него все время, ржавой пилой пилишь…
– А вы не слушайте никого, Зоя Петровна. Неправда это. А тот, кто такие сплетни распускает, просто мне завидует! Потому что все у меня в семье хорошо!
– Ну и слава богу, что ты… Не нервничай, успокойся. Это же я так, к слову…
– А можно, я пойду, Зоя Петровна? Карту и без меня сможете оформить, вы ведь все про меня знаете! И даже больше, чем я сама про себя знаю, как выясняется!
– Ладно уж, иди… Торопыга… Да не обижайся на меня, я ведь не со зла спрашиваю.
– Да я и не думала обижаться…
– Ну и ладно. Как себя чувствуешь-то? Признаков токсикоза нет?
– Пока не знала о новостях, ничего не было. А сейчас вроде подташнивает. И голова кружится.
– Ну, голова – это от счастья, должно быть.
– Ага, от счастья…
– Молочного больше ешь! И морковный сок себе делай!
– Ладно, ладно… Я побегу, в садик за Никиткой опаздываю.
– Под ноги смотри, бегунья…
Все-таки хорошая она тетка, Зоя Петровна. Грубоватая, но добрая. И специалист отличный. Давно уже на пенсии, но с работой расстаться не может. И трех дочерей без мужа сумела вырастить и в люди вывести… Да, повезло тем дочерям с матерью, ничего не скажешь. Наверное, Зоя Петровна очень их любит. Эх, ей бы немного такой любви, самую капельку! Это ж ничего не страшно, когда у тебя такая мамка есть… И почему судьба несправедлива бывает? Кому-то Зою Петровну в матери дает, а кому-то Стасечку издевательски подсовывает. Обидно, однако.
Так и шла торопливо, плавая в своих мыслях. Пока не услышала сзади Надин голос:
