А дальше…
Ничего.
— Ну как так! — хнычу. Чтобы ни произошло, я рада, что оказалась в этом доме и теперь чувствую себя в безопасности.
Это очень страшно, когда ты совсем одна на этой земле, когда даже не к кому прийти выплакаться, когда некому просто поддержать тебя, погладить по голове и сказать: «Все будет хорошо». Очень страшно быть никому не нужной в реальном мире, где каждый думает только о себе.
Выхожу из душа, сушу волосы феном. Одеваюсь в любимый бежевый спортивный костюм с белыми полосками — штаны и толстовку. Выглядываю в коридор, слышу голос Полины и Олега внизу и убегаю в спальню.
На тумбе возле моей кровати стоит стакан с морсом и упаковка таблеток от головной боли. Очень ценный сейчас для меня завтрак. Голова, и правда, тяжёлая, но я улыбаюсь, глотаю таблетки, допивая вкусный кисленький ягодный морс. Олег волшебник. Кажется, он может исполнить любое желание.
«Ты слишком идеализируешь меня…» — вспыхивает в моей не совсем здоровой голове. Я совершенно не помню, когда он это говорил, кажется, что все приснилось.
Запах.
Дышу глубоко, и, кажется, несмотря на принятый душ и свежую одежду, я пропитана терпким запахом этого мужчины.
Ох, господи, что со мной происходит?!
Заправляю кровать, убираю одежду, собираю волосы в простой хвост и все-таки решаюсь выйти из комнаты.
Полина и Олег уже одетые в прихожей. Полина возится со шнурками на ботиночках, а Олег надевает пальто.
— Доброе утро, — произношу я, останавливаясь в дверях.
— Привет! — воодушевленно выкрикивает Поля. — Я ненадолго съежу к маме и вернусь. Ты же не обидишься? — такая деловая.
— Нет, — улыбаюсь ей в ответ.
— А что вы будете делать без меня? — спрашивает она, поглядывая то на меня, то на Олега.
— Что-нибудь придумаем, — усмехается Олег. — Марш в машину!
Полинка убегает во двор, а Олег осматривает меня с ног до головы. Я не знаю, что вчера произошло, но это словно разделило нас на «до» и «после». Его взгляд более откровенный, его улыбка более теплая, а мой трепет рядом с ним усиливается.
— Может, что-то приготовить? Или… — мне совсем неудобно пользоваться добротой этого мужчины, хочется отвечать хотя бы полезными делами.
— Нет, отдохни, выспись. У меня еще дела есть, вернусь после обеда. Ужин привезу.
— Спасибо вам.
— Тебе, — поправляет он меня. — Чувствую себя старым, когда такие прелестные девочки выкают мне.
— Нет, что вы… ты… ты не старый.
А еще рядом с этим мужчиной я превращаюсь в ребенка и начинаю мямлить, теряться и краснеть.
— Иди сюда, — он неожиданно ловит меня за толстовку и притягивает к себе. Так нагло, словно я принадлежу ему, и мне не хочется его отталкивать. — У тебя очень сладкие губки. Хочу еще раз их попробовать, — тихо, почти шепотом сообщает он мне и подмигивает.
— Мы вчера…
— Хм, — усмехается он, ведет губами по моему виску, глубоко вдыхает и отпускает. — Запрись и никому не открывай. Я освежу твою память вечером.
Олег уходит, оставляя меня растерянную, с множеством вопросов в голове.
* * *
Несколько часов, я читала книгу, пила морс и ела фрукты, пытаясь прийти в себя и восстановить баланс. Бродила по дому, изучая его. В комнату и кабинет Олега не заходила, хотя очень хотелось, меня интересует все, что принадлежит ему, и все, к чему прикасался мужчина. Но это личное, на которое я не имею права.
Я изучала забытые им мелочи. Наручные часы в вазе, запонки на полочке в ванной. Туалетную воду в прихожей, запах которой я вдыхала, брызгая на свои запястья. Все это новое и неизведанное для меня. Но, определенно, что-то будоражащее и манящее, отчего возникает трепет внутри, и щекотно в животе.
В обед я все же уснула. И снился мне поцелуй. Олег меня целовал, так чувственно, нежно и одновременно с каким-то напором, страстью. Такой яркий, эмоциональный сон, будто все было на самом деле. Сон, который будоражил все тело, заставляя гореть. И просыпаться совсем не хотелось. Хотелось сгореть в объятьях мужчины. И отдаться его умелым рукам…
Его руки, я чувствую его руки. Они гладят меня по лицу и волосам. И запах. Разве может сниться запах? Глубоко вдыхаю и открываю глаза.
— Привет.
ГЛАВА 14
Олег
— Привет.
Сегодня девочка другая. Такая трогательная, растерянная, домашняя, сонная, теплая. Моргает пушистыми ресницами, рассматривая меня. Хочется забраться к ней под одеяло и потискать немного, добраться до ее чувствительных мест и…
— Привет, — отвечает она. — Который час?
— Уже вечер, я немного задержался. Как ты себя чувствуешь?
— Уже хорошо.
— Тогда пошли ужинать. Надеюсь, ты любишь паназиатскую кухню?
— Я никогда ее не ела, — шепотом признается девочка и отводит глаза, будто ей стыдно.
— Тогда пошли, накормлю. Тебе понравится, — протягиваю ей руку.
— Сейчас… Я приведу себя в порядок, — тараторит Агния.
— Ты и так прекрасна, пошли, — сам беру ее за руку и тяну за собой. Не сопротивляется, идет.
- Итак. Еда в пакетах. Накроем в гостиной? — спрашиваю, приводя Агнию на кухню. Кивает, пытаясь поправить волосы. А мне она нравится вот такая — немного растрёпанная, словно у себя дома. Хочу, чтобы мой дом стал нашим. — Тогда бери тарелки и приборы, — указываю на шкаф, доставая еду из контейнеров.
Мы накрываем на низкий журнальный столик рядом с креслами.
— Пахнет и выглядит вкусно, — говорит Агния, когда мы садимся за стол.
— Все просто, паназия — это сборник азиатской кухни. — Пряно, немного остро, но вкусно, — я умалчиваю, что эта кухня за счет специй и остроты обостряет чувства и возбуждает. — Рыба в карри и кокосовом молоке, пряная утка в медовом соусе с рисовой лапшой, острые креветки с базиликом и овощи со специями. Пробуй, — нанизываю на вилку креветку и протягиваю девочке. Она пытается взять вилку, но я не позволяю. — Ешь из моих рук, — девочка замирает на секунды, облизывает губы и все-таки съедает креветку. — Умница. Я порекомендовал бы запивать это все вином, но не сегодня.
— Не уверена, что вообще еще хоть когда-нибудь прикоснусь к алкоголю, — морщится Агния.
— В следующий раз ты просто будешь принимать алкоголь только из моих рук, — уверенно произношу я, принимаясь за еду. Агния вздыхает, съедает немного рыбы и овощей, вновь избегая моего взгляда. Все-таки есть своя прелесть в невинности. — Как тебе?
— Это, и правда, очень вкусно и необычно. Раньше не любила слишком острую еду, но здесь все гармонично сочетается.
— Рад тебя удивлять. Это приятно.
Она смущенно улыбается, и мне это приносит удовольствие. Оказывается, в кайф отдавать все женщине. Особенно такой неискушенной. Она даже ест соблазнительно, сама не подозревая, что делает со мной.
— Может вы… — запинается, забываясь, что мы перешли на «ты». В нашем мире, где модно панибратство, подобная воспитанность — тоже редкость. И где же выращивают таких замечательных девочек? И какой судьбой она досталась мне? Кого благодарить за это чудо? — Ты… — поправляется Агния. — Может, ты уже расскажешь, что я вчера творила?
— Ох, Агния, — усмехаюсь я, закатывая глаза, держа интригу. Мне чертовски нравится, как она смущается, краснеет и кусает губы. — Обязательно расскажу и даже покажу, но только после того, как ты мне все расскажешь о себе, — по смене настроения, вижу, что тема ей неприятна. Но меня это не остановит.
— Что ты хочешь знать?
— Все. Все, что тебя беспокоит и тяготит. И как так вышло. Пойми, чтобы тебя защитить, мне нужно уяснить суть проблемы, мне надо знать все.
Агния мнется, рассматривая еду, не спеша делится со мной сокровенным:
— Вы не обязаны меня защищать.
— Не обязан, но я так хочу. Я, можно сказать, должен это сделать. И ты опять перешла на «вы». Чтоб больше не слышал этого! — наигранно строго говорю я, заставляя девочку улыбнуться.
