― Трэфал, Джонсворт и анчар лишают ведьму всех злых чар! ― продекламировал мальчик.
Я выпрямилась.
― Это еще что такое?
Он указал на горшок.
― Я про то, что в нем. Она разрешала помогать ей собирать растения, которые сейчас в этом горшке. Она сказала, это старинное заклинание или что-то в этом роде.
― О Господи. Ну, хорошо, а что мы будем делать с Шелковым?
Вильям поставил корзинку на стол и взял из буфета какую-то баночку. На этикетке аккуратным тетиным почерком было написано латинское название, которое ничего мне не говорило.
― Ты уверен, что это то, что нужно?
― Абсолютно. В любом случае, вреда от него не будет. Она разрешала мне брать любые баночки, кроме тех, на которых красные этикетки. Но они заперты внизу в буфете. А это ― то, что нам надо. Вот, прочтите.
Он протянул мне бутылочку. Под латинским названием мелкими буквами было выведено: «Мал. жив. од. раз в д., 3 дн.».
― Для маленьких животных, ― объяснил Вильям. ― Она давала Огоньку по одной таблетке три дня подряд.
Я открыла крышку. Внутри лежали маленькие черные пилюли.
― Ну ладно. В конце концов, это твой хорек. Если ты действительно хочешь…
Вильям кивнул.
― Тогда начнем. Ты знаешь, как ему это дать?
― Открыть ему рот и положить туда таблетку. ― Первый раз я услышала в его голосе неуверенность. ― С мисс Джэйлис это выглядело очень просто.
― С ней-то ― конечно. Давай для начала достанем его из корзинки. Положи его на стол и держи, иначе ничего не получится. Вот так.
Двумя пальцами я взяла таблетку и с сомнением посмотрела на хорька.
Вильям сглотнул.
― Может… может, я попробую, а? Это мой хорек, и если он должен кого-то кусать, то пусть кусает лучше меня.
Я рассмеялась.
― Вот это речь настоящего мужчины! Нет уж, если мне суждено когда-то заниматься тем же, что и тетя Джэйлис, то пусть лучше это начнется прямо сегодня. Только перестань так сжимать его, а то задушишь. Ой!
Я вскрикнула от удивления ― это действительно оказалось очень легко! Будто я только всю жизнь и делала, что кормила пилюлями больных хорьков. Быстро привычным движением я обхватила левой рукой голову животного, слегка сдавила пальцами щеки, и когда маленькая пасть приоткрылась и показался розовый язычок, положила черную таблетку как можно дальше. Потом несколько секунд подержала челюсти хорька сжатыми, чтобы он проглотил лекарство, и отдала его Вильяму. Я не могла избавиться от ощущения, что будь на месте хорька кошка, она бы сейчас мурлыкала.
Пока мальчик укладывал Шелкового в корзину, я пошла к раковине и вымыла руки. Когда же я обернулась, то увидела, что Вильям смотрит на меня чуть ли не с ужасом.
― Что такое?
― Вы говорили, что раньше даже не видели хорьков. Вы сделали все точно, как она. Откуда вы все знаете?
Холодок по коже. Мгновение очень четкого осознания происходящего. Вот бутылочка с пилюлями, о которых я ничего не знаю. В корзинке, издавая пронзительные крики, носится острозубый хорек, до которого я сейчас не решусь даже дотронуться.
― Не знаю, ― медленно сказала я. ― Я ни о чем таком не думала тогда, просто дала ему пилюлю, и все. Вильям, кстати, где мисс Джэйлис держит… то есть держала свой велосипедный насос?
― Что?
― Насос для велосипеда. Я вспомнила об этом почему-то именно сейчас. Не могу его найти. Шины на велосипеде спущены, и я не могу поехать в город, как собиралась.
― Всегда был на велосипеде.
― Да? Странно, сейчас его там нет.
― Тогда не знаю, извините. Наверное, скоро найдется. О! Я накачаю вам шины своим насосом, перед тем как уехать.
― Вот спасибо! Это было бы здорово.
― Посмотрите-ка на Шелкового, ― воскликнул мальчик. ― Отличное лекарство, не правда ли?
― Да, похоже, подействовало. Послушай, Вильям, на этикетке написано, что его следует принимать в течение трех дней. Ты как ― возьмешь таблетки с собой или будешь приносить хорька сюда? Вообще-то он проглотил лекарство очень легко.
― Это потому, что вы ему давали. ― Он заколебался, потом широко улыбнулся. ― Ладно, я попробую. Может быть, мой папа поможет мне подержать его, если наденет автомобильные перчатки. Вот здесь есть пустые коробочки для пилюль. Положите мне две, пожалуйста.
― Хорошо. ― Я положила пилюли в коробочку, закрыла и передала Вильяму. ― А ты не знаешь, что это за лекарство?
― Вообще-то нет. Горечавка, мед, еще что-то, чего я не знаю. У нее была специальная машинка, чтобы делать таблетки. Где-то в тех ящиках…
― Не важно, я потом посмотрю. ― Я бросила взгляд на полку с книгами. ― Мне кажется, здесь есть все что угодно. И еще я думаю, что мне придется многому научиться.
― Да, она любила повторять, что здесь есть все. И, ― влюбленный взгляд на хорька, ― разве это не самое настоящее волшебство? Посмотрите только на него! Спасибо вам огромное за то, что вы разрешили мне принести его сюда, и за то, что дали ему лекарство. Я… я так рад, что вы здесь! Вы ведь любите животных, правда? Я думаю, что это так. И Шелковый тоже. На самом деле хорьки ― замечательные животные. Вы ведь, наверное, никогда не держали хорьков, ― быстро добавил он.
― Мне не разрешали держать дома никаких животных.
― Ужас. Совсем никаких? Даже собаку?
― Нет.
― А почему?
― Некому было бы за ними присматривать, когда я уезжала в школу. А кто ухаживает за Шелковым и прочей братией, когда ты в школе? Ты говорил, твой отец требует, чтобы ты делал все сам. Так как же?
― Утром я кормлю их, а вечером чищу клетки. Ну и в выходные, конечно.
― Значит, ты не живешь в школе, а ходишь туда каждое утро?
― Да, я учусь в Арнсайде. Думаю, родители хотели бы отправить меня в какую-нибудь другую школу, получше, но я не захотел, и отец согласился оставить меня здесь. Он говорит, что всегда ненавидел свою школу и что для тех, кто любит одиночество, жить в школе ― самое последнее дело.
― Так ты предпочитаешь быть один?
― Я бы сказал, ― ответил Вильям тоном человека лет по крайней мере на двадцать старше, ― что у меня довольно странные, с привычной точки зрения, увлечения. Я люблю копаться в саду, читать, наблюдать за птицами и животными. А вот играть с ребятами у меня не так хорошо получается, поэтому по большей части я сижу дома. Если я справляюсь со своими животными, мне разрешают их держать, если нет ― нет. Это ведь по-честному, правда?
― Еще бы! Ты настоящий счастливчик.
― Да, наверное. Как это ужасно, когда нельзя держать животных. И даже кошки у вас не было?
