— Да идите вы к черту со своим приличным обществом! Если быть леди означает быть похожей на вас, то я молю Бога, чтобы она никогда не стала леди!
— Если вы постараетесь, я уверена, так и будет, — Миллисент гордо повернулась и не спеша направилась к своему крыльцу.
Когда она поднималась по ступенькам, то ничего не видела перед собой из-за застилавших глаза слез. Этот человек был просто невыносим! Груб! Она не могла больше вспомнить других слов, чтобы охарактеризовать его. В этот момент Миллисент пожалела, что ее воспитали настоящей леди и она не может сейчас найти подходящего крепкого словца — как раз для такого рода людей.
Она с силой хлопнула дверью и почти бегом поднялась по лестнице наверх, в любимое убежище, в свою комнату. Там она взглянула в зеркало и ужаснулась своему виду. С замиранием сердца она оторопело смотрела на свое отражение. Волосы растрепались после борьбы с Адмиралом в луже и свисали сосульками прямо на лицо. Край нижней юбки, вывоженный в грязи, оторвался и волочился за ней, как хвост. Лицо было в пятнах грязи, а одежда в нескольких местах порвана. К юбке прицепились клочки от кустарника; а на коже шеи, рук, лба лежал слой пыли.
В ярости Милли даже ни на минуту не подумала, как она выглядит. И все это время она учила Джонатана Лоуренса, как подобает выглядеть леди! Неудивительно, что он так буйно хохотал. На нее, действительно, нельзя было смотреть без смеха. Она только удивлялась, почему во время их «беседы» он уже не смеялся. Наверное, ни один человек при взгляде на нее не мог оставаться серьезным. Она вспомнила, как описывала неряшливый вид Бетси, а сейчас она сама выглядела как оборванка! На щеках у нее выступили два алых пятна, и она, приложив к ним ладони, закрыла глаза.
Гнев постепенно стихал, оставляя место крепнущей уверенности, что она вела себя, как последняя идиотка.
Ну что заставило ее гнаться за этой собакой? Самое постыдное было, когда она ухватилась за край бельевой веревки, упала в грязь и волочилась по земле, не выпуская из рук конца веревки!
И все это время Джонатан Лоуренс наблюдал за ней! Он, должно быть, посчитал ее законченной дурой. И вдобавок ко всему, она потом еще учила его, как воспитывать дочь! То, что она говорила, конечно, было верно. Он действительно был безответственным и растил бедного ребенка, как сироту. Но он сам же сказал, что это не ее дело. Если она и могла проявить по отношению к девочке обычную христианскую заботу, то вряд ли должна была позволять себе, нарушив все приличия, кричать на ее отца как обычная надоедливая жена. А что она говорила!.. Такие слова не должны срываться с губ леди. Но что хуже всего, она еще упомянула, в каком виде Лоуренс работал в саду. Настоящая леди никогда не будет говорить такие вещи!
О, Боже, что же она наделала? Она, наверное приобрела в лице соседа заклятого врага на всю жизнь. Миллисент зажмурила вдруг враз увлажнившиеся глаза, и слезы потекли по ее щекам. Она никогда больше не столкнется с мистером Лоуренсом. Он должен просто презирать ее после всего, что случилось.
Она разрыдалась.
На следующий день, как раз во время обеда, кто-то постучал в дверь дома Миллисент. Когда она открыла, с удивлением увидела Бетси. Рядом с ней на полу стояла корзина чистого белья, а в руках она держала букет маргариток. Адмирала не было видно.
— Мисс Хэйз? — неуверенно начала Бетси, как будто бы вообще не была знакома с Миллисент. Она нерешительно протянула цветы соседке. — Это вам. Я нарвала их сама… возле своего дома, — быстро добавила она.
— Ну что ж, спасибо, Бетси.
— Я пришла попросить извинения за вчерашнее. Адмирал не специально это сделал, просто он еще щенок. Папа говорит, что мы должны его лучше обучать. Я… я думаю, мы сможем.
Глядя на виноватое лицо девочки, Милли почувствовала себя неуютно. Со стыдом она вспомнила собственное вчерашнее поведение.
— Мне следовало бы получше смотреть за ним в держать его подальше от вашего белья, — Бетси смущенно подняла на нее глаза. — Вы простите меня?
— Конечно же! Мне нужно извиниться перед тобой. Боюсь, я вчера вышла из себя и наговорила много вещей, которых не надо было произносить.
Бетси подняла все еще хмурое, но уже заметно начинающее светлеть личико, и сказала:
— Папа будто сошел с ума после разговора с вами. Он сказал, что многие вещи, которые он говорил мне раньше, я должна теперь забыть.
— О-о? — в животе у Миллисент что-то опустилось. Бетси кивнула на корзину.
— Я сама стирала. Миссис Рафферти только немного помогала мне. Я не могла отжать простыни. И еще она их погладила. Она не позволила брать мне утюг.
— Ты молодец! — Миллисент становилось еще неудобнее. — Тебе не надо было этого делать. Сейчас ояи выглядят даже лучше, чем до того, как Адмирал напал на них.
— Папа сказал, что я должна сделать это, — наивно призналась девочка. — Он подумал, что это вас немного смягчит.
— Правда? — Она на мгновение сжала губы, но потом не могла не улыбнуться непосредственности девочки. — Думаю, он оказался прав. Большое спасибо за стирку!
Миллисент наклонилась за корзиной и внесла ее за порог. Они стояли, настороженно глядя друг на друга. Потом Бетси опустила глаза и начала ковырять носком ботинка землю. Наконец, она сдавленно спросила:
— Мисс Хэйз, вы ненавидете меня?
— Что? Нет! — слова девочки, произнесенные так мягко и неуверенно, проникли в самое сердце Миллисент. — Конечно же, нет!
— Честно? — Бетси выпрямилась, посмотрела на нее и прямо сказала:
— Папа говорит, вы хотите, чтобы я оставила вас в покое.
Чувство вины совсем подавило Милли.
— Ну, я…. честно говоря, я не привыкла, что рядом дети. Возможно, я слишком… погорячилась. — Миллисент поколебалась минуту и потом доброжелательно предложила:
— Может, ты войдешь и выпьешь молока с кексами? Бетси уставилась на нее:
— Вы правда приглашаете меня?
— Конечно.
— Честное слово? Тогда с удовольствием!
Миллисент просто терялась, слыша такие выражения.
— Хорошо. Тогда пойдем на кухню и посмотрим, что у нас там есть.
Бетси следовала за Милли по коридору, ведущему в кухню. Дверь в комнату Алана была приоткрыта, девочка, заглянув туда, увидела его, сидящего в своем инвалидном кресле у окна с книгой в руках. Бетси остановилась.
— Привет, — поздоровалась она и направилась в его комнату. Миллисент, удивленно взглянув на нее, открыла рот. О, Боже, Алан ненавидит посетителей; она могла вообразить, каково ему будет с этим бестактным ребенком!
— Бетси, кухня в другой стороне, — сказала она, пытаясь увести ее. Но та даже не обратила на нее внимания. Она зачарованно смотрела на Алана и его коляску. Алан оторвался от книги и ошарашенно уставился на нее.
