***
Я ему не звонила. Он мне тоже.
На работу он приходил раньше меня, уходил позже. К себе в кабинет не приглашал. Общались через посредников. Но при этом сталкивались в коридоре, на нейтральной территории. Обычно его кто-нибудь сопровождал. Юра меня одаривал мимолётным равнодушным взглядом и, не прерывая общение с собеседником, растворялся в лабиринте здания.
Свои вещи он не забирал. Но приходил на работу в чистой одежде. Некоторые его костюмы я видела впервые. Ещё сильней, чем вопрос об одежде, меня мучил вопрос, где он живёт? Я изводилась этой мыслью. На третий день не удержалась и проследила, куда он отправляется после работы. Поймав такси, ехала за ним. Удивилась, когда в результате слежки машина Юры остановилась рядом с домом, где была его старая квартира. Я отпустила такси, и сев на скамейке рядом с детской площадкой, стала ждать его выход. Надеялась встретиться с ним, чтобы предложить вернуться. Я подумала, вдруг он просто сюда за вещами приехал? Но он не вышел, ни через час, ни через два. Наверное, он просто помирился с женой. И та позволила жить в их старой квартире.
Я стала нервной. Всё раздражало. Особенно бесил мой секретарь Дима, который своим парфюмом жёг мои оголённые нервы.
Через неделю без Юры, я окончательно потеряла аппетит. Ещё через неделю меня начало тошнить от всех запахов. Но когда бросаешь курить, ещё и не такие метаморфозы с организмом начинают происходить. Обостряется чувствительность во всём. Запахи раздражают, шум бесит, яркость привычных источников света бьёт по глазам. Про это я знала. Боролась со своим положением, как могла. Но к Лёлику в «Тихую бухту» не ходила. Я вообще, с того дня как мы с Юрой пили шампанское, больше нигде не пила. Даже находясь у мамы в деревне, желание выпить за встречу не возникло.
Мне крайне не нравилось моё состояние. Апогеем стал обморок.
Утром я поднималась в лифте на работу. Уже зашла в него, встала возле стеночки. Подтянулись ещё люди, и мы поехали вверх, на встречу с трудовым днём. Внезапно картинка перед глазами поплыла, я стала сползать вниз. В глазах стало темно, в ушах тихо, а телу тепло. Но неприятный женский голос меня вырвал из этого состояния.
- Ирма Игоревна! Вам плохо? Очнитесь! Боже мой, да помогите же кто-нибудь!
Мне не дали упасть окончательно. Лифт остановился, и меня выволокли из него, усадили на кожаный диванчик, стоявший в коридоре. Из ближайшего кулера принесли холодной водички. И после того, как я сделала пару глотков, моё лицо протёрли холодным компрессом.
- Ирма Игоревна, нам вызвать скорую для Вас?
- Не надо, - жиденько запротестовала я.
- Но Вы очень бледная! – не унималась молоденькая девушка, кажется, из бухгалтерии.
- Не надо никуда звонить. Я сама позвоню, кому посчитаю нужным. Спасибо, за помощь и, пожалуйста, расходитесь.
Толпа вокруг меня рассосалась. Только эта молодая девушка из бухгалтерии осталась со мной, пока я не позвонила Сашке. А уж моя подруга примчалась быстрей, чем на пожар.
- Оленька, спасибо! Вы, можете идти, - решительным голосом попросила Саша девушку опекавшую меня.
Та повиновалась и ушла на своё рабочее место.
- Оленька оказывается, а я всё вспоминала, как её зовут.
- Ирма, ты мне зубы не заговаривай! Что с тобой случилось? – почти гневно обрушилась подруга на меня.
- Понятия не имею. Стояла в лифте, лифт поехал вверх, я вниз.
Саша положила мне ладонь на лоб.
- Как ты себя чувствуешь сейчас?
- Нормально.
- Ты когда последний раз нормально питалась?
- Какая разница!?
- Понятно. Вставай, пошли в кафешку.
- Я не хочу кушать.
- Ирма, ты таешь на глазах. Ещё неделю такого ритма и тебя останется половина от первоначальной версии. В наши годы диеты вредны!
Спорить с Сашей было трудно, она меня привела в кафе, что было тремя этажами ниже. Но кушать я не смогла. Чай сладкий выпила, булочку надкусила и будет с меня.
- Ирма, мне кажется, тебе надо давление проверить. Если бы я не знала какие у тебя проблемы с зачатием, то отправила бы к гинекологу, а так, обязательно надо проверь давление. Это не шутки!
- Хорошо, проверю.
Невольно я усмехнулась словам подруги. Да, забеременеть мне не грозило. Аборт в молодости меня наказал на всю жизнь. Мы с Юрой поэтому и не предохранялись. Он меня как-то спросил, ты уверена? Я ему доверяла в плане чистоплотности в сексе, угрозы заболевания в нем не видела, но не стала говорить правду о том, что не боюсь забеременеть из-за ошибки молодости. Наврала, что пью противозачаточные. И больше мы на эту тему не разговаривали. Тем более что своими словами я его избавила от необходимости думать о презервативах. Но с другими я такого никогда не позволяла. Они же были на один, два раза. А Юра, я надеялась…
- Сашка! Не пойду я сегодня на работу! – отчаянно выпалила я.
- Это правильно, здоровье превыше всего! А если шеф о тебе спросит?
- Не спросит. Ему на меня наплевать.
- Вы так и не поговорили?
- О чём? О чём нам с ним разговаривать, Саш? Я же ему всё сразу рассказала! Ненавижу этого Олега. Он мне жизнь испортил. Я в кои-то веки начала с удовольствием домой возвращаться. Лёлика забросила.
- Да заодно то, что ты не пьёшь, я готова сама пойти к Юрию Алексеевичу и поговорить с ним о тебе.
- Не ходи! Он, кажется, с женой помирился.
- Ты же говорила, он с ней развёлся!
- А ты видела статистику повторных браков, среди бывших супругов? Посмотри! «Милые бранятся, только тешатся».
- Не похож он на счастливого семьянина, - успокаивала меня подруга.
- Не надо меня подбадривать. Я сама виновата. Влюбилась, как кошка. Теперь получаю за свою доверчивость.
- Ирма, ты напрасно на себя злишься. «Лишь любовь во всём виновата», - пыталась подбодрить меня подруга, но её улыбка не встретила отклик во мне.
***
Сразу после этой беседы я ушла к своему доктору. Он был не только мне другом, но и хорошим специалистом. И кроме выписывания липовых больничных, много чего умел. Однако, его диагноз на мои анализы меня шокировал.
- Эдуард Романович, если это шутка, то жестокая.
- Ирма, я сам удивлён! Но ты беременна.
- Может, перепроверим и пересдадим анализы?
- Солнышко моё, а что, по-твоему, я делал, пока тебя держал весь день у себя в клинике?
- Это сто процентный диагноз?
Он черканул на бланке, шлёпнул печать и протянул мне листочек надежды.
Моя рука нервно тряслась, но забрала бланк. Лёгкий, почти невесомый, как облако, бланк коснулся моей ладони.
Эдуард подошёл ко мне, обнял и поздравил. Я закрыла глаза и уткнулась в плечо друга. Он меня успокаивал, гладил по спине. Но я продолжала плакать.
