Она не успела выпустить из рук трубки, как телефон зазвонил сам.
– Да! – почти закричала Маша, надеясь услышать голос Арсения.
– Здравствуйте, Мария…
– Здравствуйте… – протянула она разочарованно, услышав совсем незнакомый ей мужской голос.
– Я так и думал, что вы меня не узнаете. Помните своего партнера по прополке грядок?
– Саша? Откуда у вас мой телефон? Что-то случилось с Леной?
– Нет, Маша, не волнуйтесь, с ней все в порядке. Она в Питере, у ее клиента там проблемы какие-то. А ваш номер телефона я узнал у Лениной дочки, Катеньки. Мне очень нужно с вами поговорить, Маша. Вы не могли бы со мной встретиться?
– Саша, это так срочно? Я все-таки на работе…
– Срочно, Маша. Очень срочно. Может, мне подъехать к вам на фирму?
– Нет, лучше поступим так… Тут недалеко есть уличное кафе, около драмтеатра, знаете? Мне всего три минуты ходьбы…
– Я буду там через полчаса.
– Хорошо, до встречи.
«Нет, как он некстати! – думала Маша, нервно постукивая телефонной трубкой по столу. – Надо было отказаться!»
– Мария Владимировна, что-то случилось? – участливо спросил Аркаша.
– Почему?
– У вас такое лицо…
– Какое?
– Как у Алены, будто перевернутое. Ну, с ней-то все понятно…
– А что тебе про нее понятно, Аркаша? – развернулась она к нему. – Давай посплетничаем, что ли… Кстати, мы с тобой даже кофе еще не пили! Так что тебе про Алену понятно?
– А что тут сложного? – пожал плечами парень, доставая из шкафчика свою кружку и включая чайник. – Девушка на карту все поставила. Ну не хочет она ни в любовницах ходить, ни ждать годами, когда на Арсения Львовича снизойдет охота на ней жениться. Вот она и учуяла момент наивысшей точки его влюбленности и условие поставила: или сейчас, или никогда.
– Аркаша, но это же чудовищно! Неужели в ее возрасте возможен такой жестокий расчет?
– Какая ж вы наивная, Марь Владимировна… Ее, между прочим, вполне можно понять. Куда ей с неземной красотой деваться прикажете? Раз природой дадено, обидно оставлять все это в родной Мордоплюевке. Вы этого не понимаете, конечно. У вас менталитет не тот, другое поколение…
Маша задумалась. Действительно, ей трудно было понять эту девочку. Но разве она сама захотела бы остаться в своей деревне, где всю жизнь прожили ее мама и бабушка? Разве она не сидела дни и ночи напролет над учебниками, чтобы поступить в институт после школы? Она тоже, как и Алена, хотела жить в городе, хотела жизни интересной, значительной. Выходит, что пути у них были разные, а цель одна?
– Грех красоту не использовать! – продолжал тем временем Аркаша. – Все в этой жизни что-то эксплуатируют – кто мозги, кто красоту…
– Ты знаешь, Аркаша, у нас во дворе девочка одна живет, Варькина подружка… Красоты – неописуемой! Высокая, длинноногая, коса до пояса, а лицо – только иконы писать. В общем, самая моделистая из моделей. Бедно живет, без родителей, с бабушкой-пенсионеркой, учится на втором курсе медицинского. Днем учится, а ночами работает санитаркой в доме престарелых, за старыми бабушками горшки выносит. Из одежды у нее – только джинсы с ковбойкой да белый халат с шапочкой. Но ты бы видел глаза этой девочки! Мороз по коже идет! Там такая духовность светится, такая силища! Выходит, и красота ей не впрок?
– Ну, это уже из другой оперы, Марь Владимирна! Вы мне еще про сестер милосердия расскажите. Способность к духовности далеко не всем дана, только избранным! Вот у вашей девчонки она есть – и слава богу, это ее счастье. А что делать бедным Аленушкам, у которых вся духовность сводится к мечтаниям о норковой шубке, турецких пляжах да возможности красиво бездельничать целыми днями? Она, наша Алена, гораздо больше природой обделена, чем ваша девочка! Ее за это пожалеть надо, а вы злитесь!
– Да не злюсь я, Аркаша! Просто за Арсения Львовича обидно. Почему именно он должен стать жертвой?
– Да какая разница? Не он, так кто-то другой… Ну не повезло ему, что Аленина карта так пала. От судьбы не уйдешь! Значит, заслужил чем-то или обидел кого сильно, просто так в жизни ничего не бывает!
– Ах, какой не по годам умный юноша! Смотри, сам не наделай ошибок, адвокат ты наш, защитник бедных девушек!
– Да куда ж я от них, от ошибок, денусь? Сам наделаю, сам и исправлю!
– Ну-ну…
Маша посмотрела на часы, допила остывший кофе. Открыла сумочку, мельком заглянула в маленькое зеркальце.
– Аркаша, я ненадолго отлучусь, меня человек ждет. Ты не уходи от телефона, ладно? Если меня будут искать – перезвони мне на мобильный.
– Понял, сделаю. Не дурак…
– Аркашенька, давай без фамильярностей! Это всего лишь деловое свидание!
– Да об чем спич, Марь Владимировна! – расплылся Аркаша в улыбке. – Я ни о чем таком и подумать не могу! Вы ж у нас категорически правильная!
– Замолчи, противный мальчишка! – улыбнулась ему так же широко Маша. – Уволю!
На улице стоял настоящий июньский зной. Тополиный пух нагло лез в глаза, кружился вихрем, подхваченный легким ветром, собирался белыми кучками у края тротуара. Пахло городом, раскаленным асфальтом, бензином. «Сейчас бы дождичка хорошего», – подумала Маша, подходя к зеленому тенту кафе, где за дальним столиком сидел Саша. Он поднялся ей навстречу, улыбнулся приветливо, галантно пододвинул стул:
– Вам что-нибудь заказать, Машенька?
– Минеральной воды, если можно. Так о чем вы хотели со мной поговорить, Саша?
– Даже не знаю, с чего начать…
– А вы начните с главного. Так всегда проще.
– Ну что ж, с главного так с главного… В общем, смутил меня наш разговор, когда мы эту злосчастную грядку пололи. Я уж было думал, что все для себя решил бесповоротно и окончательно, да не тут-то было… Вы, наверное, правы: от своей любви, как от судьбы, убежать нельзя. Тяжелая ноша, да без нее еще хуже. А тут письмо от жены получил. Пишет, плохо ей там без меня, просит вернуться. Женское одиночество – штука очень коварная, даже социально опасная. Нужен я ей, понимаете?
– Все это я понимаю, Саша. Только объясните, при чем здесь я? Вам на эту тему с Леной надо разговаривать, а не со мной!
– Так в этом, собственно, и состоит моя к вам просьба, Машенька. Поговорите с Леной, объясните ей все, у вас это лучше получится, я знаю!
– Ну уж дудки! – захлебнулась возмущением Маша. – Тоже, нашли крайнего! Сами объясняйтесь! Вы делали предложение – вам самому его и назад забирать, без посредников. Это даже не по-мужски, в конце концов!
– Не могу, Маша. Боюсь! Последней сволочью себя чувствую, и все равно боюсь! Хотел вообще уйти по-английски, так это еще хуже получается. Маша, я вас очень прошу…
