нет? Думал, что никто не обратит внимания на очередную твою бабу? Их же у тебя только на букву «А» три десятка.
— А тебе непонятно было, детка, что лезть в мир, который ты не знаешь, опасно? И сейчас непонятно, что тут тебе не начищенный паркет твоего офиса, где ты можешь цокать каблуками, виляя задом? Что тут могут убить не за что-то, а за компанию? Непонятно, что надо держаться от таких как я подальше? — не выдержал Сашка, как хлыстом рассекая воздух своими нравоучениями.
— Ваш мир? Да знать я его не хотела и не хочу! Мне нравился мой! Понятно? Мой! — не выдержала, я переходя уже на повышенные тона. — Я и понять ничего не успела! От момента, когда, оказывается, за мной начали следить, до того, как я оказалась тут! Это было вчера, Борзый. Только вчера ты со своим Резвым у ресторана мило беседовал! А сегодня он хочет тебя убить! За одни сутки моя жизнь перевернула глянцевую красочную страницу на грязные разборки криминальных элементов! И ни один из этих элементов не пояснил мне, что происходит! Иди к черту, Блохастый! И куртку свою забери! — окончательно разъярившись, я сняла и сунула ему в руку его одежду.
Проверять, отчего горит моя спина и затылок, я не стала. Оттого, что он смотрит вслед, пока я ухожу обратно к дачным домам, или я уже простыла и поднявшаяся температура скоро сменится ознобом. И тогда мне крышка точно. Без вентолина я задохнусь, а мой скоропомощной препарат остался в машине Костика. Как и сумка с документами и всем остальным.
Может, я и не осмелилась бы залезть в чужой дом при других обстоятельствах, но сейчас для меня действительно вопрос жизни. Нужна сухая одежда и, если повезет, горячий чай.
Я прошла все дорогие кирпичные дома в надежде, что они на сигнализации, тогда спастись бы было гораздо проще. Но единственный дом с табличкой, что он под охраной какого-то «ОВО Стрим», оказался напичкан муляжами камер и оборудования, на мое вторжение никак не реагировали огоньки в окнах.
И вторая моя надежда, что люди пользуются другими въездами, поэтому тот зарос, не оправдалась, остальные были в том же состоянии. Радовало только то, что пешие дорожки были затоптаны, а значит, рядом автобусная остановка и утром я смогу отсюда уехать. Осталось ограбить чей-то дом и наскрести на проезд.
Я совершенно запуталась в домах и улочках и решила лезть в первый попавшийся, когда увидела в одном из стареньких домиков тусклый свет. В надежде, что там живут активные алкоголики и у меня будет возможность напиться до беспамятства, я смело направилась к калитке. Тренингов по выживанию в таких ситуациях я не проходила, но навыки коммуникаций прокачаны, авось найду общий язык с жильцами.
Постучав в окно, я натянула улыбку, расправив плечи, и так и встретила открывающего двери Борзого.
— И где ты ходишь? Ночь на дворе, — в видом заждавшегося мужа проворчал Сашка.
— С соседом уточняли границы! Я длину, он глубину! — рыкнула я в ответ, разворачиваясь обратно.
— Уколы умеешь делать? — остановил меня вопросом в спину Борзый.
И пусть я зла на него и ненавижу пуще прежнего, но не помочь нуждающемуся человеку не могу. Просто не могу уйти, как он ушел, наплевав на меня.
— Анюткиному коту делала, думаю, и с тобой справлюсь, Блохастый, — проходя в услужливо открытую дверь, ответила я.
— Еще подумай, — обходя меня и растягиваясь на старой кровати с железными шишечками на решетках изголовья, посоветовал Саша.
— О чем? — уточнила я, уже увидев на столе шприцы и препараты.
— Блохастый тоже неласково, думай еще, — наблюдая за мной из-под полуопущенных ресниц, отозвался Борзый.
— Сколько кубиков?
Милосердие во мне победило злость и ненависть. Сашка был весь покрыт испариной, тяжело вздымающаяся грудь и приоткрытые губы говорили сами за себя. Так что, чтобы мне его ненавидеть дальше, надо для начала подлечить.
— Было шесть, не пересчитала, пока на коленях стояла?
— Придурок, — буркнула я, извлекая инструкцию к препарату.
— Тоже неласково, не нравится мне, — болтал Борзый, все больше сжимая челюсти.
Почему он не сделал этот укол себе сам, я спрашивать не стала. Внутримышечно колоть легко. Но и мне несложно проткнуть шкурку зверю.
Сашка молча меня разглядывал, пока я без костюма из его фантазий вводила ему препарат НПВС, от боли, воспалений и жаропонижающий тоже.
— На плите чайник, вода свежая, — тихо пробормотал Борзый, закрыв глаза.
В том, что людей на территории садового товарищества нет и телефон спросить не у кого, я уже убедилась. И вроде уже решила дождаться утра и идти искать остановку автобуса, надо просто найти, где она.
Этот домик совсем маленький, но приятный, мне нравится. Все в одной комнате — и плита, и стол, и спальные места. Две кровати с теплыми одеялами и чистая одежда в шкафу тоже порадовала.
Размышлять о том, что можно гордо свалить в другой домик, я не стала. Во-первых, даже со спящим раненным волком мне не страшно, во-вторых, тут есть все что нужно, а в третьих, я действительно переживаю за волчонка, вдруг ему станет хуже?
Собрав всю свою наглость в кулак, я обследовала дачу и за короткое время нашла все, что мне нужно. На территории сада был летний душ, железное ведро я отвязала прямо в колодце, набрав воды. И, притащив его в дом, ждала, пока согреется на газовой плите.
Пока вода не дошла до нужной мне температуры, я сидела около Сашки на стуле. Волк был не единственной его татуировкой, на плече и на запястье тоже что-то набито, но вертеть и смотреть я не стала, чтобы не разбудить.
Кровать была Сашке мала, он занял практически все пространство, а ноги и вовсе свисали, одна сбоку, вторая торчала между прутьев кровати. Казалось, он крепко спит из-за поднявшейся температуры, но даже во сне от него веет силой, опасностью. Не той силой, что он себе накачал физическими нагрузками, а намного мощнее, той внутренней силой, которую не сломить, не отобрать и ей нельзя нанести увечья, такие, как это ранение в шкурке волка. У него не железный стержень, а титановый. И гранитный камушек в груди.
Наверное, поэтому он бродит сам по себе, приручить этого дикого сероглазого волчару не сможет никто. И, скорее всего, ему
