не давила на грудь неподъемной бетонной плитой.
– Уверена, что справишься, малышка? Я ведь могу все отметить.
Действительно мог, но даже думать о подобной цене было невыносимо.
– Все будет хорошо, Паш. Я справлюсь. Мы справимся… – Саша растрепала волосы дочки. – Правда, Дашунь?
– Конечно! – девочка рассмеялась, повисая на шее отца. – Папочка, а сколько ты будешь в командировке?
– Две недели, сладкая. Что тебе привезти?
Саша улыбнулась, слыша, как Дашка взвизгнула в восторге от предстоящих перспектив: можно было заказать почти все, что угодно. Ее детские желания выглядели неприхотливыми, а Павел оказывался даже излишне щедр, словно пытаясь компенсировать подарками свое отсутствие. Прижалась к его плечу, шепча почти неслышно:
– Я хочу, чтобы ты поехал. Очень хочу. Ждал ведь так долго…
Мужчина обнял ее вместе с дочерью, целуя попеременно обеих.
– Обещай, что сразу позвонишь, если что-то случится. Саша! Я все брошу – и буду рядом.
Кивнула, демонстрируя согласие, и поспешила отвернуться. Муж слишком проницателен, и ему совершенно не обязательно знать, что на подобный звонок она никогда не решится, разве что случится что-то из ряда вон выходящее. Да и то маловероятно: Павел слишком много значит для нее, чтобы мешать в такие моменты.
Девушка с нетерпением поглядывала на темную ленту выдачи багажа, ожидая, когда же та, наконец, тронется. В который раз пожалела, что поступила так непредусмотрительно и не взяла вещи с собой в салон самолета. Могла бы: чемодан был небольшим. Сколько бы времени сэкономила! Взглянула на часы почти с тоской: уже тридцать минут приходится ждать. Она потеряла целых полчаса счастья. Несколько сотен прикосновений губ. Десяток его стонов, сплетенных с горячими признаниями. Сколько раз сама бы успела попробовать на вкус каждую клеточку тела. А вместо этого… ждет дурацкий чемодан.
Как же она соскучилась! Неоднократно пыталась бросить все и вернуться. К нему. Но перечеркнуть несколько лет учебы было непросто. Родители вложили огромное количество средств, чтобы отправить ее в другую страну, и проявлять неблагодарность в их адрес не хотелось. Осталось совсем недолго, а потом ее ждет осуществление самой главной мечты в жизни.
Лента дернулась, потянув вереницу сумок и чемоданов, и народ торопливо кинулся ближе в поисках собственных вещей. Девушка шагнула следом, сжимая телефон в кармане куртки. Не нашла в себе силы позвонить после прилета, прекрасно понимания, что и ОН испытывает то же самое. Не существовало слов, которые могли бы выразить ощущения на расстоянии. Еще немножко, а потом будет все сразу: вместе с кожей обнажаемые нервы, горячечный шепот, слетающий одновременно у обоих и плавящий остатки одиночества, одно на двоих дыхание, и страсть, и нежность, и две драгоценные недели, в которых больше никого не будет рядом. Только они.
Так и не смогла дождаться, пока чемодан дотянется до нее, – бросилась навстречу ленте, едва не сбив с ног высокого мужчину. Тот недовольно поморщился.
– Девушка, осторожней надо!
– Простите! – она сложила руки в характерном жесте. – Я очень-очень спешу. Меня ждут!
Подобные слова не особенно впечатлили пассажира, но мужчина все же сделал шаг в сторону, пропуская девушку, а потом с некоторым недоумением глянув во след, замечая, как она бросилась к выходу из терминала почти бегом.
Было недалеко. Широкий коридор с раздвижными дверями и множество встречающих, среди которых нужно угадать единственного. Сделала вдох, всматриваясь в лица людей, а выдохнула уже на его плече. Руки разжались, выпуская багаж, чтобы сплестись за спиной мужчины, подхватившего ее в объятья.
Заплакала, потом засмеялась, подставляя лицо под его жадные поцелуи. До окружающих не было никакого дела. Пусть смотрят, смеются, завидуют, – все, что угодно. Она будет просто наслаждаться отмерянным им временем, каждым драгоценным мгновеньем из этих безумно коротких четырнадцати дней.
В этот раз отъезд Павла впервые не превратился для Саши в трагедию. Она не считала дни до его возвращения, а ночами, находясь без сна в темноте собственной квартиры, ждала наступающего нового дня почти без страха.
Думать о том времени, когда их жизнь переменится, было все еще непросто, но ей удалось без содрогания заглянуть в собственное прошлое. Возможно, не за горами тот час, когда она сумеет осмыслить и будущее? Без него.
Кто бы мог подумать, что мужчина займет в ее жизни такое важное место? Саша точно не представляла. А ведь если бы не он, вряд ли бы вообще осталась жива.
И чем больше анализировала случившееся, тем очевиднее это становилось.
После проверки, который устроил мне Филипп, мы стали видеться с ним крайне редко. Казалось, мужчина прилагал все усилия, чтобы любым способом избежать моего общества.
Разумеется, приходилось регулярно пересекаться в офисе, он все так же нагружал меня работой, но при этом стал излишне строг и серьезен, не допуская больше ни шуток, ни подколов в мой адрес. И даже на деловые встречи, где присутствовал сам, отправлял в другой машине – с Павлом.
Это причиняло боль, но что-то изменить я была не в состоянии. Кажется, настал момент, когда следовало очнуться, выбросить из головы наивные мечты о том, что волнующее меня чувство однажды окажется взаимным. В юности легко вообразить подобное, но назвать себя юной уже не поворачивался язык. А взрослому человеку рассчитывать, что сказки превратятся в реальность, было смешно. Да, я влюбилась всем своим глупым сердцем, но мужчину, обосновавшегося в нем, это нисколько не волновало. Таких девочек в его жизни имелось… наверное, много. Я не смогла бы поинтересоваться их числом, да и он бы вряд ли ответил. Мой скудный, почти ничтожный опыт взаимоотношений казался смешным мне самой, а предлагать его в качестве критерия истины другому мужчине я бы не осмелилась.
Вначале ощутимо острая печаль от разбившихся иллюзий постепенно сменилась чувством легкой грусти. Она почти меня не оставляла, но при этом не терзала, не лишала сна и не побуждала бесконечно лить слезы, оплакивая свою нескладную долю.
Я жила, погрузившись в работу и наслаждаясь все новыми гранями, открывающимися с каждым днем. Уже потом, годы спустя, поняла, что Кирман на самом деле был первоклассным специалистом и почти идеальным начальником. Он давал подчиненным возможность раскрыться, стимулируя их на эти шаги. Поддерживал разными способами, материальными в том числе, тех, кто всерьез намеревался чего-то достичь. Его заявленная жесткость постепенно стала казаться неизбежной и необходимой.
Но при этом я не смогла ответить самой себе, чего мне хотелось больше: вырасти профессионально или увидеть одобрение в глазах своего главного авторитета. Два желания сплелись воедино, побуждая меня работать так,
