Значит, я должны была стать пленницей Айдарова.
Стать пленницей его желаний… его желания… желания обладать мной.
Многие женщины живут с нелюбимыми мужчинами и нормально. Чем я хуже или лучше? Моя судьба. Судьба, с которой я согласна, потому что она во благо другим.
— Как только самолёт приземлится в Испании, я дам тебе с ней поговорить, и она будет свободна, — отвечает мужчина.
— Хорошо, — выдыхаю, сглатывая слёзы. — Я… поеду с вами.
— Правильное решение, — как-то грустно, но в то же время довольно говорит мужчина.
— Но позвольте, я позвоню родителям. Я скажу, что улетаю с вами по своей воле. Прошу, — делаю последнюю попытку.
— Нет, — произносит он, убивая меня изнутри. — Мила, дай руку, — командует Герман, раскрыв ладонь. — Мы уходим. Самолёт уже ждёт.
— Прошу. Всего пара слов…
— Хорошо, — сдаётся мужчина. — Ты можешь написать им письмо, но постарайся сделать это как можно быстрее. У тебя две минуты.
— Спасибо, — искренне благодарю и тут же бегу к своему альбому, который оставила на полке с книгами, там же нахожу и ручку. Рухнув на пол, начинаю быстро писать послание.
Надо написать что-то хорошее. Объяснит, что я уехала по собственному желанию и Герман меня не похищал, ведь если папа подумает о похищении, то может напасть на Айдарова-старшего, а тот, в свою очередь, как-то навредит Ларе.
Нет, последнего допустить нельзя. Я решила уехать сама. Это моё решение, и никто, кроме меня, не должен пострадать. Комплекс святоши, как сказала бы Лара, вечно стремящейся помочь всем в ущерб себе.
Ну что же, возможно, она права, но такой я стала и сама решу кем быть.
«Дорогие мои, мама и папа. Я вас очень люблю. Вы даже не представляете насколько. Я не смогла уехать, не попрощавшись…» — начинаю писать, но тут же комкаю.
Не то! Совершенно не то! Надо писать от сердца и то, что думаю, тогда всё получится хорошо. Возможно, коряво, но я не идеальна, чтобы писать гладко и безболезненно.
«Мамуля, папуля, вы самое прекрасное, что было и есть в моей жизни. Я люблю вас, Лару, Яна и их очаровательных малышек. Но в моей жизни появился ещё один человек, который уверенно и настоятельно вторгся в мою жизнь. Он не такой, как вы все… Герман совершенно другой. Он редко улыбается, но делает это, лишь когда действительно счастлив. И знаете, его улыбка тёплая и необычная, потому что её нечасто можно увидеть. Её можно сравнить с восьмым чудом света.
Айдаров старший всегда серьёзен, как папа, когда решает проблемы глобальной важности и вечно хмурится. Но это, возможно, маска, как и я папулей. Ведь для нас с мамой, ты, пап, самый-самый весёлый, добрый и любимый человечек.
Я не знаю Германа Айдарова настоящего, но у меня есть время узнать его и понять сделала я ошибку или нет, уехав с ним.
Вы никогда не одобрили бы этого, ведь желаете мне самого лучшего, а господин Айдаров точно не самый лучший человек на этом свете… Для вас он то самое чудовище. Только человек не выбирает свою судьбу. Люди вокруг сделали его таким. Да, возможно, я совершаю сейчас ошибку, уезжая с ним, но так я знаю, что все остальные будут счастливы. А Герман… он точно не чудовище… наверно… и ничего такого, что я не смогу выдержать не сделает. Отныне он часть моей новой жизни и вам придётся свыкнуться.
Люблю. Целую. Обнимаю. Каждого из вас.
Я вам обязательно буду звонить!»
— Готово, — шепчу Айдарову, вытирая слёзы, накопившиеся за время написания моего мини-послания.
— Оставь его на столе, — говорит мужчина, положив руку мне на плечо. — Чтобы они его точно заметили.
— Вы не будете читать? — удивлённо спрашиваю, уверенная в том, что он попробует убедиться не писала ли я ничего о Ларе, шантаже или о чём-нибудь другом.
— Зачем? Уверен, что ты ничего лишнего не написала, а читать личные записки чужих людей не в моём стиле, — произносит мужчина и, взяв письмо из моих рук, лично несёт на стол отца, оставляя там.
— Спасибо, — тихо произношу, точнее шевелю губами.
— За что? — спрашивает он и, легко взяв меня за руку, выводит из дома.
Я не сопротивляюсь. Какой смысл? Каков шанс того, что меня спасут? Никакого! Моя судьба предрешена. И даже если сейчас появятся родители, я уеду с Германом, потому что когда наш самолёт приземлится в другой страны, моя сестра окажется в безопасности.
— Что дали мне попрощаться с родными. Пусть даже не услышав их голос, — проговариваю безжизненным голосом.
— Мила, я… — начинает он, остановившись и закрыв глаза, но затем передумав, резко открывает глаза, произнеся: — Стоит поспешить.
— А зачем мне новые документы? — спрашиваю мужчину, когда под сопровождением охраны, а также людей Айдарова мы доходим до чёрной машины.
— Старые недействительны, — отвечает мне, открыв дверь, пока другие мужчины вокруг меня создали кольцо.
Наверно, чтобы не сбежала.
Только я не сбегу.
— Почему? — задаю вопрос, слегка нахмурившись и садясь в машину. Айдаров тут же закрывает дверь с моей стороны и обойдя машину, садится с другой стороны рядом со мной.
— После замужества фамилия меняется, следовательно, документы со старой фамилией аннулируются, — наконец заговаривает он.
— Замужества? — удивлённо восклицаю. — Но я не…
— Да, ты уже пару часов, как Айдарова Мила Прохоровна, моя жена, — обескураживает меня мужчина, смотря прямо перед собой и улыбаясь при этом, как будто выиграл джекпот.
Глава 22
— А где другие люди? — спрашиваю Германа, входя в самолёт.
Этот самолёт отличался от предыдущих, на которых я летала раньше. Он был слегка меньше и с нами, кроме охраны, не было ни одного человека. Салон самолёта тоже был иной всего парочка кресел и столик. Здесь всё было как в самых роскошных фильмах о миллионерах. Нет, вы не думайте, я жила небедно, но просто на частном самолёте я не летала и даже не думала, что когда-либо увижу своими глазами.
Охрана тут же расположилась на кресла с правой стороны, где не было столика, оставив нам с господином Айдаровым, левые сидения, отделанные белой кожей.
— Это частный самолёт, и мы здесь единственные пассажиры, — спокойно подтвердил мои предположения Герман, который уже успел успокоиться. Он около часа ходил по аэропорту и рычал на всех, потому что люди, которые должны были привезти мне новые документы, опаздывали. Мужчина чуть ли не на месте их собирался казнить, когда они всё же явились и лишь охрана напомнила о рейсе.
Но меня впервые не волновали чужие проблемы. Я всё никак не могла осознать тот факт, что уезжаю. Вдобавок без моего ведома я стала чужой женой. Всё это казалось нереальным. Глубоко в душе я верила, что стоит закрыть глаза и этот кошмарный сон закончится. Я дома, просыпаюсь в комнате, где проводила большую часть времени. Счастливая, радостная и, главное, со своей семьёй.
Но всё, к сожалению, было реально. Я в самолёте, увозящем меня от родных. Лара в руках Айдарова, а папа с мамой, наверное, места себе не находят.
— Где я могу сесть? — спрашиваю Германа, наблюдая за тем как мужчина садится в одной из кресел по левую сторону.
— Где захочешь, — равнодушно кидает. — Но предпочтительнее рядом со мной, — добавляет, показав рукой на соседнее место.
— Я сяду здесь! — оповещаю, садясь напротив мужчины.
— Как хочешь. В хвосте самолёта есть комната. Когда устанешь, можешь отдохнуть там.
— Спасибо, — на автомате произношу и отворачиваюсь к окну.
Герман какое-то время внимательно изучает меня, пока я стараюсь смотреть в окно и не плакать. Поняв, что я не собираюсь сдаваться и как-либо с ним говорить, он встаёт и уходит, но затем возвращается с книгой, сев на своё предыдущее место. Последний раз взглянув на меня, открыл её и принялся читать.
— Что дальше? — не выдержав, спросила, обернувшись к Герману.
— В смысле? — отвлёкшись от книги, переспросил мужчина, нахмурив брови.
— Ну… мы приземлимся в Испании. Вы отпустите Лару. А дальше?
