— Хватит обо мне. Что приключилось с вашим браком? — поинтересовалась она.
— Выяснилось, что я слишком высокий.
Она изумленно уставилась на Майка.
— Шутите.
— Нет.
— Да шутите же! Слишком высокий, это смешно!
Он покачал головой.
— Нет, не очень. В Дарлин было метр шестьдесят роста, да и то на каблуках. Мы не могли танцевать, потому что она утыкалась носом в самые деликатные места моего тела, а секс был упражнением в воздержании. Видимо, ей надоело вставать на стул всякий раз, как мы целовались. В ее новом муже метр семьдесят, и она с ним счастлива, как кошка. Теперь понимаете, почему я к вам прилепился?
— О, да, — пробормотала она недовольно. — Но я не буду ублажать вас танцами… гм… да и в кровать к вам не вломлюсь. Нет уж, благодарю покорно.
Он улыбнулся, и в глазах у него промелькнуло возбуждение.
— Нет, вы не вломитесь ко мне в кровать, Лесли. Вы, скорее, кровать сломаете.
И тут к ней вернулись давешние картины, на сей раз такие яркие, что она даже ощутила его губы на своих губах, почувствовала, как он целует ее грудь, почувствовала его в себе, настойчивого, любящего…
— Думаю, мне пора.
Это должно стать великим избавлением, иначе останется надеяться только на Бога, подумала она. В тот момент она была готова кинуться в его объятия.
Она начала подниматься, но Майк остановил ее, задержав ее ладонь своей рукой.
— Сядь. Я обещал быть джентльменом, поэтому можешь быть уверена, что я не разложу тебя на этом столе и не начну доказывать теорию на практике, каким бы заманчивым это ни казалось. Кроме того, ты не доела лепешки и не допила чай. Ведь тебе не хочется оставлять такую вкуснятину, верно? В Штатах такого не попробуешь.
Она покорно села, зная, что он не позволит ей уйти. К тому же этот человек проехал с ней пол-Англии. Стало быть, его не остановит короткая прогулка до отеля. Он от нее не отстанет. Она откусила лепешку и обнаружила, что впрямь наслаждается вкусом ноздреватого мякиша и сладких сбитых сливок.
Он улыбнулся ей.
— Даже мама таких не испечет, уж поверь мне.
Этого-то она и боялась, подумала она. Она начала ему верить — и начала любить. Сейчас громадные различия в их жизни почему-то казались несущественными. И не пугала перспектива стать девочкой на ночь для командировочного профессора. Она поймала себя на этой безрассудной мысли, не желая допускать ее глубже в свое сердце.
— Ты похожа на зайца, у которого на хвосте висит собака, — сказал он. — Что с тобой?
— Характеристика забавная, но со мной все в порядке, — возразила она, заставив себя улыбнуться.
То, что он так верно угадал ее состояние, сбивало ее с толку. Только не хватало, чтобы он заметил, насколько она им увлечена. Она напрягла лицевые мускулы, сотворив, как она надеялась, нейтральное выражение, и вновь принялась за лепешки.
Покончив с едой, Лесли умудрилась беспрепятственно встать. Теперь можно бежать. Она открыла рот, чтобы поблагодарить его. За что — она не имела понятия, однако это казалось уместным. Не успела она открыть рот, как он сказал:
— На той стороне залива, в Сент-Мосе, есть церквушка. — Он поднялся, обогнул стол и подошел к ней. — Двенадцатого века. Более чем на пять столетий древнее чего угодно в Штатах. Представь, сколько она повидала на своем веку.
В его устах звучит так заманчиво, подумала она, искушенная мыслью посмотреть что-нибудь стародавнее. Он-то знает толк в здешних достопримечательностях. А она тоже хороша — даже не удосужилась исследовать подвалы замка Пенденнис.
Уже через двадцать минут Лесли оказалась в крохотной церкви, и каблуки ее гулко постукивали по каменным плитам пола. Купель, целиком вырезанная из монолита норманнскими мастеровыми, стояла под высоким стрельчатым окном и купалась в великолепном золотом луче.
В церкви они были одни. Да и поблизости никого не было, кроме паренька, копошащегося на задах двора. Он казался знакомым, будто она его уже где-то видела, но забыла где. Наедине с Майком она чувствовала себя немного чокнутой и нервной, как осторожная кошка. Мысли ее разбегались, она не могла призвать на помощь свой хваленый здравый смысл, а температура ее тела скакала от высокой до очень высокой.
В полной тишине раздался голос Майка.
— Скамьи более позднего периода, — объяснял он. — В средневековье прихожане во время службы стояли: впереди знать, сзади — простолюдины. Эта местность сначала была отдана Ричарду де Бомонту, затем, в шестнадцатом веке, перешла к семейству Мейкфилдов, которые пристроили крыльцо и отлили колокол.
Она обернулась.
— Откуда ты все это узнал?
Он поднял в руке небольшой буклет.
— Вот отсюда. Издание церкви. Большинство здешних церквей выпускает такие брошюры. Читая их, многое узнаешь о прошлом страны.
— Ну вот, теперь я не так удивлена.
— Да, но я обнаружил это, а ты прошла мимо.
— У тебя очки, а у меня нет.
Он поправил очки на переносице нарочитым жестом.
— Просто ты завидуешь моим блестящим познаниям в истории.
— А мне казалось, что ты профессор литературы.
Он улыбнулся.
— Факультативно я изучал историю Англии. И очень любил этот предмет.
Она улыбнулась ему в ответ.
Здесь, в церкви, вульгарная сексуальность, что обуяла ее в кафе, казалось, улеглась. К ней понемногу возвращалось душевное равновесие. Быть может, не так уж плохо быть в Англии одной — то бишь без Гэрри — и не так уж плохо с Майком, если перестать все время думать, что он ниспослан ей судьбой.
Он между тем продолжал:
— Меня всегда очень интересовало, кто были прихожане этих церквей, чем они занимались, как жили. Я пытался представить себе, что это были за люди, пытался вызвать их духов, увидеть их здесь воочию. И тебя я легко могу вообразить одной из прихожанок. Вот ты стоишь под вуалью, в одеянии…
— Не пытайся убедить меня, что я могла быть примерной монашкой.
Он рассмеялся.
— Монашкой? Едва ли. Нет, под вуалью и в одеянии знатной дамы, которая знает, чего она хочет и правит нежной, но железной рукой. Сомневаюсь, что лорд, твой супруг, осмелился бы поднять на тебя даже мизинец. Ты быстренько наставила бы его на правильный путь.
— Послушать тебя, так я — просто Атилла, царь гуннов.
— Холодно, холодно! — Голос его стал тише. Она обратила внимание на то, как он полуприкрыл глаза. — Твой супруг радостно признал бы себя побежденным, ибо в противном случае оказался бы круглым дураком. Ты гораздо мудрее, чем он. Кроме того, ты становишься невероятно сексуальной, когда начинаешь мыслить логически.
Уютная церквушка вдруг превратилась в пекло. Но она была рада, что здесь ей хотя бы не грозят физические поползновения с его стороны. Лесли обмахивала свою разгоряченную кожу.
