Разыграть единственную карту, которая у меня была, используя мое лучшее оружие, с ним было бы вполне возможно. Если бы это был любой другой байкер, даже моя жизнь на кону, не смогла бы заставить меня флиртовать с ними. Но с Мэддоксом...
Он разглядывал меня с первого момента, как увидел, и не только, как пленницу. Желание парня было мне знакомо, по крайней мере, на расстоянии. И Мэддокс желал меня. Не так сильно, как желал мести. Ещё нет.
— Я больше ничего не могу сделать, — сказала я, мой голос был менее враждебным, более мягким и почти игривым.
— Ты могла бы плакать и молить о пощаде.
— Это что-нибудь изменит? — сухо спросила я.
— Нет.
— Я не люблю тратить свое время впустую, — сказала я. — Жизнь слишком коротка, чтобы не заниматься тем, что нам нравится...
Он улыбнулся, и на его щеке появилась ямочка, которая на самом деле была не ямочкой, а шрамом.
— Тогда зачем ты тратишь свое время, флиртуя со мной, избалованная принцесса? Возможно, ты думаешь, что я животное, но мой член не управляет шоу. Извини, что разочаровал тебя. — он приподнял воображаемую шляпу и отступил от решетки, улыбка исчезла, а глаза стали более бдительными. — Держи ноги на месте и не флиртуй с моими братьями по клубу, они могут взять больше, чем ты предлагаешь. Но, если ты будешь держать голову опущенной, то скоро вернешься домой без единого волоска. Твое наследство гарантирует тебе жизнь, полную походов по бутикам после того, как ты вытрешь слезы из-за смерти своего папочки.
Я подавила свою ярость.
— Думаешь, смерть моего отца осушит твои слезы из-за потери своего отца?
Он прищурил глаза.
— Я не просто потерял своего отца, его оторвали от меня самым варварским способом.
— И ты думаешь, что, будучи варваром, ты почувствуешь себя лучше.
— Речь идет не о том, чтобы почувствовать себя лучше, а о мести.
— Но, если ты убьешь моего отца, ты не причинишь ему вреда. Мой отец не боится смерти. Если хочешь отомстить, тебе нужно причинить ему боль, как он причинил тебе.
— И как я могу причинить ему боль?
Я горько улыбнулась. Если Мэддокс действительно хотел отомстить, он должен причинить боль мне.
Мой отец пострадал бы самым ужасным образом, если бы я заплатила за его грех прошлого. Мэддокс наклонил голову.
— Полагаю, что причинение тебе боли сделало бы свое дело.
Я ничего не ответила. Я не совсем понимала, что я здесь делаю. Я хотела освободиться как можно скорее, но, зная папу, он без колебаний обменяет меня на себя.
— Ты не та, кого мы хотим. У меня нет абсолютно никакого желания причинять тебе боль. Твой отец заплатит, а не ты.
Слова прозвучали окончательно.
— Если ты убьешь моего отца и позволишь мне жить с чувством вины за то, что я стала причиной его смерти, я заплачу за его грехи.
— Но, если я причиню тебе боль, чтобы заставить страдать твоего отца, ты тоже заплатишь за его грехи, только более болезненным способом.
— Думаю, я заплачу в любом случае, — тихо сказала я. — Но ты ошибаешься, физическая боль не будет более болезненной.
— Если ты не испытывала ни того, ни другого, ты не можешь быть уверена.
— Думаю, я скоро узнаю.
— Ты не испытаешь физической боли, пока будешь здесь, но я не могу избавить тебя от горя из-за того, что стала причиной смерти твоего старика, — пробормотал он. Он засунул большие пальцы в карманы джинсов. — Может, это утешение знать, что он заслуживает того, что мы для него запланировали.
Мой желудок сжался, когда разум представил ужасные подробности.
— Мэддокс, — тихо сказала я. — Такие люди, как ты и он, всегда заслуживают смерти. В какой-то момент взаимное убийство должно прекратиться. Если ты убьешь моего отца, мой брат и дяди будут мстить.
Маттео любил моего отца, а Ромеро уважал Луку и был ему почти, как брат. Они не успокоятся, пока каждый байкер не найдет болезненный конец.
— Я живу ради мести.
— Кажется, что жизнь бессмысленна, если она наполнена только желанием отомстить.
— Для меня достаточно.
— Будут ли твои братья по клубу, и дядя оплакивать тебя так же глубоко, как моя семья будет оплакивать моего отца? Будет ли кто-нибудь так же сильно скучать по тебе, потому что любил тебя всем сердцем?
Он одарил меня суровой улыбкой.
— Боюсь, у меня больше нет времени на болтовню. Хорошего дня.
Не ответив, он дал мне ответ, которого я ожидала.
— Так я и думала.
Он наклонил голову в знак прощания и повернулся, не сказав больше ни слова. Я определенно попала в слабое место. Движение на крыльце привлекло мое внимание. Другой байкер, намного старше Мэддокса, с черными с проседью волосами до плеч, наблюдал за мной. Мурашки побежали по моей коже при взгляде в его глаза.
Мэддокс прошел мимо него по пути в клуб, сказав ему что-то, что заставило мужчину на мгновение отвести от меня взгляд.
Но моя отсрочка была недолгой. Вскоре его жадный взгляд вернулся ко мне, и теперь Мэддокс исчез. Я могла только надеяться, что мои слова не заставили его уйти. У меня возникло чувство, что он мой лучший выбор, чтобы пройти через это невредимой.
Глава 8
Коди продолжал наблюдать за клетками, как волк на охоте. Он не сводил глаз с Белоснежки, ощущая легкую киску. Он никогда не имел большого представления о значении согласия.
Я остановился рядом с ним на крыльце.
— У тебя нет дел поважнее, чем пускать слюни по девчонке Витиелло?
Он усмехнулся.
— Не я провожу половину своего утра, сплетничая с этой киской.
— Я пытаюсь собрать информацию от нашей пленницы, пока она в наших руках, — лгу я.
Это был первоначальный план, но всякий раз, когда я оказывался рядом с ней, любые тщательно продуманные планы испаряются.
— Какого рода информацию? Сколько членов она может взять в свой грязный рот?
— Просто держись от нее подальше. Мы оба знаем, что у твоего члена своя собственная жизнь.
Я вошел в клуб, и меня сразу же поразил запах дикой вечеринки. После нескольких часов на свежем воздухе от вони я чуть не потерял сознание. Грея вырвало в ведерко со льдом, а кто-то еще помочился в пивную бутылку. Это, смешанное с запахом дюжины потных тел, было мощной смесью.
Я застал Эрла уже на ногах, он сидел в своем кресле за нашим столом для совещаний и курил сигару. Он мог довольно хорошо пить после десятилетий тренировок. На столе лежала полуголая девушка и крепко спала.
— Ты рано ушёл с вечеринки, — сказал он, не потрудившись выпустить дым изо рта.
— У меня было достаточно вечеринок, чтобы хватило на всю жизнь, и я все еще не думаю, что у нас есть причина праздновать прямо сейчас.
— Когда я был в твоем возрасте, я не говорил «нет» вечеринке или киске.
— Значит, ничего не изменилось, — сказал я с усмешкой.
Он усмехнулся, затем закашлялся и, наконец, убрал сигару.
— Что сказала эта сука? Она плакала и умоляла тебя отпустить ее?
Я отрицательно покачал головой.
— Она слишком горда. В ней больше от отца, чем я думал.
Выражение лица Эрла потемнело.
— Посмотрим, как долго она сохранит высокомерие Витиелло.
Что-то в тоне Эрла заставило меня встревожиться. Если ему кто-то не нравился, по-настоящему не нравился, этому человеку лучше держаться от него подальше.
— Когда ты собираешься попросить Витиелло произвести обмен? Я хочу покончить с этим и, наконец, добраться до самого Витиелло.
