— Просыпайся! — взревела Диана. — Да как ты смеешь?! Выключи…
И тут ей самой пришлось замолчать. Музыка утихла, словно невидимая рука нажала на кнопку.
Подушка приподнялась, и из-под нее смотрели полубезумные глаза, все еще подернутые сном.
— Боже мой! — сказал заспанный Энди. — Ты умеешь мстить, а? Я же извинился. Не нужно было… Черт! Да выключи ты проклятый свет! Что за звук тебя беспокоит?
Диана обвела комнату торопливым взглядом. Мебели здесь было даже меньше, чем в ее обители до того, как она и Чарли обошли дом и сделали ее спальню более или менее комфортабельной. Только постель и кресло с высокой прямой спинкой. Его одежда небольшой скомканной грудой валялась на полу. Ни радио, ни магнитофона, ни проигрывателя — ничего.
Диана не поленилась наклониться и заглянуть под кровать. Даже пыли там не оказалось. Она выпрямилась. Энди сжался, заметив, что ее рука потянулась к его одеялу.
— Эй! Что ты задумала?
— Это должно быть где-то здесь, — бормотала она. Откинутое одеяло обнажило пару длинных и худых ног.
— Здесь ничего нет. Только я, — сказал Энди, поперхнувшись смехом. Он вырвал у нее одеяло и стыдливо прикрылся.
Диана глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться. Если только это не утонченное издевательство, никаких звуковоспроизводящих аппаратов не обнаружилось. Тем не менее она слышала музыку слишком отчетливо. Дешевый портативный приемник или магнитофон не дал бы такого качества. Разве что проигрыватель для компакт-дисков, подобный тому, что стоял в библиотеке.
Энди уже не смеялся. Он наблюдал за нею, как кошка смотрит на незнакомца, готовая броситься в драку или сбежать в зависимости от ситуации. Диана повернулась и бегом бросилась к лестнице. Библиотека была едва освещена светом из прихожей. Диана почувствовала легкий, ускользающий запах духов, который почти мгновенно пропал. На электронном дисплее проигрывателя не светился ни один огонек. Его не включали, поняла она, приложив ладонь к задней стенке, которая оказалась совершенно холодной. Окна и дверь на террасу были по-прежнему надежно закрыты.
К этому моменту у нее уже появились зрители: несколько кошек и Энди, стоявший в дверном проеме и смотревший на нее с нескрываемой тревогой. Вид у него был утомленный. Он успел натянуть джинсы, но ступни и все выше пояса оставалось обнаженным. Он нервно отпрянул, когда она вышла в холл, и последовал за нею к входной двери. Диана повернула ручку, и дверь распахнулась настежь.
— Не заперто! — воскликнула она.
— Похоже на то, — кивнул Энди.
— Твои обычные штучки, не так ли?
— Учти, я был расстроен. Сначала под ногу попала кошка, а потом ты на меня наорала. И вообще, какая разница?
— Сюда кто угодно мог забраться.
— Но ведь никто не забрался, — выражение его лица вдруг резко переменилось. — Или был? У тебя в комнате? Это не я. Ты видела, я спал мертвым сном.
А, быть может, притворялся? Не нужно особенных актерских способностей. Оставить дверь не запертой… Простая неосторожность или попытка убедить ее, что таинственный концерт мог устроить кто-то другой? Некто неизвестный располагал временем, чтобы скрыться, прекратив свою музыку прежде, чем она спустилась вниз.
Диана закрыла дверь и заперла ее. Сейчас она поняла, насколько была близка к совершению ошибки или даже нескольких ошибок. Если представление устроил Энди, он едва ли сознается, а без фактов она не имела права обвинять его. Если он решит, что звук ей послышался, он посчитает ее всего лишь еще одной суеверной дурой, которой нервы не позволяют оставаться в доме на ночь в одиночестве. Слава Богу, ей хватило ума не проболтаться про чудную танцевальную мелодию или этот ускользающий запах! Кстати, что это было — сладкий, но не приторный, незнакомый, но вызывающий несомненные ассоциации?
Она обернулась. Энди смотрел на нее теперь с выражением, которое было ей понятно. Он оглядывал ее снизу доверху с несомненным интересом. Она приосанилась, подобрала полы халата и постаралась окончательно взять себя в руки.
— Должно быть, приснилось что-то, — сказала она. — Не говори матушке. Она подумает, я боюсь оставаться здесь одна, а это неправда.
— Конечно нет. Нормальная женщина натянула бы одеяло на голову и изоралась, а не бросилась преследовать свой кошмар вниз по лестнице, — он проговорил это с улыбкой. — Вообще-то я намеревался сказать ей, что ты ворвалась ко мне в комнату и попыталась соблазнить, но, боюсь, она скорее заподозрит обратное.
— Если ты промолчишь, я тоже.
— Идет, — он скрестил руки на обнаженной груди. — Господи, как холодно-то! Давай по чашке…
— Нет, спасибо. Спокойной ночи.
Как ни трудно ей было подняться по лестнице, соблюдая достоинство, она сделала для этого все возможное, но знала, что взгляд Энди неотрывно следует за ней.
Когда на следующее утро она отряхнулась от крепкого и безмятежного сна, Энди уже не было. Из кухни доносился аппетитный запах, и ничего таинственного на этот раз — бекон, кофе и поджаристый тост. Посуду он помыл, но плиту заляпал жиром. На кухонном столе под сахарницей она обнаружила записку: «Молчи, и я тоже никому ничего не скажу», — прочитала Диана.
Собак он выпустил на улицу. Кошки же всем своим видом показывали, что их не покормили. Делать нечего, она достала консервы и наполнила их плошки. Попивая кофе, она отмывала плиту, когда зазвонил телефон.
— О, так вы дома? — воскликнула Эмили.
— Разумеется. А где вы?
— В Линчбурге. Какой потрясающий аукцион они здесь устроили! Куча восточных ковров, а какой плат китайского шелка для гостиной! Еще — стол в библиотеку и конторка восемнадцатого века для… Чарли-дорогуша, не могу же я слушать тебя и разговаривать по телефону в одно и то же время?! — Она хихикнула. — Чарли говорит, что в этом-то и дело. У вас все в порядке? Никаких проблем?
— Абсолютно никаких. Мэри-Джо вчера сделала уборку, приезжал Уолт, чтобы… это… взглянуть на подсобные постройки, — Диана пребывала в затруднении, упоминать ли о визите Энди. «Молчи, и я тоже…» Она продолжала: — Уолт сказал, что начнет сносить их в понедельник, если только не пойдет дождь.
— Отлично. Вам у нас удобно? Хорошо ли почивали?
Теперь, после разговора с Мэри-Джо, Диана отлично знала, какого ответа опасалась хозяйка.
— Великолепно, если бы не кошки на постели. Прежде чем улечься, приходится прокладывать себе путь среди них.
На другом конце провода издали отчетливый вздох облегчения.
— Я так рада. Тогда вы не будете против, если мы задержимся до понедельника? Аукцион затянется, а путь до дома неблизкий.
