Все подчиненные звали нашего шефа за глаза, а друзья и в лицо, просто Стива. Мы как-то очень быстро нашли общий язык и он, уж не знаю почему, живо интересовался моими делами, принимая в них самое деятельное участие, так что я даже прослыл в некотором роде его любимчиком.
Это случилось незадолго до окончания моей стажировки. В один из дней шеф, появившись после обеда, вызвал меня в свой кабинет и сказал:
— Слушай, Эрик, ты не сильно занят? Поможешь мне кое-что отвезти?
Это была не первая подобная просьба. Мне и раньше доводилось бегать по разным его поручениям. Обычно доставлял по адресам документацию или объемистые бумажные пакеты с проектами, забирал на почте бандероли и другую корреспонденцию. В общем, был, что называется на побегушках. А кроме того, пытался урывками работать над дипломом и практиковался в чертежном и копировальном деле. Когда шеф меня вызвал, я как раз ждал своей очереди к промышленному ксероксу, чтобы сделать несколько распечаток из архива проектного отдела и вечером посидеть над ними. Впрочем, когда вызывал шеф, любой сотрудник сразу откладывал все дела, потому что Стива, надо отдать ему должное, по пустякам не дергал. Поэтому я ответил:
— Конечно, без проблем.
Еще не подозревая в тот момент, насколько я ошибался насчет проблем. Но утро было таким солнечным и безмятежным, и до самого обеда в нашей конторе царила благодушная атмосфера предотпускной поры. Даже общий на три отдела принтер, довольно капризный агрегат, любивший забиваться бумагой, так, что частенько приходилось, тихо чертыхаясь, его чистить, вел себя на редкость безупречно, деловито плюясь еще теплыми листами. Несколько дней назад Миа выписали из больницы, она сообщила мне об этом по телефону и голос у нее был спокойный и даже отчасти веселый. Она сказала, что чувствует себя превосходно и у нее много планов на будущее. Я тоже успокоился, решив вплотную заняться подготовкой к диплому. И после обеда собирался еще с удовольствием порыться в архиве, где присмотрел себе кое-что интересное. Казалось, день сулил только радости. Шеф махнул рукой в сторону двух больших плоских коробок с неизвестным содержимым:
— Вот, возьми их, только аккуратно.
Потом подхватил со стола папку из прозрачного зеленого пластика, сквозь который просвечивали какие-то документы и направился к двери. Я вместе с коробками двинулся следом. Пока ехали, Стива все рассказывал мне о своем друге, он называл его Георг, это к нему мы везли коробки. Вспоминал как они вместе учились, только на разных курсах, а сдружила их общая любовь к плаванью. Занимались у одного тренера и соперничали на соревнованиях, периодически уступая друг другу первые места. Он еще сказал, что друг его большая шишка и в отличие от него далеко пошел, что, впрочем, и немудрено, так как у них это семейное дело и наследственные хватка и чутье. И как-то вскользь добавил, что взял меня с собой не случайно, а по просьбе друга, что тому вроде как хочется на современную молодежь посмотреть, тем более, что и Стива ему обо мне говорил, как о толковом парне. Меня эта информация тогда совсем не насторожила. Я немного нервничал в машине, движение было интенсивным, но хоть ехали мы с небольшой скоростью.
Георг и правда оказался большой шишкой, на двери кабинета, предваряла который роскошная приемная, значились только его имя и фамилия, выбитые золотыми буквами на эбеново-черной поверхности таблички. Да и все здание, в котором располагалась фирма Георга, как я понял, его главный офис, производило требуемое впечатление, и дорогой обстановкой, и безупречно одетым и вежливым персоналом. Нас встретил секретарь Георга, молодой человек затянутый в строгий костюм, великолепно на нем сидевший, и попросил немного подождать, предложив расположиться в уютных с виду креслах. Спросил: будем ли мы чай или кофе и, получив отказ, оставил нас в покое, углубившись в свои дела. Вскоре от Георга вышел посетитель, и мы вошли в апартаменты. По-другому эту большую комнату, с возвышавшемся в центре огромным, красного дерева, столом, и язык не повернулся бы назвать.
Стива решительно двинулся по обширному светлому ковру к сидящему за столом человеку. Я немного замешкался, лихорадочно соображая, достаточно ли хорошо я вытер ноги перед тем как войти в здание, и не потянется ли за мной цепочка неприлично грязных следов, если я тоже решусь топтать этот бежевый с затейливым восточным узором шедевр ковроткачества. Еще подосадовал про себя: как только людям в голову приходит стелить на пол такие маркие ковры. Поэтому так и остался стоять в отдалении держа в охапке довольно неудобные коробки, пока Стива не кивнул мне на черный кожаный диван: там положи.
— Наслышан о вас молодой человек, — сказал тем временем Георг, доброжелательно улыбаясь, и, после того, как я пристроил на диване свою ношу, поманил меня рукой. — Подойдите поближе. Дайте на вас посмотреть. Так-так! Хорошо. Надеюсь, что вы и дальше будете радовать нас своим успехами. Если постараетесь вас ждет достойное будущее. Между прочим, у нас с вами одна альма-матер. В этом институте еще мой дед и отец учились. Вот, думал, и я продолжу династию. Но, к сожалению, наследников не приобрел. Ну не буду, как любит сейчас говорить молодежь, грузить вас своими проблемами. Хотя, знаете что… Пожалуй, не буду и лукавить, мне нужна ваша помощь.
Здесь он сделал многозначительную паузу, став серьезным. На лицо легла тень какой-то озабоченности, и я внезапно подумал, что он гораздо старше Стивы. Потом Георг продолжил самым задушевным тоном:
— Могу я говорить с вами откровенно?.. Прекрасно! Мой друг сказал, что вы довольно умны и наблюдательны. Это хорошо. Я бы еще хотел, чтобы вы поняли, наш разговор носит конфиденциальный характер.
Я снова кивнул, пытаясь сообразить к чему он клонит и чем могу я, обычный, ничем особым не отличившийся, студент ему помочь? Все это выглядело довольно странно, особенно с учетом конфиденциальности разговора. Поэтому я невольно покосился на шефа, но тот с любопытством и некоторым удивлением сам смотрел на Георга, видимо задавая себе в уме те же вопросы. Георг внимательно, приподняв брови, посмотрел на меня, словно еще раз оценивая, достоин ли я такого доверия и вдруг замер, зацепившись за что-то взглядом. Лицо у него сначала оцепенело, а потом странно изменилось, будто он увидел нечто такое, во что не мог поверить. Он замолчал и на несколько секунд будто отключился, забыв про нас с шефом и про то, что хотел о чем-то попросить.
— Это дорогой браслет, — наконец произнес он задумчиво, выходя из транса и пристально глядя на мое запястье, где серебрился подарок Миа.
— Я знаю, — по спине почему-то пробежал холодок от неприятного предчувствия. С чего вдруг он решил прицепиться к браслету, резко сменив тему разговора. Может внезапно передумал с просьбой? Ладно, тем лучше, мне совсем не хотелось участвовать в каких-то конфиденциальных сделках с таким человеком, как Георг. Ничего хорошего там точно быть не могло. Это я нутром почуял, хоть меня и разбирало любопытство. Впрочем, свою просьбу он так и не озвучил. И только потом я догадался, в чем она вероятнее всего заключалась. Он снова спросил, не отрывая взгляд от браслета.
— Хватило стипендии, студент?
Я напрягся и пожалел, что, закатал рукава рубашки, но было тепло и, когда собирался утром, мне показалось это хорошей идеей.
— Это подарок.
Он наконец, оторвался от созерцания браслета и посмотрел на меня каким-то недобрым, внимательным взглядом. Произнес вкрадчиво, выйдя из-за стола и приблизившись:
— Ты покраснел, значит, презент от девушки. Я прав?
— Это так важно для вас?
— Как знать, как знать, — он впился мне в лицо острым взглядом. — Возможно ты даже не представляешь до какой степени мне это важно.
Я промолчал, а он продолжил:
— Вот, кстати, моя племянница мне точно такой как-то показывала. Советовалась, хотела знать, понравится ее молодому человеку вещица.
— Так, Миа ваша племянница?
Не знаю, как у меня вырвались эти слова, как-то сами собой, от внезапной догадки. Он протянул:
