Окончив свой монолог, супруг спокойно улегся перед телевизором и включил канал «Спорт».
– И что? – нахмурилась Настя. – Это мы поговорили? Дальше можно жить спокойно?
– А что теперь, убиваться, что ли? – проворчал Толик, тем не менее послушно повернувшись к жене и покорно уставившись на нее. Если женщина хочет высказаться, ей надо дать такую возможность, иначе будет хуже. Женское недовольство – как пар в котле: если давление периодически не ослаблять – бабахнет и разнесет все.
– Нам нужны деньги, чтобы переехать отсюда. Того, что отложено, не хватает. Причем очень сильно не хватает. Ты что планируешь делать? – Настя явно настроилась на скандал. А когда еще расставлять все точки над «i», если не сейчас?
– Что я планирую? – Толик к теме тоже решил подойти основательно и серьезно. Раз его спрашивают, то он ответит, тем более что явно пора занимать оборонительную позицию и потом идти в контрнаступление. – Я планирую поставить коронку на зуб, давно пора, но тебе ж до этого дела нет. Мне, между прочим, давно пора заняться своим здоровьем. Потом я планирую дать матери деньги на ремонт. У нее уже штукатурка на голову сыпется, и обои от стен отходят, как кора у старой березы. Сантехнику ей нужно поменять. Так что из отложенного ничего и не останется.
Это он сказал зря. Толик интуитивно почувствовал, как резко изменилась атмосфера, но не понял, с чем это связано. Ничего особенного он вроде не говорил.
– Толя, а тебя не смущает, что откладывала эти деньги только я? – тихо, с расстановкой, чтобы не сорваться на визг, выговорила Настя.
– Не смущает, – слегка подумав, ответил обнаглевший супруг. – Почему меня это должно смущать? У нас семья, общий бюджет…
– А мне вот кажется, – свистящим шепотом просипела медленно вскипавшая Настасья, – что вкладываю в бюджет только я, а пользуются все остальные. Это, знаешь ли, как в нашем государстве, которое ты так самозабвенно ругаешь. Недра вроде общие, полезные ископаемые, промышленность, но работают одни, а на «Майбахах» ездят другие. Какое-то нелогичное разделение идет на тех, кто пашет, и тех, кто ждет урожая.
– При чем тут политика? – не понял Толя.
– Да я пытаюсь перейти на глобальные темы, которые тебе ближе, чем всякая домашняя мелочовка, – саркастически хохотнув, рыкнула жена. – Я к тому, что зарабатываю у нас только я. И зачем мне тогда вы все? У нас даже бартера никакого нет. Я вам силы, время, деньги, а вы мне что? Теплое общение? Да у нас его давно нет, общения-то. Секс раз в месяц? Так ты больно дорого оцениваешь свои некачественные услуги…
– Но-но-но, – оскорбился Анатолий, напряженно формулируя контраргументы. – Ты не заговаривайся!
– Это ты не заговаривайся, Толя! Я говорю, что хочу ребенка и другую жилплощадь. А ты только соглашаешься и уже несколько лет ждешь, пока я на это все заработаю. И чего, я из-за одного твоего сперматозоида должна терпеть? Да вас таких, осеменителей, пруд пруди! Тоже мне, ценный экземпляр!
– Ася, ты белены объелась? – опешил муж.
У Насти тоже где-то в глубине сознания появилось колкое ощущение, что ее заносит. Но лучше уж так, когда заносит, чем когда молча тратишь свою жизнь на ерунду. Наверное, для того, чтобы построить в жизни что-то новое, нужно, чтобы старое было разрушено вот таким тайфуном или землетрясением. Иначе никогда не соберешься с духом и своими силами не развалишь. Мы очень тяжело и неохотно меняем что-то в своей жизни, предпочитая катиться по наезженной колее.
– Скажи, у тебя есть деньги, чтобы сделать ремонт у моей мамы? – требовательно спросила Настя. – Только не надо говорить, чтобы я взяла из наших общих денег. Никаких общих у нас нет. Так вот, у тебя есть какие-то свои, которые заработал именно ты? Потому что моей маме тоже надо что-нибудь поменять. А мне…
– Что, тоже зубы нужны? – ехидно поинтересовался супруг, который по необъяснимой причине продолжал считать, что у жены обычный ПМС, а правда на его стороне. Иначе с чего она вдруг взбрыкнула?
– Нет, грудь хочу пятого размера сделать. А это дорого, – не моргнув глазом заявила Настасья. – Денег дашь?
– Ну, ты сравнила: ремонт у моей матери, которой мы никогда не помогали, и силиконовые сиськи. Да ты мне и такая нравишься, зачем тебе грудь?
– Ну, твоей маме не помогал ты, а не мы. Она меня не растила, я ей ничего не должна вроде. Грудь мне для красоты, а нравлюсь я тебе или нет, меня уже не особо волнует. Я всем хочу нравиться, и в первую очередь себе. И раз уж на то пошло: а зубы тебе зачем делать?
– Чтобы жрать твои продукты, – замогильным голосом прогудела за дверью Лизавета.
– Подслушиваешь? – обозлилась Настя.
– Учусь на чужих ошибках, – нахально огрызнулась сестрица, умилительно шепелявя. Из-за этого дурацкого пришепетывания на нее даже рассердиться как следует было трудно. Надо ж, дурища, взяла и сама себя изуродовала. – Вы так затейливо грызетесь, что я теперь точно знаю, что у нас с Шуриком все правильно по жизни. Потому что если бы правильно было у вас, вы б не собачились.
– Иди кредит отрабатывай, умная ты наша! – заорал Толик. – Все проблемы из-за тебя!
– Ой, а из-за тебя у нас никаких проблем. Кормилец ты наш! – Лиза уперла руки в тощие бедра, острыми краями костей тогда выпиравшие из приспущенных шортиков. – Ты вон за столько лет даже племянника мне заделать не смог! И какой от тебя толк? Знаешь, сеструха, гони ты его в шею и ищи другого. От мужика хоть какой-то навар должен быть. А с этого – один бульон после яиц.
Дальше культурная программа пошла по накатанным рельсам. Толик с Лизаветой вдохновенно орали друг на друга, выкатывая глаза и пытаясь изничтожить соперника морально. Соседи снова стучали по батарее. Потом пришел Шурик, увел буйную невесту, а Толик тут же, как ни в чем не бывало, улегся смотреть свой обожаемый спорт. Речи о грядущих тратах, детях и переездах даже не шло. Вероятно, для него проблема была решена. Умиротворенный Анатолий и не подозревал, что именно в этот момент Настя тоже для себя все решила.
Окончательно.
Когда люди вокруг тебя самозабвенно строят свою жизнь, а ты лишь старательно подносишь кирпичики для чужого строительства, однажды все же должно наступить прозрение. У Насти Дороховой оно тоже пусть поздновато, но наступило. Да не просто наступило, а сорвало крышку, и понесло Настасью по кочкам.
И первым это ощутил на себе Слава Кофтун. Он совершенно извелся, придумывая пути завоевания неприступной и удивительной Анастасии. Ведь это была не какая-то там безмозглая Барби, это была приличная женщина, умная, начитанная, с ней было не стыдно появиться в обществе, показать друзьям, да и вообще – он видел в Настасье небывалый скрытый потенциал. Уж кто-кто, а Вячеслав в дамах разбирался, как старый ювелир в камушках.
