Набрав номер Дориана, он стал ждать ответа. Лишь бы его не попросили лететь в Лос-Анджелес на какое-нибудь глупое совещание, которые он так не любил! Быть так близко от Сиены и не думать о ней просто невозможно!
— Кляйн слушает.
То, что агент снял трубку сам, было дурным знаком. Неужели что-то случилось?
— Привет, Дориан, это Макс Десевиль. Прости, что не перезвонил сразу. Я… был занят.
— Макс! Господи, парень, где тебя носило! — Тон агента был взвинченным, хотя обычно его голос в трубке звучал неторопливо и даже вальяжно. — Мы с Ангусом не знали, что и думать!
Ну вот, теперь еще и Ангус, подумал Макс. Ангус был автором «Темных сердцем» и работал сейчас над новой пьесой, которую уже с нетерпением ждали критики.
Должно быть, пьеса была готова и нуждалась в постановке, а у Макса не было сил и настроения браться сразу за несколько проектов.
— Прости, что заставил вас беспокоиться, — коротко сказал он в трубку. — Ну, выкладывай, что там у тебя за срочное дело?
Дориан расхохотался:
— Парень, это дело решилось без твоего участия! Поймать тебя не удалось, так что мы с Ангусом составили договор без тебя. Предвосхищая все твои вопросы, скажу, Ангусу достанется шестьдесят процентов…
— Эй, Дориан, с этого момента поподробнее, — прервал Макс. — О чем ты вообще говоришь?
Агент снова расхохотался, как-то демонически, и Макс внезапно взволновался:
— Да в чем дело-то?
— Ха, в чем дело! Речь о контракте с «Мирамаксом», парень!
У Макса перехватило горло. Он давно выбросил из головы прочь надежду на контракт с киностудией, решив, что «Мирамакс» «Темные сердцем» не заинтересовали. В пьесе не было ничего голливудского, а потому даже постановка спектакля на Бродвее казалась большой удачей.
И вдруг «Мирамакс» решает подписать контракт!
— Не может быть, — выдавил Макс и закашлялся. — Неужели они решились?
— Ха-ха! Ха-ха-ха! — Смех Дориана начал всерьез пугать Макса, таким нервным он казался. — Студия уже покупает права на съемку! Контракт составлен два дня назад, представляешь? Не волнуйся, я учел твои интересы.
— Уже покупает?
— Да, за шесть миллионов! Только вообрази себе эту цифру! Удивительно, потрясающе, невероятно! — Сообразив, что Макс молчит, Дориан взволновался. — Макс? Ты где, дружище? В обморок, что ли, упал?
Словно идиот, Макс таращился в пол. Он пытался заговорить, но не выдавил и слова.
— Макс, если ты переживаешь насчет шестидесяти процентов, которые достались Ангусу, мы уладим этот вопрос. Просто выбрали ту же цифру, что и в предыдущем контракте, для Стратфорда, — залепетал Дориан. — Что-нибудь придумаем, если хочешь. Но по мне — отличная сумма выходит. Разве нет?
Макс словно очнулся:
— Нет-нет, меня все устраивает. Извини, я просто был в шоке. Я был потрясен и онемел от восторга. — Он заметил, что голос его звучит как-то ровно и безжизненно, и неожиданно расхохотался: — Господи, ну и дела!
Шесть миллионов долларов! И почти сорок процентов принадлежат ему! То есть два миллиона, целых два миллиона долларов!
Черт!
«Да я богач!» — изумленно подумал Макс.
— Прости, приятель, — торопливо сказал он в трубку. — Ты не возражаешь, если я перезвоню тебе позже? И вообще, мне нужно прилечь, чтобы не умереть от восторга.
— Еще бы, я тебя понимаю. — Агент рассмеялся. — У меня была та же реакция. Наконец-то я заработал на тебе денег, Макс. И сколько! Лежи хоть целый день, я не стану тебя отвлекать.
Макс нажал отбой и откинулся на постели, глядя в потолок. Осмыслить и принять новость было нелегко.
Два миллиона долларов!
Огромная сумма.
Настоящий успех.
Как странно, думал Макс. Он столько лет ждал своего шанса, стремился побольше заработать, прославиться, но ему фатально не везло. И вот теперь, находясь в подавленном, депрессивном состоянии, неспособный думать о работе и славе, он получает все, о чем когда-то мечтал. Так просто, как щелчок пальцами!
А впрочем, подумал Макс и снова загрустил, какое значение имеют деньги, если рядом нет любимого человека? Он мечтал добиться успеха только ради того, чтобы быть достойным Сиены.
Он не заслужил этих денег. Два миллиона должны были свалиться на голову тому, кому были важнее, чем ему.
Вдруг Макс вскочил и схватился за голову.
Какой же он идиот! И почему сразу не подумал об этом? Мысль была такой своевременной и удачной, что Макс почувствовал себя почти счастливым.
Схватив трубку, он торопливо набрал знакомый номер. Прозвучало не меньше двенадцати гудков, прежде чем Максу ответил заспанный женский голос:
— Кто это?
— Маффи? — возбужденно воскликнул он. — Это я, Макс. Прости, что разбудил в такое время, дорогая, но у меня хорошие новости. Нет, у меня просто великолепные новости!
После смерти Минни Пит и Клэр перебрались обратно в Хэнкок-Парк. Дом предстояло разобрать и проститься с большинством вещей. Конечно, Хэнкок-Парк вызывал у Пита и Клэр не самые лучшие воспоминания, но он был частью семейной истории, не говоря уже об истории Голливуда, поэтому продать дом Питер не решился.
Именно по этой причине из Нантукета Клэр с дочерью поехали в Хэнкок-Парк, место, где прошло детство Сиены.
Впервые за долгие годы переступив порог родного дома, девушка ощутила странную смесь эмоций: волнение, радость и вместе с тем страх. Тяжелая дубовая дверь с большими металлическими болтами на петлях, мраморный холл, изгиб лестницы с массивными ступенями, потертыми ногами поколений Макмаонов, внушали Сиене трепет.
И все-таки вернуться домой было здорово. Воспоминания одолевали блудную дочь, нашептывали о чем-то давно забытом, эхом отражались от обитых деревом стен, перенося в детство. Для Сиены Хэнкок-Парк воплощал собой Дьюка, любимого деда, обожанием которого были пропитаны ее детские годы. Казалось, старый дом, перевидавший поколения жильцов, и сам жил своей жизнью. Покинутый и опустевший, он скучал по своим хозяевам. Он все еще помнил о счастливых и трагических моментах их жизни, о предательствах и разочарованиях, о детском смехе и взаимной ненависти взрослых.
Конечно, со смерти Дьюка здесь многое изменилась. Минни сменила часть обстановки и отделки, избавившись от кричащей, вульгарной роскоши, которую так любил ее муж.
Оглядываясь вокруг, Сиена не могла отделаться от ощущения, что она наконец повзрослела. Только теперь она осознала, как много лет прошло со смерти деда.
Заметив растерянность дочери, Клэр уложила ее в постель и принесла чашку горячего шоколада, в котором растворила таблетку снотворного. Сиена все еще была слаба, а поездка выдалась нервной.
