— Микки, — исправил он, с широко раскрытыми глазами и ртом. — Какого чёрта ты не знаешь имя Микки Мауса?
— Я выросла в тропических лесах и пустынях, — сразу же защитилась я. Он действительно намекал, что в моём детстве чего-то не хватало только потому, что я не знала имя какого-то вымышленного грызуна?
— Ты серьёзно никогда не видела фильмов Диснея?
— Я на самом деле видела в целом всего пару фильмов. И все они были испанскими.
— Ты не можешь говорить серьёзно, — снова произнёс он, крайне озадаченный одной этой мыслью.
— Я много читала, — защищалась я, пожимая плечами. Книги было легче носить с собой во время путешествий, чем переносной проигрыватель и набор дисков. Мы должны были путешествовать налегке.
— Хорошо, мы обсудим эти твои киношные грехи в следующий раз, — сказал он, качая головой, будто не мог избавиться от навязчивой мысли.
— Как великодушно с твоей стороны.
— Великодушно. Вот так уже учат разговаривать в книгах, — протянул он с глубоким акцентом. — Вселяют в твою голову различные мысли, заставляют считать себя лучше за то, что ты не просто готовишь.
Ладно.
Значит, у Люка было чувство юмора.
И, возможно, меня это веселило, потому что, проезжая по югу, я определённо встречала человека, который говорил именно так.
— Вот так, — произнёс он, с маленькой улыбкой, от которой его глаза стали ярче. — Это добавило немного румянца на твоём лице, — затем он потянулся, касаясь моего лба. — Жара нет. Возможно, это просто из-за подъёма на холм или от удивления, — он сделал паузу, его губы дёрнулись. — Или, может быть, ты просто не выдержала того, какой я чертовски красивый.
— Да, дело явно в этом, — рассмеялась я, хотя может быть далеко не малая часть меня была полностью согласна со словами о его привлекательности. Но откладывая в сторону юмор, я потеряла сознание. От шока? Мои губы изогнулись. — Не могу поверить, что я упала в обморок.
— Эван, у тебя были те ещё пару дней. Судя по тому, какая ты бледная, ты не спала. И не ела. Затем поднялась на этот холм и поняла, что тебя накачали мышьяком. Честно говоря, я довольно удивлён тем, что ты не слегла в постель из-за драматичности всего этого дерьма.
Что ж, от этого я почувствовала себя малость лучше.
— Но шея горячая, — сказал он, холодные кончики его пальцев коснулись кожи на моей шеей и груди, вызывая дрожь.
— Просто на улице жарко, — ответила я.
— Да, — отозвался он, стараясь сдержать усмешку, вероятно увидев правду — желание — но опуская эту тему. — Дело явно в этом. Хорошо. Оставайся здесь. Я принесу тебе электролиты и что-нибудь поесть.
С этими словами он ушёл, его отсутствие будто ослабило всё давление на мою грудь и позволило мне сделать первый глубокий вдох за несколько минут.
И ещё это был первый шанс оглядеть его дом.
И, ну, это вроде как закрепило мысль об одиночке, которая пришла мне в голову раньше. Настолько, что я была довольно уверена, что практически ничего внутри не принадлежит Люку. Возможно, всё это досталось ему с хижиной. От оливкового и слишком твёрдого дивана, на котором я лежала, до потёртого и широкого кофейного столика, до пыльных штор на окне, встроенных шкафчиков и картины в рамке на стене, которая казалась смесью военных картинок, но издалека было сложно понять.
Единственное, что вероятно могло принадлежать ему, это огромный плоский телевизор и гигантская коллекция дисков.
Значит, Люк был киноманом.
Не удивительно, что его практически оскорбило моё незнание фильмов. Не беря во внимание шторы, и вероятно потому, что я не могла вспомнить ни одного одинокого мужчину-натурала, который подумал бы пропылесосить их и постирать, как сделала бы женщина, дом был чистым. Практически безупречным. Чёрт, кофейный столик, хоть и был потёртым, блестел так, будто недавно кто-то натёр его маслом. Будто чтобы доказать этот факт, даже когда на него светило солнце, я не видела ни единого отпечатка пальца.
Что было странно.
Кто не прикасается к собственным вещам?
Позади меня раздался хлопок, и я медленно села, осторожно убеждаясь, что головокружение прошло, потому что я не была какой-то южной красоткой, для кого потеря сознания была милой и лёгкой.
Я не была милой и лёгкой.
Я видела, как стреляли в мужчин на улицах Колумбии.
Я видела, как монахи клеймили себя в Филиппинах.
Я видела, как рождаются мёртвые дети у матерей, которые вскоре умирали в хижинах в Африке.
Я не была какой-то красной девицей.
Я сделала очередной глубокий вдох, поворачивая голову туда, где шумел Люк. Я отчасти видела дверной проём и окно, которое открывало мне вид на лес, но это было всё.
Прошло ещё целых пять минут, прежде чем Люк вернулся, с двумя бутылками под рукой и тарелками в руках.
— Я не умею готовить бомбические буррито, — сказал он, пожимая плечами. — Но готовлю банальные сэндвичи. Которые ты, чёрт возьми, съешь. Мне плевать, если мои вкусовые рецепторы ошибаются, и это не аппетитно и на самом деле на вкус как опилки. Тебе нужно поесть.
С этими словами он без особых церемоний поставил мне на колени тарелку с сэндвичем, который с лёгкостью мог бы заменить мне два приёма пищи, а также с нарезанным яблоком и небольшим количеством чипсов. Не считая яблока, это была полностью мужская еда. И это было крайне очаровательно, если говорить совершенно честно.
— Где ты взял медицинский диплом, доктор? — спросила я, наблюдая, как он ставит на стол энергетический напиток. Казалось, кофеин ему нужен в последнюю очередь. Ему нужно было поспать. Но опять же, мне тоже, так что не мне было говорить. Затем он сделал нечто дурацкое. Он поставил предположительно мою бутылку голубого Гаторейда себе на колено… и открыл мне крышку.
Это была такая мелочь.
И, может быть, меня даже должно было обидеть то, что он считал, что мои маленькие женские ручки не смогут открыть бутылку.
Но я не была обижена.
Я была совершенно, практически по-дурацки очарована этим поступком.
— Что? — спросил он, заставляя меня понять, что его рука протянута ко мне, а я просто смотрю на него как идиотка.
— Ты открыл крышку, — объяснила я, не зная, что ещё сказать.
— Да, а ты гермафоб или что? — спросил он, совершенно не понимая.
— Нет, — сказала я, слегка улыбаясь.
— Тогда в чём проблема?
Ни в чём.
Не было абсолютно никакой проблемы.
Кроме, может быть, того, что я начинала действительно интересоваться им. Это вероятно не было умно или здорово, но как было, так было. Он был захватывающим персонажем, вот и всё.
— Никаких проблем, — настаивала я, забирая напиток рукой, которая определённо была немного слабее обычного, и поднимая бутылку для глотка.
— Ты ешь. Я загружу «Спящую красавицу», — сообщил он мне, потянувшись за пультом, чтобы превратить чёрный экран телевизора в экран какого-то странного приложения. — После того, как поешь, нам нужно будет обсудить кое-какое дерьмо.
— Верно, — согласилась я и потянулась за одновременно мягким и хрустящим сэндвичем, отмечая, что Люк нашёл время нарезать туда латук и помидор, а не просто шлёпнул мяса с сыром и назвал это сэндвичем. — Например, кто меня травит и почему.
— Да, это, — согласился он, не глядя на меня и листая страницу с фильмами так быстро, что от этого подташнивало. — Но больше тот факт, что прошлой ночью я провёл одно исследование.
— Насчёт чего? — спросила я, поднося сэндвич ко рту и откусывая здоровый кусок.
Следовало подождать, пока он не ответит.
Я поняла это, когда чуть не подавилась после его ответа.
— Думаю, я приблизился к тому, чтобы вычислить, когда Алехандро забрал тебя и назвал своей.
— Что? — мой крик был приглушён упомянутой выше едой, что заставило его повернуться посмотреть на мои наверняка выпирающие щёки, пока я отчаянно пыталась всё прожевать.
— Да. Но прямо сейчас мы едим и смотрим классику Диснея. Пожалуйста, придержи все свои вопросы, пока не закончится фильм, — добавил он очень киношным голосом, вызывая у меня улыбку.
