Алессио даже не взглянул в его сторону. Сквозь лобовое стекло он смотрел на море огней внизу. Он устал и был бесконечно зол.
Кристиано вставил в ноздрю свернутую в трубочку десятитысячную банкноту и наклонился над зеркальцем. Прежде чем втянуть в себя порошок, он подумал о том, что вложил в кокаин всю свою майскую зарплату. Купил и для себя, и на продажу. Конечно, он рискнул, и по-крупному. Но порошок хорош, и навару должно выйти тысяч на шестьсот.
В эту минуту Кристиано хотелось музыки, долбящей в мозг, но он не посмел попросить Алессио включить магнитолу. Краем глаза он заметил, что его друг сидит неподвижно, вперив отсутствующий взгляд в одну точку.
На самом деле Алессио смотрел на башню домны. Он не потянулся, как обычно, за дорожкой кокаина. Он сидел и думал о своем.
С ним точно что-то случилось, решил Кристиано, но спрашивать бесполезно. Алессио ни с кем не делился своими проблемами.
Кристиано передал ему зеркальце, Алессио взял его и снова застыл.
Там полно кошек — вот о чем думал Алессио. Никто не знает, что в подвалах промкорпусов, и в первую очередь под столовой, живут стаи кошек — десятки, сотни кошек. Они никогда не видели солнечного света и не пробовали на зубок траву.
Алессио не понимал, как среди угля и железа могут жить коты. Не просто коты — мутанты, некоторые страшные до ужаса. И морды у них почти человеческие. Кое-кто, в том числе и Алессио, их подкармливал.
А вот Кристиано дела не было до котов. Наркотик подействовал, и перед глазами стояла яркая картинка: блондинка в полупрозрачных трусиках с рекламного щита на въезде в Пьомбино.
Этим вечером ему хотелось поехать в «Джильду» и сразу же снять грудастую светловолосую проститутку. Таскаться по танцполу в «Тартане» за какой-нибудь избалованной девицей вовсе не входило в его планы. Эти сучки все равно не дают. Нос задирают до небес, а как поцелуй, так отлуп. Кристиано хотелось сжать в ладонях огромную сиську. В приватном кабинете за дополнительную плату он бы получил все сполна. А этот придурок рядом бес знает о чем только думает!
В действительности Алессио пытался не думать. Но одна и та же проклятая картина вновь и вновь всплывала у него в памяти.
Накануне, около четырех, один из котов, котенок еще, попал под колеса чугуновоза. И в кабине этого чугуновоза, так получилось, сидел Алессио. На его глазах котенок превратился в комок окровавленной шерсти.
Выйдя из кабины, Алессио принялся яростно пинать все подряд. Начальник цеха, конечно, подлетел к нему: «Какого хрена? Дурак безмозглый!» И Алессио машинально двинул ему прямо по морде.
«Придурок, вот придурок, — твердил теперь парень про себя. — Из-за какого-то кота…» Но дело было не в коте. Просто этот кот напомнил ему о друге, попавшем под поезд два года назад. На глазах у Алессио… Машинист, управлявший поездом, не смог его остановить.
Теперь и котенок, и погибший друг, и начальник цеха слепились в голове Алессио в один сплошной ком.
Кристиано облегчался в кустах ежевики, а Алессио так и не притронулся к кокаину. Он все смотрел на светящуюся домну и надеялся, что его не уволят. Пьомбино довольно большой город, и при желании в нем можно найти работу. Например, в порту, или в авторемонтной мастерской, или, в конце концов, в какой-нибудь забегаловке, стаканы мыть. Но он уже не мыслил себя вне завода. Он стал частью «Луккини». Может быть, когда-нибудь, но не теперь… Это здорово — видеть, как плавится сталь. Самый лучший для него наркотик.
Алессио нагнулся над дорожкой и втянул порошок обеими ноздрями. Кристиано вылез из кустов, сел в машину и вопросительно посмотрел на друга, будто спрашивал: ну и как тебе?
— Кристиано, — вдруг сказал Алессио, — ты когда-нибудь видел лису на коксовальной установке?
Парень удивленно поднял брови. Он работал по подряду на грузовике: вывозил заполнитель на утилизацию.
— Нет, а что? У вас там и лисы водятся? — Плечи его затряслись от смеха.
— Представляешь, — Алессио тоже захохотал, — лисица в яме! Я ее несколько раз видел, но она только в шесть утра выходит.
Коксовальную установку всегда называли ямой — вполне подходящее название, придуманное сталеварами первого поколения.
— Ну что, пришел в себя? — Кристиано дурашливо пихнул Алессио локтем.
— Сегодня я подрался с шефом.
— Да ну! А что ж про это никто не написал?
На заводе до сих пор висела доска объявлений, в центре которой торчал график несчастных случаев, правда, он никогда не обновлялся. Рабочие придуривались и писали на нем всякую ерунду — будто кто-то погиб или что-нибудь типа: «Каток проехался мне по яйцам». Все читали и помирали со смеху.
— Отсюда посмотришь — так она даже ничего.
— Кто?
Алессио показал на море огней внизу:
— Домна. Видишь ее?
— Ну да, настоящая красавица! — буркнул Кристиано.
В пять он обычно выходил с дискотеки и ровно в шесть топал на работу. Времени оставалось не так много.
— Значит, в «Тартану»? Точно не в «Джильду», ты уверен?
— Не нуди, Кристиано, я сказал — нет.
Небо на мгновение осветил красный всполох, похожий на вспышку метеорита. На заводе начали разливку чугуна.
— По-твоему, в этом есть смысл?
— Что? — Кристиано оторвался от дисплея своего мобильника и взглянул на приятеля.
— Есть смысл работать тут всю жизнь?
— Платили бы нам пять или шесть миллионов в месяц, тогда да. Тогда смысла было бы полно!
Кристиано был уже на взводе: ему не терпелось подвигаться, провести как следует субботнюю ночь.
Алессио наконец заметил это и завел машину. Кокаин начал действовать и на него. Он врубил магнитолу, прогоняя из памяти неприятные воспоминания. Requiescat in pace, вспомнилась ему фраза из школьного учебника, — упокойся с миром, друг.
На полном ходу он спустился с Толлы вниз. Нет, никто его не уволит. Набирая скорость, он помчался к автостраде, чтобы слиться с десятками других машин, спешащих к развлечениям субботней ночи. Его манила «Тартана», где было много немок. Он думал о теплой белой груди какой-нибудь разбитной девахи — все равно какой, лишь бы прижаться и окончательно очистить мозги.
Кристиано мотал головой в такт музыки: тынц-тынц-тынц. Везет же парню, такого не прошибешь.
Обгоняя машину за машиной, Алессио думал о девушках. Вернее, даже не о девушках, а о молодых женщинах, которые приносили еду мужу и брали с собой малышей. «Вон папа, вон», — показывали они на чумазых мужчин. Дети своих отцов не узнавали, зато им нравились экскаваторы и погрузчики — они хлопали ручонками, как в цирке.
