Я предпочла остаться для нее сестрой. А Митю я больше ни разу не встречала. И общих знакомых у нас не было. Так что я не имела никакого представления, как сложилась его дальнейшая жизнь.
Несколько раз я набирала его номер. Однажды он даже сам подошел, однако я положила трубку. К чему бередить так и не зажившую рану?
– Ну, ты и тихушница, – таращила на меня глаза Гета. – Я думала, что наизусть тебя знаю. А ты такое от меня скрыла. И, главное, я со своей интуицией – ни сном ни духом. Считала, ты по матери так убиваешься. А оказывается, ты с мужиком в благородство поиграла. И все скрыла. И от меня, и от бабы Гали. Ну, дура! Поискать таких. Сама собственными руками счастье свое удавила. Другие выгрызают, а она удавила. Правда, подруга, за это я, наверное, тебя так и люблю.
Гета встала, нервно прошлась взад-вперед по кухне и пошире распахнула окно. Дышать и впрямь было уже совершенно нечем.
– Кажется, я перестаралась, – помахала в воздухе полотенцем подруга, однако, едва плюхнувшись на стул, закурила новую сигарету.
Она никак не могла успокоиться.
– Неужели ты не могла хотя бы попробовать? Разбежаться-то успели бы. Ты бы порыдала, во всем призналась. Если он так тебя любил, уверена, что простил бы. Ты-то ничего особенного ему не сделала. Даже ни разу не изменила.
– Знаешь, теперь я думаю, что повела себя так просто от испуга. Больше всего боялась разочароваться в нем. Вдруг он, узнав про Ольгу, струсил бы и сбежал. Предательства я бы не перенесла.
– Логично! – воскликнула Гета. – Боясь не перенести его предательства, предпочла сама стать предательницей. Ты сказку «Умная Эльза» в детстве читала? Господи! – она всплеснула руками. – Неужели мне-то трудно было вовремя рассказать?
– Трудно, – призналась я. – Невозможно.
– Мы вместе бы посидели, составили план, – продолжала она. – Раскрутили бы его мамашу по полной программе. Ты пойми, если бы правильно ей преподнесли, она бы помогала и еще радовалась.
– Постой, – перебила я. – Это ведь не Митин ребенок, а моей мамы. С какой стати его родителям мне помогать?
Гета задумалась, но лишь на мгновение.
– С такой стати, что ты невеста их единственного и любимого сына. А у них появилась бы возможность проявить благородство.
– И они потом всю оставшуюся жизнь меня попрекали бы своим самопожертвованием.
– Насчет попреков – тоже смотря как себя поставить. Или, в конце концов, какой-нибудь другой план придумали бы.
– Какой?
Гета отмахнулась.
– Теперь-то какая разница. Поезд давно ушел. Да-а. Теперь я понимаю. Раньше-то думала, ты просто от природы к мужикам такая индифферентная. А оказывается, ты любовью ударенная и каждого последующего мужика своим Митей мерила. Потому и замуж не вышла. Ясно, ясно. Куда им было! Тянись – не дотянешься. Ты вот даже сейчас о Мите говорила и вся светилась. Через двадцать-то лет.
Я молчала. Да и глупо мне было возражать. Наверное, Гета права. В моей жизни по-настоящему существовал один только Митя.
– А может, зря ты так на нем зациклилась? – снова заговорила моя подруга. – Пора и отключиться? Иначе выходит, ты не захотела жизнь ему портить, а он вот тебе испортил. Отравил заранее твои отношения с любым другим мужчиной. Слу-ушай! Может, тебе пойти к психологу? Или к бабке. Ну, этот… венец безбрачия снять. Многим, говорят, помогло.
– Ты веришь в подобную чушь?
– Не верю, но почему не попробовать? От тебя не убудет. Иначе так и останешься куковать одна до конца дней. Ну ладно, бабки – действительно чушь. Но психологи-то действуют по науке. Вся цивилизованная Америка, между прочим, пользуется, да и у нас стало модно.
– Именно, что стало модно, – рассердилась я. – Нет уж. Пусть моя жизнь идет как идет.
Я все еще колебалась, рассказывать ей про нового Митю или нет, и в результате, решив не повторять старых ошибок, отважилась. Держать такое в себе просто не было мочи. Необходимо хоть с кем-нибудь поделиться. Впрочем, Гетка неожиданно помогла мне сама.
– Слушай, а ты совсем ничего о Мите не знаешь? Где он сейчас-то? Что делает? Может, тебе еще не поздно его найти?
– Видишь ли, – исподволь начала я. – Про того Митю я вообще ничего не знаю. Но у меня впечатление, будто он в пятницу приходил ко мне знакомиться.
Гета с неприкрытой тревогой осведомилась:
– Подруга, у тебя крыша поехала? Кто к тебе приходил знакомиться?
Кажется, она испугалась не на шутку.
– Митя. Я ведь тебе рассказывала: Ярик пришел с папой, а папу зовут Дмитрием.
– Крайне оригинальное имя, – успокоенно фыркнула моя подруга, видимо, убедившись, что скорую психиатрическую помощь мне еще вызывать не пора. – Он что, внешне похож на того, твоего?
– Внешне как раз не особенно. Вернее, в общем похож, но одновременно и не похож.
– Бред! – коротко резюмировала подруга.
Я и сама понимала, что несу несусветную чушь. И впрямь, наверное, впору к психологу или к бабке отправлять. Но как я могла еще выразить то, что мне и самой не было до конца ясно? И я как могла пыталась ей объяснить.
– Гетка, двадцать лет ведь прошло. Рост вроде тот же, но этот Митя гораздо шире. Волос на голове у него меньше. Сильная проседь, залысины…
– Все ясно, – перебила она. – Он может оказаться кем угодно. Вопрос в другом: Яриков папа тебя узнал?
– Если и да, то никак этого не показал. Но с другой стороны, ведь я тогда его сама предала. Вполне понятно, если после этого он не хочет меня узнавать. И двадцать лет, между прочим, прошли не только для него, но и для меня.
– Вот ты-то как раз совершенно не изменилась. Не поправилась, не похудела, даже прическа та же. Только… Погоди, погоди. Что-то ты, Катерина, перемудрила. Откуда у него сын такой большой взялся? Получается, когда он с тобой крутил роман, у него имелся альтернативный вариант?
– Уж скорей до меня, – предположила я. – Может, он просто не знал, а потом уже выяснилось, что прежняя девушка от него забеременела.
– Все-таки, как ты мне, Катерина, ни доказывай, все они кобели! – со страстью воскликнула Гета. – Такая любовь у него была! Такая любовь! Лапшу тебе на уши вешал, будто ты у него первая. А сам уже ребенка настрогал! Они все вечно…
Я перебила:
– Меня еще одно смущает. Фамилии у них разные. Не Ивановы, а Кречетовы.
– Прие-ехали, – с какой-то скорбной безнадежностью протянула Гетка. – В таком случае позволь поинтересоваться, что у них совпадает?
– Да… почти ничего. За исключением двух вещей: шрама на пальце…
Теперь перебила меня она:
– Шрамы для мужиков – вещь обычная. Так что это тоже не показатель, если только шрам не какой-нибудь экзотический.
– Ну, не знаю уж, экзотический ли, но я больше ни у кого такого не видела.
