— Герберт приедет на отпевание? — спросила Белла, словно читая мысли Пич.
— Сомневаюсь, — ответила Пич.
Наутро после смерти Блэкджека у Пич не осталось другого выхода, как рассказать Белле о разводе. Она ожидала, что мать предложит попытаться во что бы то ни стало сохранить их брак, испробовать все — от второго медового месяца до визита к психоаналитику.
Вместо этого Белла обняла ее и сказала:
— Я глубоко убеждена, что, когда одна дверь захлопывается, другая открывается. Просто надо ее найти.
Потом у них было так много неотложных дел, что просто не было времени поговорить о Герберте.
— Я думала, ты расстроишься из-за моего развода, — сказала теперь Пич.
— Я всегда желала тебе счастья, дорогая. И я сильно сомневалась, что Герберт способен его тебе подарить. И твой отец был со мной согласен.
Пич была поражена.
— Почему же вы никогда ничего мне не говорили?
— Ты была так ослеплена им, что нам казалось, ты не прислушаешься к нашему мнению.
— Ослеплена — вот правильное слово. Я смотрела на него снизу вверх почти так же, как на папу. Но Герберт совсем не похож на Блэкджека. Папа никогда бы не бросил тебя ради другой женщины.
На лице Беллы промелькнуло странное выражение.
— Никогда не знаешь, что происходит в семейной жизни других людей.
— Мне следовало раскусить Герберта еще тогда, когда он говорил, как ему будет полезно имя Морган, после того как он откроет свою практику в Хьюстоне. — Пич стиснула зубы. — Он просто аферист. А я — дура.
— Не суди себя так строго. Ты была молода и впечатлительна, а Герберт, безусловно, продемонстрировал себя с самой лучшей стороны. Он делал все, что в человеческих силах, чтобы вскружить тебе голову.
— Вас с папой ему не удалось обмануть.
— Мы, не были влюблены, как ты.
Пич крепче стиснула руль.
— Больше никогда не позволю мужчине ослепить себя.
Улыбка Беллы была ласковой и мудрой.
— Никогда не говори «никогда», дорогая.
— Нет, я серьезно. Я не жалею о годах, которые потратила на то, чтобы быть женой и матерью, но пора мне решить, что делать с оставшейся жизнью.
Ритуальный зал Джорджа Льюиса на Беринг-стрит видел похороны двух поколений выдающихся граждан Хьюстона. Но никогда еще в нем не собиралось столько народу, сколько сегодня ждало появления Пич и Беллы. Шестьдесят репортеров с высоко поднятыми теле- и видеокамерами, зажав в руках микрофоны, боролись за лучшее место у входа в часовню.
Эта бурлящая толпа напомнила Пич о китах-убийцах, подстерегающих неосторожных тюленей. Она свернула на автомобильную стоянку.
Ари был прав, когда советовал устроить отпевание в узком кругу.
— Возможно, Ари и прав в отношении многих вещей, — ответила Белла со своей обычной невозмутимостью, — но только не насчет отпевания. Блэкджек не захотел бы покидать Хьюстон, словно вор в ночи.
Пич поставила машину в самом конце стоянки, надеясь, что их не сразу заметят. Может, попробовать незаметно обойти церковь и зайти с черного хода? Попытаться можно, только действовать надо очень быстро.
Пич выскочила из машины, одновременно делая знак Белле, чтобы она тоже выходила.
Кто-то крикнул: «Вот они!» — и весь полк репортеров одновременно развернулся в их сторону с военной четкостью.
— Нам придется бежать, — сказала она Белле.
Внезапно кто-то дотронулся до ее плеча. Они уже здесь! Подкрались сзади со своими микрофонами! Она резко обернулась, готовая уже сказать какую-нибудь грубость.
— Это ты? — ахнула она.
Ари смотрелся просто потрясающе в темно-синем костюме. Черт, она ведь только что дала клятву, что больше ни один мужчина не сможет ее ослепить. Но она тогда совсем забыла про Ари. К тому же, кроме красивой внешности, он обладает еще и сверхъестественной способностью появляться именно в тот миг, когда она больше всего в нем нуждается.
Он встретился с ней взглядом, и Пич замерла, как кролик перед удавом. Весь остальной мир — отпевание, пресса, даже мать — исчез.
Слова Ари вернули ее к действительности.
— Что бы ни случилось, я хочу, чтобы вы с матерью шли вперед. Мы с Бертом берем на себя толпу.
И они провели Пич и Беллу сквозь строй репортеров, как нападающие, прорывающиеся к штрафной площадке, сметая на своем пути микрофоны, камеры и держащих их людей. Они так неслись, что Пич боялась, что сейчас упадет и ее растопчут. Когда двери похоронного зала закрылись за ними, она еле перевела дыхание.
— Я уже много лет так быстро не бегала, — улыбнулась Белла.
— И я тоже, — ответил Берт со смехом. — По-моему, эта физкультура нам на пользу.
В этот момент за спиной Пич раздался яростный женский голос:
— Проклятие! Мой костюм пропал.
Костюм! Им чуть голову не оторвали, а кому-то жалко костюм. Пич обернулась, чтобы посмотреть, кто произнес эти слова.
Синди Даунинг стояла у самой двери — и вид у нее был весьма жалкий. Волосы растрепаны, рукав жакета наполовину оторван, а на одном чулке поехала петля. На мгновение Пич показалось, что Синди сейчас бросится на нее с кулаками. Но потом она дружелюбно улыбнулась, и Пич решила, что у нее просто разыгралось воображение.
— Мне очень жаль, — сказала Пич. — Я не знала, что вы идете сзади.
— А где мне еще быть? Я приехала с Ари. — Синди подошла к нему и уверенно взяла его под руку, будто всю жизнь это проделывала.
В эту минуту Рэндольф Сперлинг появился из дверей часовни, принеся с собой запах похоронных цветов.
Все готово.
«Все, кроме меня», — подумала Пич, входя вслед за Рэндольфом в зал.
Если бы каждое пустое слово превращалось в дождевую каплю, то дождь лил бы не переставая три дня, думала Пич, стоя у могилы отца на Арлингтонском кладбище. Она никогда еще не слышала столько высокопарных фраз и столько пустых слов — правда, ей никогда до этого не доводилось бывать в Вашингтоне.
Отец выбрал это место несколько лет назад. Конечно, тогда он и подумать не мог, что оно понадобится ему так скоро. Неподалеку, бок о бок, покоились почетные граждане страны. Белые кресты на их могилах ярко блестели в лучах полуденного солнца — очень жизнерадостная картина.
Отпевание в церкви Хьюстона было идеей матери. Похороны на Арлингтонском кладбище отражали пожелания отца. В Хьюстоне губернатор превозносил его усилия, направленные на благо Техаса, — его борьбу за сохранение таких проектов, как, например, космическая станция или сверхмощный ускоритель элементарных частиц. Сегодняшние речи были более уклончивыми.
