всех, но иначе… Дыхание перехватывает, от волнения потеют ладони.
Вот у него насчёт меня нет никаких сомнений.
— Мы с мужем обдумали и решили, что дополнительные занятия по вашему предмету в первом классе нам абсолютно не нужны, — режу по живому. Тихонов, услышав про мужа, усмехается, сощурив глаза.
Конечно же, Ваня не в курсе насчёт подобного, я уже и не помню, когда мы в последний раз о чем-то кроме еды и квартплаты разговаривали.
И вроде бы Тихонов ничего не делает, просто стоит напротив, но я схожу по нему с ума и тут же фантазирую, как абсолютно голая устроюсь у него на плече, он обнимет меня крепкими руками, давая возможность трогать, целовать, водить кончиками пальцев по телу, делать всё, что угодно. Мысль, что в этот момент он будет только мой, очень подкупает.
— Я так понимаю, мы можем видеться только с восьми до двенадцати? — переходит он на опасный, влекущий, волнительный шёпот.
Я впервые умом говорю “нет”, а всем остальным, включая душу и тело, кричу “да” до хрипоты и изнеможения.
— Мы вообще больше никогда не будем видеться, Алексей Викторович, — так же тихо, но чуть более эмоционально. — Ты женат.
Тихонов молчит. А мне почему-то больно, как будто я знаю его сто лет и словно ждала все двести. А как же верность, надёжность и взаимопонимание? То, о чём говорят в ЗАГСе? Выходит, мы оба гнусные лжецы. Это не должно продолжаться.
— Кажется, ты тоже замужем.
Теперь молчу я.
— И была замужем, когда началась эта игра, — добавляет учитель, продолжая, нет, не обвинять, скорее допытываться. — Не хочу, чтобы ты уходила, — сейчас его шёпот какой-то слишком откровенный, как будто у нас с ним настоящий роман, а не что-то грязное и запретное.
Мне нравится то, что он говорит, но я не могу думать об этом дальше. Я не умею врать, не желаю скрывать и обманывать, я вчера уже прошла десять тысяч шагов в попытке остановиться.
— Это замечательно, что вы так хорошо знакомы с моей биографией, Алексей Викторович, но если это всё, что вы хотели обсудить, то мне лучше уйти.
Я умираю со стыда и не могу на него не смотреть. Под его восхищённым взглядом я напрочь забываю, что последние годы была безумно одинокой. Тихонов притягивает меня к себе за локоть, не давая сбежать и испариться, уйти.
И это я оглядываюсь по сторонам, а ему, кажется, всё равно. Он нависает надо мной и смотрит глаза в глаза.
— Я уже и забыл, каково это — ждать новой встречи, выискивать глазами, надеяться, задыхаясь от предвкушения. Просто кайфовать, зная, что женщина, от которой у меня голова кругом, рядом. Ты думаешь, сложно найти просто секс? Я такого сто лет не испытывал. Ты мне, Ольга Вячеславовна, одним своим взглядом душу рвёшь на части. Понятия не имею, как это работает, я тебя и не знаю толком, но как подумаю, так внутри всё выворачивается.
— Твоя жена работает в этой же школе! — Отодвигаюсь от него, отнекиваясь, отдаляясь.
Но его слова… Как же хочется поверить. В них столько неги и сладости, рядом с ним жарко, и наша страсть никуда не делась. Как же я мечтаю, чтобы мы уснули в одной постели, а утром он разбудил меня долгим и сладким поцелуем. Внезапно сильно и часто стучит сердце.
Покачав головой, учитель усмехается. Когда я узнала, что он женат, сразу же нарисовала образ хитрого, изворотливого кобеля, ищущего секс на стороне, но сейчас вижу в его глазах беспокойство, смятение и растерянность. Ему не нравится, что я замужем. Разве это важно в отношениях с женщиной просто для секса?
— Я тоже виноват, не спорю. Увидев твои руки, подумал, что женщины почти всегда носят обручальные кольца, и решил для себя, что ты мать-одиночка или разведенка. Но и кольцо уже не изменило бы ничего. Да, наверное, притормозил бы, но не остановился. А сейчас… Оказывается, моя страсть счастливо живет с супругом в пяти минутах ходьбы от школы. А мне подает сигналы.
Мне становится стыдно, и я упрекаю нас обоих:
— От этого ты менее женатым не становишься...
— Мы с женой давно разошлись, — не дает мне договорить Тихонов, — и живём в разных концах города. Она уволилась отсюда, как только я съехал от неё. Но официально расторгнуть наш брак руки не дошли.
— Я сейчас должна тебе поверить? — вздыхаю, нет, уже ничего не требую.
— А зачем мне врать?
— Чтобы трахнуть меня ещё раз?
Не злюсь, скорее говорю это из чистого упрямства.
— Оля, — приятно тянет моё имя, — я увидел тебя и меня закоротило. Такие вещи не случаются каждый день.
— Пожалуйста, давай закончим, и больше не приходи ко мне домой.
Выворачиваю из-за колонны, пытаясь скрыться от себя и от него.
— Я провожу.
— Не надо.
— Что не так с твоим мужем? На нимфоманку ты похожа слабо, на шлюху тоже, а отдаешься с таким рвением, что у меня мозги всмятку.
— Мой муж не твоя проблема, Лёш, — смотрю в серые бездонные глаза и не могу успокоиться.
Как просто это получилось — назвать его по имени. Так и хочется сблизиться с ним, рассказать о том, какие у меня проекты, чем я живу, где училась, когда впервые поцеловалась в молодости. Узнать, какое у него любимое блюдо и приготовить его, а потом есть вдвоём, на огромной кровати, голыми.
— Интересно, даже несмотря на то, чем и где мы занимались, ты как будто бы чистая, невинная и даже словно застенчивая. Оля, скажи...
Я опускаю глаза, мне страшно от всех этих эмоций, что меня переполняют.
— Значит, ты больше не хочешь видеться? — опережает меня Тихонов.
— Абсолютно исключено. Я больше не хочу, — застревают слова в горле, царапая гортань своей лживостью.
— Не понравилось?
— Не понравилось!
— Ну что же, тогда до свидания, Ольга Вячеславовна, — говорит громче с каким-то ненормальным азартом, так, что даже вахтёрши оборачиваются. — Ну очень приятно было с вами познакомиться.
— Ты почему хлеба не купила? — открывает дверь Ваня и, даже не взглянув на меня, безразлично отчитывает вместо приветствия, — не люблю борщ без хлеба.
На нём растянутые треники и майка с пятнами, та самая,
