его, он облизывает губы и отводит взгляд.
Кэп ободряюще мне улыбается, но его внимание быстро привлекает малышка, которая теперь призывает их следовать за ней, как и должно быть.
– Да-вай, да-вай. – Она смеется. – Я делаю это, я делаю это.
Мои брови приподнимаются.
– Что ты делаешь, Зо? – спрашивает Кэп, щекоча ее бока.
Она бежит быстрее.
– Бросок, папочка! – драматично говорит она, заставляя меня улыбнуться.
Она останавливается и бросается к нему, хватает его за пальцы и тащит за собой.
– Она научилась бросать мяч в корзину, – грустно говорит Мария.
Мои глаза скользят к ней, но она только продолжает тепло улыбаться Зоуи.
– Она все время смотрит его игры, у нас они все записаны на видео. Он – ее любимое шоу. Ее любимая сказка на ночь. Любимое все.
В груди саднит, и я даже не могу смотреть на них, когда они идут к маленькой площадке.
– Ты и все, кто в этом замешан, – испорченные личности. – Ее глаза неохотно встречаются с моими. – Ты думаешь, он или его братья не захотели бы первыми показать ей это? Бьюсь об заклад, Кэптен не раз разыгрывал эту сцену у себя в голове, лежа в постели. Что бы он сказал, как бы объяснил, как поставить запястье так, чтобы она поняла. Как она должна стоять, на чем ей следует сосредоточиться. Это он, конечно, надеялся объяснить ей сам. Ее первая корзина.
Слезы Марии застают меня врасплох, но я этого не показываю.
– Я знаю, – хрипит она. – Я пыталась избежать этого, но она просто хотела быть похожей на него. Она все время говорила, что хочет ему показать, просила мяч, так что я ей его подарила, но потом она заплакала из-за баскетбольного кольца. Я не могла отказать ей. Ей еще нет и трех лет, и она увидела, просто посмотрев его игру на видео, как он любит этот спорт. Она тоже хотела поиграть.
Мои ребра болят, но я не обращаю внимание.
– Ты не оставишь ее себе, – говорю я.
К моему удивлению, она позволяет слезам катиться по щекам, но сейчас это для меня не важно.
– Не имеет значения, как сильно ты хочешь ее, а я могу сказать, что ты хочешь, она не твоя. Они отвезут ее домой.
Мария сглатывает.
– Да, – шепчет она. – Я слышала. – Ее глаза возвращаются к моим. – Но, похоже, что-то стоит на пути ее возвращения домой.
Быстрый переход от печали к неуважению.
– Я в курсе, – лгу я, говоря сквозь зубы.
– Тогда перестань давать им надежду, что они смогут сохранить вас обеих, – шипит она. – Каждый здесь служит какой-то цели. Не бывает совпадений, не бывает случайностей. Ты оттягиваешь неизбежное, и, в свою очередь, Зоуи каждую ночь ложится спать и признается в любви фотографии отца, а не ему самому.
Что…
Я оттягиваю, сказала она, не они. Сохранить нас обеих?
Кого нас? Меня и Зоуи?
Нет, нет, нет, нет.
Черт, меня сейчас вырвет. Мой желудок скручивается, волна жара пробегает по телу, и на шее сзади выступают капли пота. Все мое тело вспыхивает.
Черт возьми.
Я делаю паузу, отворачиваюсь и закрываю глаза. Делаю глубокий вдох, а когда открываю их и оглядываюсь, один из охранников направляется ко мне.
Мои мышцы напрягаются, но тут же расслабляются, когда он протягивает мне бутылку с холодной водой.
– Мисс Брейш, – он кивает.
Он застает меня врасплох, но через секунду я беру у него бутылку.
Он уходит, и я делаю несколько маленьких глотков, чтобы успокоиться.
– Они люди Ролланда, – говорю я, изо всех сил стараясь осознать то, что она только что сказала, но у меня в голове бардак, я понятия не имею, что это на самом деле значит.
– Они люди Брейшо, – поправляет она пытливым тоном. – Твои люди.
Я усмехаюсь.
– Ты знала все это время, не так ли?
– Догадывалась, но уверена стала, только когда мы пошли за твоими вещами.
По тому, как она упомянула мою мать, я поняла, что она ее знала.
– Когда ты увидела ее своими глазами.
Мария кивает.
– Да, – шепчет она с сожалением. – Женщина, которую я увидела, была не той Равиной, которую я знала.
Я не спрашиваю, потому что мне, черт возьми, наплевать, но ее следующие слова меня поражают.
– Когда-то она была моей лучшей подругой.
Я не могу скрыть удивления, мои глаза расширяются. Ее лучшая подруга?
– Ты местная.
Она усмехается.
– Ты никогда бы не узнала. Мое имя здесь стерто давным-давно. – Ее глаза перемещаются на меня. – Я никогда не была достаточно сильна для этого мира. Я не была такой, как ты. Я была слишком слабой, эмоционально и физически. Слишком наивной. Я не видела ножа, пока не почувствовала его у себя в спине.
Я смотрю на нее, не понимаю, почему она решила так изливать душу.
Она слегка улыбается.
– Я знала, что ты еще не в курсе.
Я продолжаю смотреть.
– Ты бы ни за что не сидела здесь, если бы знала. – Она косится на четырех Брейшо, так что я наконец сдаюсь и делаю то же самое. – Возможно, я не очень хорошо тебя знаю, но от тебя веет духом свободы, тем, к чему здешние люди не привыкли. Тебя нельзя контролировать, ты бунтуешь, ты давишь, ты задаешь вопросы. Твой разум работает немного иначе, чем у тех, кого мы знаем. Я думаю, именно поэтому Ролланд боится твоего влияния.
– У Ролланда есть проблемы посерьезнее меня.
– Я бы не была так уверена, – выдыхает она.
Парни притворяются, что охраняют Зоуи, и она поднимает свои маленькие ножки – сначала одну, затем другую, качается с мячом из стороны в сторону, делая умилительную попытку обманного маневра, а потом обегает Ройса и бросает мяч в небольшое кольцо, которое подвешено чуть выше нее. Она так ликует, когда удается бросок, чуть не падает, но Мэддок ее подхватывает.
– У нее больше никогда не будет и царапины на колене, если эти трое будут рядом… – ее голос затихает.
Она пристально смотрит на Мэддока и Зоуи, и ее губы сжимаются, на лбу образуется глубокая складка.
Подождите.
Она знает, что я наблюдаю за ней, и медленно ее глаза возвращаются ко мне. Она ничего не скрывает, показывая свою боль потери и… желание.
Что-то ударяет меня по ноге, я опускаю глаза и вижу маленький баскетбольный мяч у своих ног.
Шаги эхом отдаются по цементу, и я замираю, по какой-то причине не в силах поднять взгляд, но затем татуированные костяшки пальцев ложатся на мяч, и я поднимаю глаза.
Кэп протягивает руку, касается моей щеки,
