К тихой девочке Вале она с такими советами не лезла. Валя на Митю смотрела влюбленно, он на нее – тоже. Аня же смотрела на всех нас так, будто хотела сказать, что попала в компанию настоящих идиотов. Но вечером, когда все сползлись к костру, когда друг за другом из одной мятой кружки отпили по глотку терпкого вина – будто побратались, а потом тихо запели, Аня первая сказала:
– Господи, хорошо-то как...»
* * *
И правда, хорошо-то как было! Лето, каникулы, ноль забот и максимум внимания от противоположного пола. До похода на Фиолент они успели объехать на Сашином жигуленке весь Крым. Завтракали в Ялте, а обедали уже в Алуште, потом неслись в Керчь и ночевали где-то на перешейке двух морей – Черного и Азовского, чтобы с рассветом снова лететь по трассе, радостно вопя и подпевая модным исполнителям шлягеров.
К вечеру подруги едва живые приползали домой, перекусывали на скорую руку, выслушивали нотации дяди, который пытался учить уму-разуму, и засыпали мгновенно. И так каждый день: марафон то по дорогам Крыма, то на танцплощадке, то в горах, пляж городской, пляж дикий за городом, налет на совхозный сад за персиками, сбор кизила и орехов. И вдруг Фиолент – безлюдный, белокаменный, с зелеными островками растительности мыс, врезающийся в открытое море на юго-западе Гераклейского полуострова.
– У Фиолента есть еще несколько названий, – рассказывал умный и начитанный Митя. – Мне больше всего нравится Партениум. Есть такой миф об Ифигении.
– Как-как? Офигения?! – глупо заржал Саша-футболист. – Офигеть!
– Ифигения, – спокойно продолжил Митя. – Миф очень известный, многие поэты, в том числе Гете и Пушкин, использовали его в своем творчестве. Пушкин, кстати, с генералом Раевским тут бывал – монастырь посещал. Говорят, по лестнице ходил до моря, ступеньки считал...
– Сколько насчитал? – снова влез с вопросом Саша-футболист.
– Сколько есть, столько и насчитал – восемьсот с чем-то. Только сейчас к тому спуску не подойти: проволочка колючая, но, говорят, вот-вот – и все запреты снимут и лестницу откроют.
– Это с чего бы?
– Монастырь будут восстанавливать. Я слышал, уже вроде крест поклонный делают для скалы Святого Явления...
– Что за скала такая? – заинтересованно спросила Марина. Она жевала горькую веточку полыни и внимательно слушала умного Митю.
– Камень огромный, тот, что в море сразу под скалой. По легенде, тут в шторм тонули моряки, и надежды на спасение не было. Кстати, шторма здесь бывают очень сильные, потому и еще один перевод названия мыса Фиолент – «неистовый». В общем, с этого камня явился морякам, терпящим бедствие, святой Георгий. В честь него они, уверовав в Бога, и поставили наверху Свято-Георгиевский монастырь...
Митя замолчал. Было слышно только, как трещат в кустах кузнечики. Или кто там трещит по ночам? И догорали в костре ветки, и они тоже трещали. И шумело под скалой море. Оно и тысячу лет назад шумело так же. И даже две тысячи лет назад. И в те времена, когда мифологическая богиня Артемида перенесла сюда Ифигению, чтобы та служила жрицей в храме Девы.
– Ну вот, – продолжал Митя. – Монахи-моряки этот монастырь поднимали. Священники из монастыря не простые были, а морские. Они в походы ходили на военных судах. Ну, это все было до советской власти. Затем монастырь закрыли, монахов разогнали. Все тут пришло в упадок. А потом случилось землетрясение, монастырь съехал вниз, и его накрыло пластами обрушившихся скал. Позже на месте монастыря поставили казармы, а посередине воткнули фонтан с гипсовой теткой с веслом, чтобы больше тут уже ничто не напоминало о старинном монастыре...
* * *
– Ребя, а если поискать богатства монахов, а? – предложил то ли в шутку, то ли всерьез Гарик. – Ну золотишко там, иконы, а?
– Да там до нас все давно разграбили. Еще до того, как монастырь сровняло с землей.
– Но золото у них должно было быть... – Гарик почесал в затылке. – Говорят, там, где лестница находится, есть заброшенные монашьи кельи в скалах. Может, какие схроны у монахов были? Слышь, Митяй, а берегом туда пройти реально?
– Говорят, ходили люди, но гоняют оттуда. Там же полигон, испытывают что-то... Вернее, испытывали когда-то.
– Что испытывали? – встрепенулась Марина.
– Да кто знает точно? Вроде береговые крылатые ракеты... Да давно это было, сейчас-то вояки просто свою землю стерегут, держат тут гарнизончик. Но вид делают, что служба идет полным ходом, потому и оцеплено все так, что не пробраться...
Они сидели до глубокой ночи, разговаривали, пели. Звуки улетали в высоту вместе с искрами костра и таяли там, а потом эхом отражались где-то в стороне.
– Пойдем погуляем? – шепнул Марине прямо в ухо Саша-футболист.
– Не хочется, – ответила она вполголоса.
Саша надулся и даже отвернулся от Марины. Ирка толкнула ее локтем в бок:
– Ты чего? Он же на тебя глаз положил! Иди погуляй!
– Иди сама, если есть желание. А куда он свой глаз положил – меня не трогает совсем.
Марина выкатила из костра обгоревшим прутиком печеную картофелину, покидала ее с руки на руку, остужая, укусила за черную запекшуюся в углях шкурку. Такую картошку можно есть нечищеной. Она особенная. Шкурка у нее тонкая, молодая, завитками облупляется. Картошку моют, складывают в полиэтиленовый пакет, кидают туда соль и трясут мешок. Часть шкурок от трения отваливается, а картошка натирается солью. Вот и все. Как только костер догорает до углей, в него закапывают подготовленные клубни, пятнадцать минут – и выкатывай печеные картофелины. Вкуснотища необыкновенная! Можно положить картошку на дощечку, треснуть по ней кулаком, и она рассыплется в горячие крошки. Кусочек масла и щепотка укропа только улучшат вкус походного блюда. «Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка-тошка!» – так пели про нее в пионерском лагере, в который Маринка в школьные годы ездила лет пять подряд.
– Мить, а Мить! – позвала Марина. – А тут не опасно вот так отдыхать? Ну, никто не шляется по горам?
– Да вроде не слышно. Да и не одни мы тут. Если сейчас сверху посмотреть, то по кострам можно определить, сколько стоянок обитаемых. Нет, летом тут не страшно.
– А зимой?
– А зимой я не знаю! Говорят, что зимой в пещерах прячутся разные личности. Там ведь можно жилье устроить. От холода костер спасет, а скалы – от ветра. Но зимой мы сюда не ходим.
Они еще попели немножко. Ничейная девушка Аня собрала грязную посуду в ведро и, позвякивая тарелками и ложками, отправилась к роднику. Вот что значит правильная девушка! Марина, например, даже если бы сейчас пообещали между скал пустить горячую воду, оставила бы эту затею и перемыла бы посуду пусть и холодной водой, но утром, при свете, а Аня просто ценный кадр для компании – собралась и вперед! И ведь не гонит никто! Сама идет!
