– Сейчас они не такие красивые. Теперь надо ждать сентября, – сказал он, протягивая ей букет дивных пестрых циний.
У Кристины вырвался вздох восхищения.
– Я обожаю их, Алан.
– Этим летом у нас их целая плантация. Мне хочется, чтобы ты сама посмотрела на них.
– Надеюсь, что это будет скоро. Чувствительность ног с каждым днем улучшается. Врачи говорят, что через одну-две недели я смогу вставать. Алан, разве это не восхитительно – опять начать ходить!?
Глаза Алана засияли.
– Это будет прекрасно, – сказал он.
– Здесь, в клинике, ко мне все хорошо относятся, и я им очень благодарна. Но мне все равно хочется домой. Клиники есть клиники, даже если они оборудованы по последнему слову техники.
– Ты права. Тебе будет хорошо в Рэкхэме. Это такое прекрасное место. Должен признать, что у леди Г. хороший вкус.
– Но мне, – задумчиво сказала Кристина, глядя на цинии, – хотелось бы поехать в свою квартиру.
– А разве ты не можешь?
– В создавшейся ситуации это неудобно…
Она поведала ему всю историю, а он сидел и молча слушал.
Алан считал, что Кристина совершает ошибку, поддавшись на уговоры свекрови. Он тоже не любил Розу Гейлэнд. Несомненно, она умелая и гостеприимная хозяйка, но он не доверял ей. Не надо хорошо разбираться в психологии, чтобы понять, что Роза испортила своего обожаемого сына и будет продолжать это делать. Он также знал, что она не одобряет выбора Винса. Но сейчас, глядя на хрупкую беззащитную молодую девушку с прекрасными золотыми волосами, разбросанными по подушке, он подумал, что Роза не смогла бы найти более красивой жены для своего сына.
«Надеюсь, она будет счастлива в Рэкхэме. Она и так уже настрадалась», – подумал он.
– Ты загорел, Алан, – голос Кристины прервал его мысли. – Как и Винс. Хорошо поплавали?
– Первый класс, – кивнул он, – но чувствовалось твое отсутствие.
У нее засияли глаза. С Аланом всегда было так приятно. Она любовалась им: Алану очень шел загар. Она спросила:
– Как прошел званый ужин?
– О, ужин длился до половины десятого или до десяти. Ты же знаешь, как растянуты такие приемы.
– Да, они всегда меня тоже утомляют. Все говорят о еде, вине или обсуждают соседей.
– Позднее Винс включил свой новый проигрыватель, и кое-кто из молодежи танцевал.
Кристина вздохнула.
– Но почему там не было меня?
– Совсем скоро ты тоже будешь танцевать, милая, – попытался успокоить ее Алан.
Слово «милая» вырвалось у него случайно, и он покраснел. Но Кристина ничего не заметила. Многие очень часто использовали это слово при обращении, а для Алана это слово имело первоначальный смысл. Ее свадьба с Винсентом не смогла разрушить его глубокой любви к ней. Эта любовь была похожа на сильное растение, которое продолжало расти несмотря на то, что у него отрезали стебель. Он был очень тесно связан с Винсом и его семьей и поэтому не мог прекратить отношения с ними, хотя на самом деле это надо было давно сделать. Алан ждал и боялся этих моментов, когда он может поговорить с Кристиной с глазу на глаз. Казалось, она всегда была ему рада. Она могла и не знать о его чувствах по отношению к ней, поэтому Алан постоянно убеждал себя, что она может обидеться, если он перестанет ходить к ней.
– Думаю, что больше всего мне недостает танцев, – сказала она вздохнув, – но мы организуем прекрасную вечеринку, когда я начну ходить.
Она закинула руки за голову (с болью в сердце Алан заметил, как похудели ее красивые руки).
– Я могу сказать, как Элиза Дулитл: «Я танцевать хочу, я танцевать хочу до самого утра…» – и я буду танцевать!
– И я тоже буду с тобой танцевать, – сказал Алан, – но я не такой хороший танцор, как твой муж. Я должен взять несколько уроков танцев.
– Это будет прекрасно, – засмеялась она.
Затем она вдруг вспомнила девушку, о которой ей вчера говорил Винс и… как он описывал ее.
– Тебе понравилась Гейл Бишоп?
Алан, который уже собирался уходить, поднял брови. Откуда ей известно это имя? Наверное, Винс рассказал. Он нахмурился.
– Довольно занятная, – сказал он. Кристина рассмеялась.
– Это не звучит как комплимент. Винс говорит, что она потрясающая. Экзотическая наследница, которая плавает, как дельфин. Он говорит, что ее глаза похожи на блюдца.
Алан улыбнулся.
– Я не знаком с дельфинами. И мне не нравятся глаза на выкате.
Кристина опять рассмеялась. На этот раз она смеялась от души. Алану приятно было слышать ее смех. Он давно не слышал, чтобы она так смеялась.
– Бедная мисс Бишоп, ты совсем не льстец, – сказала она.
– Честно говоря, она относится к тому типу женщин, которых я боюсь. Женщин, которые ищут, кого бы им поймать в свои сети.
– Кажется, она пыталась поймать в сети Винса.
– Но у нее ничего не получилось, – сказал Алан. – Да и в будущем она не сможет противостоять тебе.
Глаза Кристины радостно заблестели.
– Ты делаешь меня счастливой, – сказала она, – и заставляешь жалеть мисс Бишоп.
– Не стоит ее жалеть. Вокруг нее вьется много мужчин. Не забудь, что глаза-блюдца не единственное, что привлекает к ней мужчин. У мисс Бишоп солидный счет в банке. К тому же ее отец владеет алмазными рудниками в Южной Африке.
– Странно, что это говоришь ты. Это так не похоже на тебя. Слишком цинично.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Старею. Становлюсь циником.
Он пошутил, чтобы не вспоминать того, что в действительности произошло в Рэкхэме в субботу вечером.
Длинная красивая комната с узорными окнами, на которых висели эффектные темно-синие сатиновые шторы – одно из самых удачных приобретений Розы. Они очень хорошо гармонировали с обивкой мебели, выполненной под цвет лаванды. Много книг. Изящный французский фарфор ручной работы. Великолепный Ренуар над камином, принадлежавший когда-то отцу Винса. Когда Георг Гейлэнд сделал предложение Розе, он привез в Рэкхэм картины и обставил дом мебелью в стиле Людовика XV.
Лунный свет освещал великолепный сад, из которого доносился аромат роз, резеды и жасмина. Вдалеке за садом поблескивало море. У всех присутствующих было прекрасное настроение, Конечно, Роза была прекрасной хозяйкой. К ужину было подано большое количество шампанского. Алан до сих пор помнит вкус апельсиновой подливки, которую подавали к утке. Повар Розы был хорошо известен в светских кругах, и леди Гейлэнд гордилась тем, что качество ее обедов не ухудшилось после окончания войны.
Мужчины курили сигары, потягивая мартини, пока Роза не уговорила их немного потанцевать. Алан, всегда славившийся хорошими манерами, первым пригласил хозяйку на танец. Винсент пригласил дочь и наследницу Генри Бишопа. Глядя поверх светлой головки Розы Гейлэнд, Алан наблюдал, как они танцуют. Алан был старомоден. Он просто «водил» леди Г., а Винс и Гейл действительно танцевали. Девушка была довольно привлекательной, и Алан должен был это признать. Он подумал, что в ней есть что-то от туземки: худая с волосами цвета воронова крыла и огромными глазами с длинными густыми ресницами. На ней было сильно декольтированное платье, очень короткое, по последней моде. Платье было сделано из какого-то странного причудливого материала, которого Алан никогда еще не видел. Цвет платья оттенял ее великолепный бронзовый загар. На ней не было никаких драгоценностей, кроме бриллиантовых сережек, стоимость которых оценивалась в целое состояние. Это были южноафриканские бриллианты. И вообще вокруг Гейл ощущалась «бриллиантовая аура». Но Алану не нравился ее резко очерченный рот: губы были покрашены помадой кораллового цвета и казались неестественными. Но, судя по всему, Винсенту Гейл нравилась. Он не сводил с нее глаз и игнорировал остальных гостей. Весь вечер Винс танцевал только с Гейл.
