Он попытался представить себе её мужа, и вдруг вспомнил, что фрау Вебер обмолвилась в их разговоре на стоянке у супермаркета, что она не замужем. Почему-то он почувствовал облегчение от этих слов. А в следующую минуту опять взорвался и выкрикнул, обращаясь непонятно к кому:
— Какое мне дело до фрау Вебер? Пусть она живёт, как хочет, и с кем хочет! Я не позволю, чтоб какая-то малознакомая женщина портила мне настроение. И, вообще, завтра я уеду из Франкфурта, и уже никогда не вспомню, что я чуть не подрался из-за неё с этим нескладным немцем, который вообразил о себе невесть что.
— А, может, — вдруг с запоздалым сожалением подумал Сафаров, — зря я не врезал по морде учителю музыки? Что, если после моего отъезда он будет приставать к фрау Вебер? А ведь за неё, бедную, и заступиться-то некому.
— Если посмотреть на неё непредвзятым взглядом, — рассуждал сам с собой Эльдар, — фрау Вебер — женщина довольно симпатичная. Конечно, её сильно портят дурацкие старомодные очки. Но ведь их вполне можно заменить на мягкие контактные линзы. Помнится, в своё время они изменили внешность Марты до неузнаваемости. А, может, мне стоит проведать фрау Вебер и заодно посоветовать ей поменять очки на линзы? Кстати, мы могли бы сразу же и зайти в салон оптики, а потом вместе поужинать. Это мысль!
На какое-то мгновение он замер в растерянности, потому что не знал адреса фрау Вебер. Потом вспомнил про Олега. Добывать информацию — это одна из задач начальника службы безопасности. Значит, ему и флаг в руки!
И повеселевший Сафаров покинул свой номер в отеле, где ещё совсем недавно он рвал и метал молнии. Но, наверное, его порыв объяснялся тем, что всем мужчинам очень нравится ощущать себя, если уж не рыцарями, то защитниками слабого пола. И Сафаров, разумеется, не являлся исключением из этого доброго правила.
Незваный гость
— Пожалуйста, проходите, — я посторонилась, пропуская в квартиру учителя музыки.
— Мне очень неудобно, — повторил господин Мюллер фразу, которую минутой раньше он сказал мне по домофону.
— Ну что вы? — я повела рукой в сторону комнаты и улыбнулась. — Пожалуйста, чувствуйте себя, как дома! — и осеклась.
Немцы таких вещей не понимают. В Германии, вообще, не принято приходить без звонка. А мой незваный гость поставил меня перед фактом, когда находился уже у дверей подъезда. Ну не могла же я ему сказать: “Мы не ждали вас, а вы припёрлися”? Пришлось пригласить в дом. Хотя, что ему нужно, — понятия не имею? Может, господин Мюллер хочет мне что-то сообщить по поводу моих детей?
Так я и знала! Мою фразу, которую нередко можно услышать в России, немец не понял. Учитель музыки уже переступил порог комнаты, как вдруг развернулся всем корпусом и произнёс: “Э-ээ?..”. При этом он задел плечом полку, на которой стоял собранный Осси из конструктора Лего рыцарь с мечом в руках. Правда, я успела его подхватить, но рука вместе с мечом отвалилась. Теперь нужно привести рыцаря в порядок до приезда Осси из Майнца. Не хотелось бы расстраивать моего мальчика, ведь он так старался!
— Извините, я не хотел, — произнёс мой гость покаянным тоном, при этом избегая смотреть на рыцаря, которого я положила пока на диван, чтоб починить после его ухода. Так обычно поступают дети, когда делают вид, что игрушка поломалась не по их вине.
— Какой же он неловкий! — подумала я про учителя, а вслух сказала:
— Ничего страшного, господин Мюллер, присаживайтесь в кресло (правила хорошего тона никто не отменял).
— Благодарю вас, фрау Вебер, — мой гость явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Но, — он вдруг покраснел, — нельзя ли узнать, а как вы догадались о моих планах? Я, знаете ли, очень удивлён!
Лично я была удивлена не меньше. Что за ерунду он несёт? С господином Мюллером у нас самые обычные отношения, какие бывают между учителем и родителями. Ни о каких его планах я не знаю и знать не хочу. А он тем временем оживлённо продолжил:
— С вашей стороны, фрау Вебер, это было так мило — предложить мне чувствовать себя у вас, как дома! Значит, я могу надеяться?..
Господин Мюллер замолчал, выжидательно глядя на меня.
— Блин, так я и думала! — расстроилась я, почувствовав в словах гостя какой-то подвох. — Как говорят в России: “Что для русского хорошо, для немца — смерть”. У нас с ними разный менталитет. Но теперь, хочешь не хочешь, надо будет выяснить, на что Мюллер надеется?
— Простите, господин Мюллер, — тщательно подбирая слова, начала я говорить, как вдруг он меня перебил.
— Должен признаться, фрау Вебер, что вы мне понравились с первого взгляда.
У меня глаза на лоб полезли от такого признания. Да, сегодня учитель музыки, и вправду, вёл себя со мной весьма странно. Сначала предложил привести моих детей на автостоянку, потом, передав малышей тёте Лене, пошёл мне навстречу, а когда я потеряла сознание, он по собственной инициативе вызвался сопроводить меня в больницу. Но мы с ним знакомы всего месяц и никогда не разговаривали на личные темы. Что на него нашло? Вроде бы он не стукался нигде головой. Или его побил Сафаров? Но на лице синяков нет. Очень странно!
— И не только вы, фрау Вебер, мне понравились, — с воодушевлением продолжил учитель музыки, — но я также в восторге от ваших детей. Очень талантливые и умные ребята!
При упоминании моих тройняшек мой рот, как и у всякой мамы, невольно растянулся до ушей. А кому не понравится, когда его детей кто-то хвалит? Однако Мюллер растолковал мою улыбку по-своему.
— Мне кажется, о нет, я в этом уверен, — как всякий творческий человек, учитель музыки быстро приходил в экстаз, — что у нас может быть просто чудесная семья! Одетта и Одиллия во мне души не чают и даже Оскар, хоть он и занимается у другого педагога, ко мне тянется.
— Простите, господин Мюллер, — мне стоило больших трудов, чтоб не расхохотаться ему в лицо, — я правильно вас понимаю: вы хотите сделать мне предложение руки и сердца?
— Совершенно верно! — мой незваный гость нисколько не смутился. — Конечно, это нужно было сделать, наверное, в другой обстановке. Но, согласитесь, фрау Вебер, мы — взрослые люди, и можем на некоторые вещи закрыть глаза? А на сэкономленные на помолвке деньги можно будет приобрести что-нибудь в дом.
— Мысль интересная, — подыгрывая не на шутку разошедшемуся учителю музыки, сказала я и добавила: У меня кофемашина старая, неплохо было бы её заменить.
— Вот, видите, как мы друг друга понимаем? — он окинул меня торжествующим взглядом и сделал неожиданное признание: Моя бывшая жена была женщиной, конечно, хорошей, но очень неэкономной, — и, махнув рукой, пояснил: Мери родом из Берлина, а там все такие расточительные, вы просто не представляете!
Теперь мне стало понятно, почему господин Мюллер развёлся с женой. Надо полагать, она сейчас очень счастлива. Моё молчание гость расценил, как осуждение его благоверной, и, глядя мне в глаза, проникновенным тоном сделал очередное признание:
— Знаете, после развода с Мери я пришёл к выводу, что самые лучшие жёны — это русские женщины. Вам, — он бросил на меня восхищённый взгляд, — пришлось пройти через многие трудности, живя в России, и только вы по достоинству оцените мужа, который ради семьи готов на любые подвиги!
— Скорее всего, в глазах учителя музыки мужские подвиги — это экономия на всём и вся, — подумала я и ухмыльнулась, представив разочарование Мюллера, когда я дам ему от ворот поворот. — Хотя, пожалуй, с этим лучше не затягивать. Я порядком устала от его болтовни.
И опять мой незваный голос неправильно истолковал мою улыбку.
— Я очень рад, фрау Вебер, что встретил вас на своём пути! — произнёс он тоном какого-нибудь героя-любовника. — И можете мне поверить, ваши дети не станут для меня помехой. Я, знаете ли, в любом случае не могу иметь детей. А так, — он бросил любовный взгляд на поломанную им игрушку, — будет кому на старости помочь. Я, простите за нескромность, разбираюсь в людях, и могу утверждать, что вы, фрау Вебер, воспитали очень достойных и умных детей.
